Исторические судьбы женщин
Шрифт:
Исчезновение калыма и развитие обычая давать невесте утренний дар или обязательство обеспечить ее на случай вдовства или развода, конечно, улучшают положение женщины и улучшают не только этим обеспечением, но и тем, что тут мужу внушается чувство известного долга, известной обязанности относительно своей жены. А эта обязанность необходимо содействует прочности брачного союза, затрудняя развод по капризу одного мужа. Обычай приданого, окончательно входящий в силу при развитии права и государства, также немало содействует прочности брака и не только улучшает отношения жены к мужу, но в известных случаях ставит первую главой дома. На мусульманском Востоке богатые отцы часто выдают своих дочерей за бедняков, и такие мужья необходимо становятся в полную зависимость от своих богатых жен. «Такая жена, – говорит один наблюдатель турецких нравов, – мало имеет поводов жаловаться на свою участь. Она вовсе не пленница; она свободно разъезжает в своем позолоченном экипаже; она гуляет в изящном каике по воде, вдоль очаровательных берегов Босфора; она владычествует над гаремом и над сердцем своего мужа». Недаром же на Востоке замечается реакция против значительного приданого: ориентал хочет быть лучше господином бедной жены, чем рабом богатой.
На всем Востоке сплошь и рядом девушки обручаются, даже выдаются замуж несовершеннолетними; родители, конечно, не спрашивают их согласия и, в случае их сопротивления, могут принудить их к замужеству силой. Вдовы же совершенно свободно располагают своей рукой. Но и власть родителей женить сына и выдавать дочь, вполне признаваемая юридическими обычаями и законами первичных государств, впоследствии значительно ограничивается законодательством в интересах женщины. Без согласия невесты брак делается невозможным, и у мусульман взрослая дочь сама выбирает себе мужа; но в действительности родители всегда могут вынудить у дочери упомянутое согласие и тем отнять у закона всю его силу; и у нас de jure брак заключается по свободному согласию невесты и жениха, но свадьбы наших купцов и крестьян свидетельствуют, как призрачно в грубом обществе согласие
В первобытной государственной жизни, как мы уже видели, женщина стремилась к свободному заключению брака, к превращению его в личный договор между ней и женихом. Это стремление перешло и в государственную эпоху, проникло даже в первобытные кодексы и народные обычаи. В Индустане до сих пор существует «брак небесной гармонии», заключаемый единственно по взаимной склонности влюбленных жениха и невесты. В древнеиндийских стихотворениях часто упоминается еще об обычае, по которому родители невесты приглашали к себе на пир юношей, намеревающихся жениться, и невеста сама выбирала из них жениха себе, кладя на его голову цветочный венок. Этот обычай сохранился до сих пор в Таньоре. Но да не увлечется читательница наружной прелестью этого брака; привилегия, добытая себе женщиной, состоит здесь почти всегда только в свободном выборе своего господина; все отличие формы свободного брачного союза от брака, заключаемого по воле родителей, состоит в том, что в одном случае девушку отдают, а в другом – она сама поступает в рабство.
На Востоке право не отделено от религии и все древние кодексы ориенталов были в то же время сводами религиозных заповедей. Эти кодексы не только узаконяли развившиеся в народной жизни юридические обычаи, но вместе с тем предписывали новые правила, пытались реформировать общества. Все они, кроме Зендавесты, вооружаются против браков между ближними родственниками. Коран запрещает передавать жену по наследству. Законы евреев, японцев строго воспрещают женитьбу на иностранках, а Коран – на иноверках. В Китае нельзя жениться на всех женщинах, носящих с женихом одну фамилию, что чрезвычайно затруднительно для брачных дел, так как у 400 миллионов китайцев число фамилий крайне незначительно, менее 500. В странах, в которых браки с иностранками вошли уже в употребление, запрещение их часто долго еще тяготеет на членах царских фамилий, как, например, в Китае, где жених-богдыхан собирает всех красивейших девушек империи и выбирает себе из них жен. Таким же способом женились цари Древней Руси, ханы Джунгарии и до сегодня – владетели разных среднеазиатских и африканских государств. Затем, освящая существование каст и их полную изолированность друг от друга, восточные законодательства всеми мерами стараются основать брак на принципе равнородности обоих супругов; касты и сословия не должны смешиваться между собой, и аристократ не должен портить своего потомства примесью к его благородной крови нечистой крови плебейки матери. Более всего старается об этом индийское законодательство, которое члену низшей касты запрещает даже глядеть на женщину высшей. В сущности, эти запрещения кастовых браков есть тоже, что и запрещение браков международных, – каждая каста состоит, по теории, из людей особой породы, и член высшей касты относится к ним с таким же пренебрежением, как и к иностранцам. Но все-таки нужно заметить, что требование равнородности супругов было шагом вперед в деле уравнения жены с мужем. В равнородном браке муж не может уже презирать жену, как он презирает ее в том случае, если она иностранка или происходит из низшей касты, хотя это уважение и это презрение относятся к ней не как к женщине, а только как к члену рода или касты.
