Исторические судьбы женщин
Шрифт:
Прелюбодеяние – величайшее преступление женщины; будучи собственностью мужчины, она не имеет никакого права отдаваться постороннему любовнику; муж всегда может наказать ее за такое нарушение своих прав. Вместе с тем прелюбодеяние служит дурным примером для общества и вводит в одно семейство кровь другого семейства, а такое смешение семей подрывает основы восточного общества и не может быть терпимо государством. В некоторых древнеамериканских государствах муж, продолжавший сожительство с неверной женой, наказывался смертью. В Мексике прелюбодейная жена наказывалась смертью, даже если ей прощал муж; в Перу мужу самому дозволялось убить ее. Если согрешила с мужчиной одна из дев, посвященных солнцу, виновных казнили, а их дома, в некоторых случаях даже целые села и города, в которых они родились, истребляли вместе со всем населением. Брамин имеет право собственноручно казнить свою неверную жену. Законы Ману предписывают прелюбодея изжарить на железной плите, а неверную жену растерзать собаками. В настоящее время употребляются более мягкие наказания; преступная женщина жестоко истязается палками и изгоняется из своей касты. Но за то ревнивые мужья нередко расправляются с женами собственноручно и убивают их при малейшем, часто совершенно неосновательном подозрении в неверности. Китаец имеет право убить и свою жену, и ее соблазнителя; если он продолжает жить с преступной женой, то подлежит наказанию. Он может также продать ее в рабство. У древних египтян женщине отрезали нос, а ее соблазнитель получал 1000 палок. У евреев побивали камнями не только прелюбодея и его соучастницу, но и девушку, вышедшую замуж не невинной. У древних персов прелюбодеяние также влекло за собой смертную казнь. Магомет несколько смягчил варварскую жестокость таких законов. По Корану, обвинитель женщины должен доказать свой донос четырьмя свидетелями, в противном случае он получает 80 плетей; если же обвиняет муж, то он должен пятикратно присягнуть в верности. Уличенная жена, по Корану, подвергается вечному тюремному заключению, незамужняя женщина наказывается ста ударами розог и подвергается годичному изгнанию. Но мягкие, сравнительно, законы Магомета не везде сохраняют свою силу; сунниты считают необходимым побивать прелюбодейную жену каменьями, а в Египте до сих пор ее топят в реке. Часто мужья собственноручно расправляются как с подозреваемыми, так и с уличенными в неверности женщинами. В Константинополе, например, часто жен и их действительных или предполагаемых любовников оскорбленные мужья топят в море или вешают на внешней стене гарема. Штраус рассказывает об одном персиянине, как он в припадке ревности содрал кожу со своей жены и повесил ее
Глава VI
Продолжение. Оппозиция восточных женщин порабощению и их борьба за независимость
Мы знаем из предыдущей главы, до какого безусловного порабощения доводится женщина на Востоке, под влиянием полигамии и варварского взгляда законодательной восточной власти. Но это порабощение никогда не было безусловным, женщина боролась против него и постепенно улучшала свою судьбу. В брачных и семейных законах не раз совершались важные перемены. Так, например, монголы до XVII века были многоженцами, но в этом столетии манджуры ввели к ним моногамию. В Японии прежде невеста умершего жениха, а в Китае вдова не могли выйти за другого, а ныне могут. Особенно же значительным шагом вперед была мусульманская реформа брака и семейства. Вообще, с развитием государств деспотическая власть мужа несколько ограничивается; жена, например, получает возможность владеть своим имуществом; право мужа казнить жену ограничивается только случаем прелюбодеяния, а в некоторых законодательствах уничтожается вовсе. Государство, поддерживая семейный деспотизм владыки, дает ему известную норму и наказывает за отступление от нее. Так, китаец может убить прелюбодейную жену, но только в присутствии ее родственников, чтобы они могли поверить в справедливость его подозрений. Муж, убивший жену за то, что она обидела или прибила его родителей, получает сто палок, а если убитая оказывается невинной, то казнится смертью. Вместе с этим религия и право стремятся регулировать расторжение брака и дозволяют его только в известных случаях, причем муж хотя и пользуется огромными преимуществами перед женой, но все-таки его произвол поставлен в некоторые границы. У китайцев муж имеет право развестись с женой за бесплодие, неверность, бесстыдство, оскорбление его родителей, болтливость, наклонность к воровству, ревность и неизлечимую болезнь; но без утверждения власти развод недействителен и не может состояться, если жена в это время носит трехлетний траур по отцу или матери, если она сирота, или родители, бывшие богатыми при выходе ее замуж, теперь разорились. По обоюдному согласию муж и жена могут разойтись совершенно беспрепятственно, и Европа в этом отношении может поучиться у презираемого ею Китая. Жена, убежавшая от мужа, подвергается телесному наказанию и может быть продана каждому, желающему взять ее; если же во время бегства она вступит во второй брак, то подлежит смертной казни через повешение. Через три года после безызвестного отсутствия мужа она имеет право выйти за другого.
