Испытание морем
Шрифт:
Вскоре за красивейшими виноградниками показались предместья города, сплошь покрытые полями, на которых тоже трудились крестьяне, а также мощные городские стены, окружавшие город. На входе у ворот стояли десятки крестьянских подвод и купеческих караванов, ругающихся с городской стражей за оценку стоимости товаров, но при виде хмурых швейцарцев и моей повозки, все тут же замолкали и сдвигались в сторону, давая дорогу.
— Его сиятельство граф де Мендоса прибыл в город по приглашению Козимо Медичи, — с коня сказал Алонсо подошедшему к нему стражнику на
— С вас два флорина, синьор, — отозвался тот, не став больше ничего спрашивать, и получив налог за проезд, показал, что мы можем спокойно проезжать внутрь.
Наш отряд быстро втянулся внутрь и сразу зацокали подковами лошади, поскольку за воротами была только каменная мостовая, а отодвинув занавеску и смотря на окружающую нас архитектуру, а главное на людей на улицах, я понял, что Флоренция сейчас побила Рим в негласном звании — города моего сердца. Красивейшие дворцы, соборы и церкви, большое количество фонтанов и всей этой красотой пользовались люди, одетые лучше, чем в Вечном городе. Даже слуги и ремесленники, торопящиеся по своим делам, выглядели более опрятнее и наряднее, чем я видел в раздираемом противоречиями и противостоянием разных аристократических партий Риме.
— Какая красота! — не выдержав, ахнул наконец обычно невозмутимый швейцарец, полностью выразив и моё состояние тоже.
— Да уж, Рим и рядом не стоял, — согласился я с ним, — а ведь это был мой идеал.
К нам подъехал Алонсо.
— Здесь все знают, где живут Медичи, сеньор Иньиго, — сказал он, наклонившись ко мне в седле, — к их новому дворцу нам покажут дорогу.
— Награди нашего помощника золотым, — попросил я его, — хочется уже скорее попасть в ванную и отдохнуть.
— Конечно, сеньор Иньиго, — кивнул он и тронув пятками скакуна, отъехал от повозки.
Дворец дома Медичи явно ещё строился, поскольку часть его стен была в лесах, а другая часть уже жилая. Туда и сюда сновали люди с письмами, бумагами и в целом была явно рабочая атмосфера не просто дома богатого человека.
Мы подъехали ближе и навстречу Алонсо вышли несколько вооружённых людей, переговорили с ним, и почти сразу из дома выбежал слуга, на красной одежде которого виднелся герб дома с пятью красными пилюлями и одной лазуревого цвета, напоминающими о том, что происходили банкиры Медичи из флорентийских аптекарей и врачей.
— Ваше сиятельство! — бросился он к повозке, кланяясь всем подряд, поскольку явно не знал, как я выгляжу, — синьор Косимо будет счастлив узнать, что вы приехали.
— Он дома? — поинтересовался я спокойно, а глаза слуги при виде меня, едва не выпали из орбит.
— Да, ваше сиятельство, — тут до него похоже дошло, кто граф, и его челюсть едва не упала на пол, — сейчас принимает посетителей, но я имею от него распоряжение разместить вас в самых лучших наших гостевых покоях.
— Алонсо, — позвал я и управляющий подошёл, став спрашивать слугу о деталях. А тот, постоянно косясь на то, как огромный Бернард выносит меня из повозки,
— Прошу вас, ваше сиятельство, — стал показывать он мне дорогу.
Наше прибытие не осталось незамеченным и другими обитателями дома, поскольку кроме любопытных слуг, на улицу вышли и хорошо одетые представители самого дома Медичи, это было понятно по их дорогим одеждам и драгоценностями, которые были на них надеты. Шепотки и удивлённые возгласы при виде моего внешнего вида понеслись со всех сторон.
Не обращая ни на кого внимание, мы зашли внутрь и слуга, оказавшийся всё-таки дворецким, провёл нас в целое крыло дворца, которое мне выделили, чтобы в нём поместилась вся моя небольшая свита с охраной.
Бернард занялся расстановкой и распределением постов, Алонсо ушёл с дворецким договаривается о ванне, обеде и прочих вещах, к которым я привык, а я же в отсутствие Паулы и Глории, которые обо мне обычно заботились, был вынужден раздеваться сам. Процедура эта с моими кондициями и непослушными конечностями была той ещё проблемой.
Внезапно позади меня дверь открылась.
— Бернард? — не стал оборачиваться я, — помоги мне с этими проклятыми застёжками.
— Ваше сиятельство, я не ваш слуга, но позвольте мне помочь вам, — услышал я незнакомый мелодичный женский голос.
Повернувшись, я столкнулся взглядом с красивой молодой девушкой, явно не служанкой.
— Синьорина, я был бы вам очень признателен, — вздохнул я, переходя на флорентийское наречие и опуская руки.
— Ого! — удивилась она, подойдя ко мне и моего тела коснулись заботливые, нежные руки, — какое отличное произношение, ваше сиятельство.
— Называйте меня просто Иньиго, синьорина, — вздохнул я, освобождаемый от одежды, — своей спасительнице я дарую эту привилегию.
Девушка заразительно рассмеялась и сначала аккуратно разложила одежду, затем принесла из моего сундука сорочку и помогла мне её надеть.
— Кто вы, мой ангел-спаситель? — поинтересовался я, когда она уложила меня на кровать и заботливо подоткнула одеяло.
— Джиневра дельи Алессандри, жена синьора Джованни Медичи, младшего сына синьора Козимо, — представилась она, сделав книксен, — так что синьора, а не синьорина, Иньиго.
— У вас такие нежные и заботливые руки синьора, — улыбнулся я, не устояв перед её обаянием, — думаю у вас есть дети.
Джиневра снова заразительно рассмеялась.
— Сын, родился три года назад, Иньиго, — кивнула она, — а вы очень проницательны!
— Ещё раз благодарю вас за помощь и что лично зашли ко мне, обычно я не люблю, когда ко мне прикасаются чужие люди, — склонил я голову, — я прибыл в Неаполь на корабле, поэтому мне пришлось большинство своей свиты отправить обратно в Аликанте.
Глаза у девушки загорелись любопытством, она показала на кровать.
— Могу я присесть рядом с вами, Иньиго?
— Конечно, если ваш муж не будет против, что его жена будет рядом с другим мужчиной, — улыбнулся я, — а то свою последнюю дуэль я позорнейшим образом поиграл.