Религиозные системы и проповеди моралистов Востока рисуют нам идеал брачной жизни и счастливый брак считают одним из величайших благ земной жизни. Для достижения этого блага они считают необходимым мир в семейной жизни и любовь супруга к жене. Немало авторитетных голосов убеждало деспотических ориенталов к гуманному обхождению с такими добродетельными женами. Законы Ману говорят, что жен должны уважать и украшать нарядами не только мужья их, но и все другие их родственники; супругам советуется жить в полной любви и мире; но все это необходимо не ради самой женщины, а ради благоденствия семьи; например, упомянутое украшение нарядами жены нужно только для того, чтобы она любила мужа, ибо без любви не будет детей. Даже варварское законодательство Китая дает женщине некоторые привилегии из уважения к ее материнству. Китаянку нельзя посадить в общественную тюрьму, если она не виновата в прелюбодеянии или уголовном преступлении; чиновник, нарушивший этот закон, получает 40 палок; беременная женщина, присужденная к телесному наказанию, наказывается не раньше, как через 100 дней после родов. Магомет увещевает верных быть справедливыми и милосердыми к женам, за что Бог наградит мужей на небе. И вследствие влияния магометанства, положение женщин у дикарей, принявших Коран, делается лучше, чем до их обращения к исламу. Вместе с обязанностью любить и уважать жену, религиозные системы и кодексы Востока предписывают мужу прилично одевать и пропитывать ее, а также иметь с ней половое совокупление в определенные сроки; у евреев, кроме того, он обязан лечить жену (но только от непродолжительной болезни, ибо за постоянную хворость он может дать ей развод), выкупать из плена (на этом основании он пользуется доходами с имущества жены), прилично хоронить умершую жену, за что он наследует ее приданое. К исполнению этих обязанностей жена может принуждать мужа посредством суда. Конечно, подобные ограничения мужнего произвола улучшают семейный быт женщины, по возможности гарантируя ее от самодурческих капризов супруга; но все упомянутые заботы законодательств относятся не к женщине, даже не к жене вообще, а только к жене, как к матери семейства и ревностной помощнице своего мужа. Убеждая владык быть человеколюбивее со своими рабынями, законодательства имеют в виду интересы семейства и самих мужей, так как опыт всегда показывает, что человека гораздо успешнее можно превратить в раба посредством кроткого управления им, чем посредством жестокостей и самодурского произвола. «Счастлив человек, имеющий добродетельную жену, потому что долгота дней его удвоится через то», – говорит сын Сирахов, высказывая общее желание всех ориенталов иметь добродетельную жену. Идеал ее состоит в том, чтобы она поступила к мужу невинной, была верна ему и чадородна, хорошо вела бы хозяйство, была бы покорной и всегда готовой слугой своего супруга. Все заботы восточных законодательств и моралистов устремлены на выработку этого идеала и средств к его осуществлению в жизни. Власть мужа получает религиозную санкцию; жена обязана покоряться ему в силу лежащего на ней небесного проклятия за грехопадение; права мужа, основанные на чисто гражданском договоре его с невестой и родителями ее, освящаются обрядом венчания и утверждаются государственной властью. Все стремится к тому, чтобы сделать из женщины добродетельную рабыню. Женщина, по законам Ману, никогда не должна стремиться к независимости, она не должна даже мечтать о жизни отдельно от своего отца, своего мужа или своих сыновей; если она разойдется с мужчиной, то оба подвергаются общественному презрению. Единственное средство угодить богам и достичь небесного блаженства жена имеет только в беспрекословной покорности и верности своему супругу; в рай она может войти только вместе с ним и с помощью искупительных жертв своего сына. От нее не требуется даже исполнения религиозных обязанностей. «Ей не нужны никакие жертвоприношения, ни молитвы, ни посты, – говорит Ману, – лишь бы она любила и почитала своего мужа и не делала ничего такого, что могло бы не нравиться ему, – она наверно будет угодна небу». Отцы, братья, мужья, сыновья ради благоденствия своего семейства и собственных интересов должны держать женщин в постоянной от себя зависимости и следить за каждым их шагом.