В Индустане супруг может дать развод своей жене, если, без предуведомления его родителями невесты, последняя поступила к нему не девственницей, если жена в течение всего первого года чувствует отвращение к мужу, если она употребляет хмельные напитки, ненавидит мужа, неприлично ведет себя, проматывает состояние, если она неизлечимо больна или в течение восьми лет бесплодна. Если муж долго живет где-нибудь в отдаленных местах розно от жены, то последняя, смотря по причине его отсутствия, имеет право выйти за другого через три, шесть или восемь лет. Жена также может развестись с мужем, если он окажется отверженным грешником, еретиком, импотентом, лишенным прав преступником или больным чахоткой.
Магометанин может дважды разводиться с женой и снова брать ее к себе без ее согласия; только после третьего развода она делается свободной от мужа; срок, в течение которого муж имеет право снова жениться на разведенной им жене, для беременной – до дня ее разрешения, для небеременной – три месяца. Жена имеет право требовать развода, если муж не может содержать ее или не дал ей утреннего дара. Брак расторгается еще в том случае, если жена, обвиненная мужем в прелюбодеянии, установленной для того четырехкратной клятвой, не докажет своей невинности.
Таким образом, восточные законы хотя и ограничивают несколько власть мужа, но самые эти ограничения так неопределенны, что мало стесняют произвол мужа; ведь какую угодно жену можно выгнать за болтливость, нескромность, бесстыдство – свойства чисто относительные. Этого мало; предоставляя женщине право развода гораздо в меньших размерах, чем мужчине, все упомянутые законодательства ставят даже идеалом нерасторжимость брака и вечность мужниной власти. Китайская «Книга законов для женщин» говорит: «если женщина имеет мужа по сердцу, она имеет его на всю жизнь; если она имеет мужа не по сердцу, она имеет его на всю жизнь; в первом случае женщина счастлива навсегда, во втором случае она несчастна вплоть до своей смерти». Нерасторжимость брака основывается на правах мужа, приобретшего жену в вечную свою собственность, и на религиозном освящении брачного союза, и на вере в будущую жизнь, где жена необходима мужу, и доступе к блаженству, который возможен женщине только посредством мужчины. Немаловажную роль играет здесь и вера в предопределение богов, в судьбу. Даже у нас, в России, жених до сих пор называется суженым, а невеста судьбой. Ориенталы также верят, что боги предназначают известных мужчин к браку с известными женщинами; расторгать такой союз значит противиться воле небес. «Бог соединил, человек да не разлучает!» Еврейское законодательство считает нерасторжимость брака, кроме случая прелюбодеяния, его идеалом, хотя многие иудейские юристы и доказывают, что поводом к разводу должно служить все, что разрушает семейный мир. Поэтому у некоторых народов вдова не должна выходить за второго мужа, а обязана ждать смерти, после которой она соединится навеки с первым своим супругом в обителях горних. В Китае до сих пор вдовая императрица не может вступать во вторичное замужество и вплоть до своей смерти обязана жить в отдельном дворце. В Индии вдова должна вести уединенную жизнь и ей строжайше запрещено даже думать о втором замужестве. Но долго ждать вдове посмертное соединение со своим мужем. Лучше ускорить его и вместе с супругом вступить в небесные обители! Сожжение и погребение вдов и рабов с трупами мужей мы видим у многих диких и патриархальных народов. С развитием касты жрецов они всеми зависящими от них мерами начинают поддерживать и развивать этот обычай, потому что сожжение вдов также выгодно для них, как прибыльно было для католических попов сожжение еретиков и ведьм; жрецы многим пользуются из имущества сожигающихся вдов. В древнейших индийских книгах ничего не говорится об этом обычае, и народное предание справедливо приписывает браминам