Испытательный срок
Шрифт:
Гул и треск понемногу затихли. Воцарившаяся тишина показалась неестественной. Всё замерло, будто ничего и не случилось; лишь безмолвные ели, сцепившись мохнатыми лапами, тянулись тёмной полосой из ниоткуда в никуда — непролазная хвойная чаща посреди обыкновенного смешанного леса.
— Вот же твою… — растерянно пробормотал Макс и тронул ближайшую ветку. На землю осыпалось несколько клейких хвоинок. — Ярик! Ты живой?
— Не ори, — раздражённо отозвался Зарецкий откуда-то из-за пахнущего смолой сумрака. Голос его звучал глухо. — Жди там, я сейчас…
Некрасов
— Сильно досталось? — сочувственно спросил Ярик, опускаясь рядом на колени. — Убери-ка руки…
Макс пробормотал что-то жалобно-нецензурное и отнял ладонь от саднящего виска. Зарецкий деловито ощупал наливающийся синяк; пальцы у него были болезненно горячие. Тупая боль задержалась ещё на пару мгновений, а потом разом отступила, оставив после себя только растерянность.
— Ты что сделал? — озадаченно спросил Макс, трогая скулу.
— Ничего особенного, — раздельно произнёс Ярослав, глядя ему в глаза. — Забудь, пожалуйста.
Некрасов рассеянно кивнул. Головокружение понемногу утихало. Жёсткая сухая земля уже не норовила встать дыбом, но подниматься Макс пока опасался. Способность соображать возвращалась медленно, будто бы нехотя.
— Это что за магия такая? — Некрасов махнул в сторону новорождённого ельника. — Я про такое не слышал никогда.
— Колдовство, — поправил Зарецкий, поднимаясь на ноги. — Мощная штука. Про симпатические артефакты знаешь что-нибудь?
— Типа как гребень и полотенце? — запоздало припомнил Макс. — Я думал, такое только в сказках…
— Неудивительно. Это большое искусство, — задумчиво сказал Ярик. О вредоносной штуковине он говорил с уважением, как о великом достижении колдовской мысли. — Где, интересно, Кузнецов раздобыл эту расчёску?
— Сам сделал, — наугад ляпнул Некрасов и тут же встрепенулся: — Погоди, ты что, знаешь этого типа?
— Ну как — знаю, — зло фыркнул Зарецкий. — Допрашивал. Он нелегал, сбежал из Управы после тестирования.
— Ах, это тот!.. — Макс потрясённо выругался и поскрёб затылок. Голова болеть совершенно перестала; с чего бы это? — Нифига себе мир тесен… Я его в «Восходе» видел! — прибавил он. Похоже, получение тумаков положительно сказалось на его мыслительных способностях. — Сидел там, слушал лекцию для свеженьких…
— Следовало ожидать чего-то подобного, — проворчал Ярик и бросил взгляд на часы. — Идти сможешь?
— Ага, смогу, — Некрасов в подтверждение своих слов бодро поднялся, пошатнулся, но на ногах устоял. — А с этой лесополосой чего делать будем?
— А что с ней сделаешь? — коллега мрачно усмехнулся и задумчиво покрутил перстень на пальце. Ну вот, а Максу велено было все артефакты с себя снять… — Будет тут теперь смущать местный лесхоз… Хоть расти перестала.
У разлома всё было тихо. Если белобрысый Кузнецов сюда и добрался,
— Кузнецов — очень важный, правда? — спросил Макс, старательно напрягая извилины. — На нём всё сходится. «Восход» — раз. Тульское дело — два. Из Управы, опять же, как-то удрал. И рядом с разломом шарится. Может, это он за всем стоит? Типа прикинулся дурачком, а на самом деле — мега-мощный маг…
— Не спеши с выводами, — буркнул Зарецкий. Он занял свою прежнюю позицию у корней вяза и задумчиво провёл пальцами по уходящей под ворот футболки серебряной цепочке; ему явно недоставало какой-нибудь мелочи, которую можно было бы вертеть в руках в процессе размышлений. — То, что он явился сюда сегодня, уже означает, что никаких особых возможностей у него нет.
— Это ещё почему?
Ярик досадливо поморщился.
— Давай дома объясню, на пальцах не выйдет… Кричат как будто, или мне кажется?
— Да грибники аукаются, — отмахнулся Макс. — Если б чего случилось, орали бы дурниной.
Ярик всё же сделал несколько шагов в ту сторону, откуда слабенько слышалось мелодичное «ау», но, пока он решал, идти ли на зов, голос окончательно смолк. Видимо, любители прогуляться по лесу благополучно нашли друг друга. Макс вяло порадовался, что не нужно никуда бежать.
Они проскучали в лесу почти до полуночи; ближе к одиннадцати часам начало возвращаться ставшее привычным неуютное чувство тревоги. Макс, прилежно исполняя указания, сообщил об этом Зарецкому; тот незамедлительно задрал голову, щурясь на звёзды. Некрасов тоже решил посмотреть. В небе творилась какая-то ерунда: серебряные и золотые огоньки дрожали и двоились, будто в водяном отражении; Полярная звезда водила сама с собой замысловатый хоровод.
— Пойдём, — Зарецкий подобрал рюкзак и, схватив Макса за плечо, едва ли не силком потащил его прочь. — Шевелись, пожалуйста, у нас не очень много времени.
Макс послушно побежал. Мышцы, видимо, отчаялись ждать пощады и даже перестали болеть; а может, сработал стресс. Угнездившийся в мозгу первобытный страх всецело поощрял стремление убраться подальше от разлома. Некрасов уверен был, что они отойдут на безопасное расстояние и вновь засядут кого-нибудь ждать, но лес редел, утихала подспудная тревога, а Ярик всё не останавливался, и до Макса дошло наконец, что путь их лежит в деревню.
— Всё на сегодня? — озадаченно спросил Некрасов, нагоняя коллегу. В чаще он старался держаться на шаг-другой позади. — Как-то нерезультативно вышло.