С опытностью развитого рабовладельца Ману не рекомендует действовать на женщин мерами жестокости, а чтобы предохранить их от заразы свободолюбия, советует непрерывно занимать их хозяйственными работами. Во избежание домашних безурядиц и возмущений женщинам запрещается употреблять крепкие напитки, – как это запрещается и рабам, например, в южных штатах Северной Америки, – иметь сношения с дурными людьми, выходить без дозволения мужа из дома, спать не вовремя, говорить с чужим мужчиной, смотреть из окон на улицу, чуждаться своего мужа – это шесть пороков, из коих каждый покрывает женщину позором и бесчестием. Женщине, как и рабу, как и судре, запрещено чтение священных книг, ее необходимо держать в полном невежестве, и в Индустане, покорном заповедям своего божественного законодателя, до сих пор не дозволяется женщинам ни читать, ни писать, так как подобные занятия «отрывают их от хозяйственных работ и навлекают несчастье на семью». Даже женщинам, пользующимся их доверенностью, брамины не сообщают никаких важных сведений о своем учении, «дабы они, по своей глупости, не разбалтывались перед непосвященным народом и не бросили бы своих мужей; ибо «кто научается презирать сладострастие и страдания, жизнь и смерть, тот не захочет быть рабом другого». Очень основательно и откровенно!.. Так как жена существует только для мужа, то священная книга Шастер, в его отсутствие, запрещает ей смотреть на танцы, слушать музыку, сидеть у окна, красить брови, смотреться в зеркало. «Женщина, сын и раб ничем не владеют самостоятельно, а приобретают все для того, от кого они зависят». Жена обязана оказывать своему супругу такие же
Вся китайская жизнь основана на семейном начале, и поэтому подчиненность жены мужу служит фундаментом китайского общества. Законодатели и философы, моралисты и полиция, мужья, отцы, братья – все проповедуют в продолжение тысячелетий о рабстве женщины и об его спасительной необходимости для благоденствия народа. «Женщина, – говорит китайское правило, – существо втройне зависимое, как дочь – от отца, как жена – от мужа, как вдова – от сына». От нее требуются четыре главных достоинства: добродетель в сердце, скромность на челе, кротость на устах и руки, постоянно занятые работой». Жена никогда не должна есть с мужем, никуда выходить без его позволения. Только унизившись до состояния безличной рабыни, женщина может устроить себе немного спокойную жизнь в китайском семействе, иначе ее ждут брань, побои, изгнание из дома. Вот почему знаменитая писательница Пан-Хои-Пан в своих «Семи книгах о женских обязанностях» увещевает женщин «ради их собственного счастья, безгранично уважать мужей и постоянно наблюдать за собой, не давая мужьям возможности заметить своих недостатков… Муж – небо жены, говорит сентенция, против которой никогда не возражали.