его введение и распространение в Индустане. Для придания этому варварству религиозной санкции брамины совершили подлог в Ригведе, поступив в этом случае с наглостью, достойной средневекового католического духовенства. В защиту вдовосожжения они приводят следующий текст Ригведы: «пусть жены, которые не овдовели, у которых есть добрые мужья, приступят, неся елей; пусть те из них, которые уже сделались матерями, первыми приступят, неся елей к алтарю». Но в последнем слове текста брамины изменили одну букву, и алтарь превратился в огонь или костер. На этом фальшивом основании они развили следующее учение: «если жена умирает со своим мужем, то она делает святыми своих предков и будет наслаждаться вместе с супругом всеми блаженствами небес. Своей смертью она искупит даже такие грехи мужа, как убийство брамина или своего друга». Если муж умер где-нибудь далеко и вдова не в состоянии достать его труп, то она «может сгореть, прижав к груди его сандалии», так советуют Пураны. Множество вдов, воодушевленных внушенным браминами фанатизмом, сжигается с радостным и геройским самоотвержением, тем более что брамины своими предписаниями сделали положение вдовы крайне невыносимым; многим женщинам кажется легче умереть, чем жить вдовами. Энергические старания англичан истребить этот обычай долго были безуспешны, вызывали бунты, и еще не так давно ежегодно сжигалось в Индустане около 30 000 вдов. Ныне, вследствие преследования англичан, вдовы бегут с трупами своих мужей куда-нибудь в глушь или в независимые от Британии владения и сжигаются, но все-таки несравненно реже, чем прежде. В Мексике и Перу с королями и вельможами также погребались или сжигались их жены и рабы.
Развитие религиозных систем и жреческих сословий Востока нанесло, таким образом, женщине роковой удар. Дуалистическое миросозерцание, разделяющее вселенную на две половины, добрую и злую, отнесло женщину ко второй, и во избежание осквернения святыни лишило ее возможности деятельного участия в религиозной жизни народа. Запертая в четырех стенах гарема, чуждая всех общественных движений и вопросов, женщина горячо привязывается к тем верованиям, убеждениям, традициям, которые она приняла от отцов и которые она, в свою очередь, передает дочерям своим. В качестве служительницы этой религии она вторгается даже в общественную жизнь, в которой уже самовластно царят жрецы новой религии. Происходит столкновение, жрецы побеждают, провозглашая женщину вредной волшебницей, а ее богов злыми духами. Из жрицы женщина делается ведьмой. Все ориенталы верят, что демоны, намереваясь поселиться в человеке, почти всегда избирают для того женщину. Это убеждение, проповеди жрецов, нервные болезни женщин убеждают часто даже их самих, что мнение мужчин вполне справедливо. Женщина становится действительной волшебницей, жрицей духовного мира, противоположного и враждебного божествам мужчин. Силой своих чар и заклинаний она может причинить много зла. Чья-нибудь внезапная смерть, засуха, эпидемия – все подобные бедствия сваливаются на ведьму. В этом отношении все ориенталы похожи на того араба, который, при вести о пожаре, убийстве, опустошительной буре, наводнении и всех других бедствиях, всегда спрашивал: «кто она?», то есть кто та женщина, которая устроила такую беду! Индусы во время необыкновенных общественных несчастий пишут имена всех женщин своей деревни, каждое на отдельной древесной ветке, и ставят эти ветки в воду на четыре с половиной часа; если ветка поблекнет или завянет, значит, женщина, имя которой написано на ней, ведьма и достойна смерти. «Не оставляй в живых ведьмы», – говорит грозный голос Моисея, как бы выражая общую мысль всего греческокультурного Востока. Но ведьма осталась живой и живет до сих пор, к ее искусству прибегают нередко даже сами ее гонители, а для женщины эта профессия служит одним из средств к самостоятельной жизни.