А есть ли на земле место, где бы не было неба? Поэтому жена навсегда остается на земле, то есть всю жизнь находится под небом своего мужа. Жена, любящая мужа и им любимая, повинуется ему без труда. Но это только половина долга. Безусловное повиновение мужу, теще и тестю – только это может предохранить женщину от упреков, если она даже исполняет все другие обязанности. Женщина, говорит Нию-Хин-Шу, должна быть в доме настоящей тенью и простым эхом. А тень не имеет другой формы, кроме той, какую ей дает предмет; эхо не говорит ничего другого, кроме того, что заставляют его сказать»… Далее Пан-Хои-Пан дает совет, как возбуждать любовь мужа; для этого женщина должна быть скромной, молчаливой, говорить лишь тогда, когда ее спрашивают, и если она образована, то «не обнаруживать этого в разговоре, потому что не любят, чтобы женщина цитировала беспрестанно истории священной книги и поэтов»; наконец, она должна заботиться о своей внешности. Руки женщины постоянно должны быть заняты работой, и относительно причин этого требования Китай совершенно сходится как с Индустаном, так и с остальным Востоком. «Работа, – говорит одна китайская баллада, – есть хранительница женской добродетели; не дозволяйте женщинам быть праздными, пусть лучше они круглый год наряжаются и раздеваются. Им нужно доставлять наряды, чтобы, забавляясь ими, они не думали о своеволии!» Учение Пан-Хои-Пан считается в Китае одним из лучших изложений правил закона и морали об обязанностях жены; оно с такой последовательностью выведено из доктрины Конфуция, что было чрезвычайно благосклонно принято двором и всеми мандаринами. Ученый Ма-Юнг, начальник ученых и литераторов, приказал своей жене выучить его наизусть, чтобы совершенствовать женщин. Заключенных в четырех стенах, подавленных домашним деспотизмом, китаянок с молодых лет стараются пропитать такими доктринами, преподавая им исключительно только правила и уроки семейного чинопочитания и чисто азиатского раболепия, а мужчин заставляют построже присматривать за ними и за слабый надзор бьют бамбуковыми палками; женщина за свои отступления от упомянутых правил терпит столь же бесчеловечное наказание. Напротив, женам, отличившимся семейными добродетелями и покорностью, воздвигаются после их смерти публичные памятники. В каждом городе Китая есть официальные храмы, построенные для поощрения женских добродетелей, в честь женщин, замечательных покорностью мужу и целомудрием, и в честь девушек, отличившихся дочерней преданностью и невинностью. Семейные добродетели женщин, засвидетельствованные местным начальством, подтвержденные императорскими указами и объявленные во всеобщее по государству сведение, награждаются деньгами, рисом, материями и правом выкупа от телесного наказания.
Мусульманин, совершенно в духе своего вероучения, третирует жену, как невольницу; она прислуживает за столом мужа, на коленях подает ему трубку. Коран уполномочивает супруга не только подвергать ее телесным наказаниям, но и употреблять какие угодно средства для приведения ее в покорность. В Египте муж часто ведет свою непокорную жену к кади и, записав ее у него в штрафную книгу, тем избавляется от обязанностей заботиться об ее жилище, одежде и содержании. Даже крепостной, забитый феллах относится к своей супружнице с явным пренебрежением, заставляет ее ходить за собой, как рабыню, и носить его трость, трубку и всякую тяжесть.
Вместе с усилиями изолировать женщину в семействе и обратить ее в домашнее рабство тесным образом связаны ее религиозные отверженность и общественное бесправие. Мнение о нечистоте женского организма, существующее, как мы уже говорили, у дикарей, переходит в религиозные системы культурной эпохи, развивается и комментируется здесь жрецами, которые пользуются им для своих личных целей, для устранения женщин от жреческой должности, для запрещения им ходить в храмы, читать священные книги и т. д. Эта религиозная бесправность имела еще своим последствием то, что женщина должна была сама сознавать необходимость для себя рабской зависимости от мужчины. Самостоятельно она не может приносить жертвы: только жертвы сына или мужа могут открыть ей райские двери, да и то, если она покорная жена! Разврат и излишество половых удовольствий, столь обыкновенные на Востоке, достигая известных пределов, производят аскетическую реакцию, отвергающую половую любовь и позорящую женщину, как источник всякого зла. Таковы, например, аскеты индейские, безбрачное буддийское духовенство, распространенное почти по всему Востоку, ессеяне и т. д. Разочаровавшись в своих любовных безобразиях, истощенный, разоренный ими, пораженный любострастными болезнями, возненавидевший всякое половое удовольствие, мир мужчин создает свою аскетическую доктрину и практику и указывает на женщину как на источник всех нравственных зол, как на орудие и вместилище злого духа. У евреев во время менструации жена не может ни есть, ни пить с мужем, ни сидеть, ни лежать рядом с ним; даже еврейскому лекарю запрещается в это время щупать пульс своей жены. У парсов на все время месячного очищения женщину запирают в отдельное помещение, и все избегают ее, как прокаженную. С этими предрассудками о физической нечистоте женщины тесным образом соединены мнения об ее нравственной низости. Эти мнения высказывались и высказываются даже самыми передовыми людьми Востока, например, Аверроэсом. Но нужно отдать ему справедливость, что эту нравственную несостоятельность женщины он приписывает не ее природе, а рабству, в котором она находится. «Так как состояние рабства, – говорит он, – лишило женщин всякой способности к великим делам, то у нас вовсе нет женщин, одаренных моральными добродетелями. Они прозябают подобно растениям и служат бременем даже для своих мужей». Подобное же мнение высказывает и китаянка Пан-Хои-Пан: «кажется, все в заговоре, чтобы поддерживать несовершенство пола, который по самой природе своей слишком несовершенен». Большинство же ориенталов относят все действительные и воображаемые недостатки и пороки женщин к прирожденным и неизменным свойствам их природы. Законы Ману, например, приписывают женской природе, в виде отличительных свойств ее, леность, похотливость, «дурные наклонности», желание делать зло и развращать мужчин. Борьба женщин против насилия, те порочные средства, к которым она прибегает как к орудиям защиты или нападения, наконец, нравственные недостатки, развитые в ней непосредственно ее рабским положением и необходимостью прибегать к коварству или хитрости, – все это служит главным источником тех ругательств, издевательств и нападок на женщину, которыми мужчины осыпают ее в продолжении тысячелетий. Система обязанностей, составленная для женщины мужчиной Востока, никогда в точности не исполнялась ей, и женщина никогда не допускала сделать себя безусловной рабыней мужа – вот в этом-то, а ни в чем другом, по нашему мнению, и заключается главная причина упомянутых ругательств. Чтобы убедиться в этом, стоит припомнить их содержание. Все ориенталы бранят женщин за их сварливость, болтливость и наклонность к домашним сценам, – и понятно, как смеет говорить, а тем более ругаться, баба, которая по закону должна быть безмолвной, покорной рабыней. А главное, пылкость чувства всегда дает женщине перевес над мужчиной, если дело дошло до перебранки. Китайская мудрость говорит: «язык женщины – меч ее, который никогда не ржавеет»; «не немая женщина всегда может отомстить за себя!..» «Кто верит своей жене, тот обманывает сам себя, кто не верит ей, того обманывает она», – говорит восточная пословица. Но чему же удивляться, если задавленная рабыня обманывает своего жестокого владыку? Рабство всегда делает людей лжецами и лицемерами. Мотовство женщин, их страсть к нарядам и кокетство, развиваемые в них, как мы видели, мужчинами также ставятся совершенно несправедливо в число обвинительных пунктов. Несправедливость большей части нападок видна также и из того, что сплошь и рядом они выражаются в самых общих злостных фразах и обо всех женщинах. «Где найти добродетельную женщину», – с отчаянием восклицает добродетельный мужчина, царь Соломон, имевший 700 жен и 300 наложниц. Наконец, развитию теоретического пренебрежения к женщине много содействовал и сам факт ее унизительного рабства. Как цивилизованный рабовладелец презирает даже своего любимого раба, так и аристократ-мужчина свою невольницу-женщину. На основании этой отверженности и с намерением содействовать закабалению ее законы и религиозные системы налагают на нее печать еще большей отверженности. Магометане сомневаются, есть ли у женщины душа и войдет ли она в рай; более благосклонные из них допускают ее в рай, но в особое от мужчин отделение. Ей недоступна мечеть, как и всем нечистым животным; как всем сумасшедшим, пьяным и больным, ей запрещено возвещать о молитвенном часе. Индуски не имеют права быть свидетельницами в суде; бирманки хотя и могут свидетельствовать, но не впускаются в судный дом, дабы своим присутствием не осквернить этого святилища; в Персии свидетельство одного мужчины равняется свидетельству двух женщин и т. д. Воспитание женщин в такой отверженности убеждает часто даже их самих в своем естественном ничтожестве перед мужчинами и в необходимости быть рабынями последних. «Мы, – говорит китаянка Пан-Хои-Пан, – занимаем последнее место в роде человеческом, мы слабая часть его; это истина, которой мы должны быть проникнуты и которая должна влиять на все наше поведение. Женщина должна со смирением держать себя на месте, указанном ей самой природой и знать, что она ничего не может сделать без посторонней помощи».