Женщина может участвовать в делах религии и получать вечное спасение только посредством мужчины – это общий тезис всех греческих вероучений Востока. Женщина не мирится с этим и выступает на общественную арену не только колдуньей, но также пророчицей, жрицей, святой подвижницей. Сестра Аарона, Мириам, имела пророческий дар и немаловажное влияние на евреев. Деборра, жена Лапидота, была не только пророчицей, но и в течение нескольких лет судьей израильской земли. В более позднюю эпоху мы видим Анну-пророчицу, живущую в храме день и ночь и подвизающуюся в посте и молитвах. В Индустане у огнепоклонников есть жрицы, ведущие строгую подвижническую жизнь и почитаемые за святых. В Древнем Перу были весталки, девы солнца, обязанность которых состояла в поддержании священного огня, в тканье из вигоньей шерсти священных покровов, облачений и одежд для инки и его родственников. Девы эти выбирались из красивейших дочерей дворян, и только необыкновенная красота простолюдинки могла открыть ей доступ сюда. Жили они под начальством старых дев в обширных зданиях, обнесенных высокой стеной, внутри же украшенных и меблированных с необыкновенной роскошью. Кроме необходимой прислуги только государь с женой могли входить сюда и видеть их. В случае небрежности сохранения священного огня или нарушения обета целомудрия они погребались заживо. Родители иногда отдавали сюда дочерей на время, во исполнение своих обетов и чтобы заслугами посвященных преклонить богов на милость к семейству, на избавление кого-нибудь из его членов от болезни, на дарование этим девушкам хороших женихов. Таким образом, женщина восстановляла свое право на признание за ней самостоятельных заслуг в деле спасения. Подобное женское монашество существует и в Индустане; девушки, посвященные богам, служат при храме, брамины учат их грамоте, музыке, танцам, истории богов, хотя и запрещают им читать Веды. Они участвуют в богослужении. Когда они выходят из храма почему-нибудь и снова вступают в общественную жизнь, все относятся к ним с большим уважением и любой мужчина поставляет себе за особенную
7
В Японии женщины этого сорта «имеют поэтическую и религиозную миссию, которая вытекает из древних основ социальной организации и позволяет им пользоваться общественным уважением. Их образование служит предметом самых тщательных забот. Их учат всему, что может содействовать улучшению их физических достоинств и развитию ума. Бросая свою профессию, многие из них находят себе женихов, и никто не думает укорять их за прошлую жизнь. Число чайных домов, в которых живут эти женщины, изумляет европейца. В Нагасаки на 75 тысяч жителей их считается более 750» (Univers Pittoresque. T. 23. P. 45).
Религия Будды, сравнявшая судру с брамином, плебея с аристократом, относительно женщин явилась очень мало радикальной, хотя и очень прогрессивной, сравнительно с системой брамизма. Открывая женщине доступ к духовной жизни, Будда не совсем охотно соглашается на допущение ее в монашество. «Каждая женщина будет грешить при всяком удобном случае», – говорит он. Потому-то, дозволив женское монашество, основатели буддизма поставили всех монахинь в безусловное, даже унизительное подчинение каждому духовному лицу, как бы незначительно оно ни было, и запретили им занятие религиозным обучением других. Женское монашество особенно развилось в Китае, и монахини успели здесь преодолеть разные ограничения, наложенные на них первоначальным буддизмом. В Китае, Тибете и Гималаях множество женских монастырей, и женщинам открыт здесь доступ к занятию не только мест аббатисс, но даже епископов и архиепископов. В рядах буддийских святых также немало женщин. В Китае, где бедные родственники умершего мужа могут продать его вдову, чтобы вернуть себе потраченные на покупку ее деньги, хотя вдове и предоставлена возможность избавиться от такого насильственного брака, заявляя суду о своем нежелании вступать во второе супружество, – в Китае были когда-то основаны вдовами два женских монашеских ордена. До конца XVIII века они пользовались большим уважением. Но в 1787 году они начали сильное женское движение, стремившееся к основанию самостоятельной женско-буддийской церкви. Одна из монахинь начала творить чудеса, предсказывать будущее и приобрела такое влияние на умы всех женщин, что мужья не знали, как и справляться с ними, дерзнувшими рассуждать о религии и рвавшимися хоть однажды поклониться упомянутой пророчице, восседавшей на троне в платье желтого цвета, присвоенного только членам императорской фамилии. Волнение было подавлено и издан приведенный уже нами богдыханский указ, запрещавший женщинам, под страхом жестоких наказаний, посещать храмы. В настоящее время, по словам Гюка, в Китае есть множество женщин, до того недовольных своей отверженностью и рабским положением, что они составили секту, основанную на вере в метемпсихозис и имеющую целью путем добродетелей и пилигримства содействовать переселению женских душ в тела мужчин. Все упомянутые женские ордена имеют более или менее аскетический характер, – в теории конечно, – на практике перуанские девы солнца поступали в гаремы императора, баядерки и другие девушки индийских храмов живут с браминами и проститутничают, буддийские женские монастыри сплошь и рядом превращаются в непотребные дома. Разврат является реакцией аскетическим доктринам. В противоположность аскетическому культу возникает культ сладострастия, столь распространенный в цивилизованных странах Древнего Востока. Принципы первобытной свободы, гетеризма и материнства воскресают. В храмах богинь любви царит женщина и возбуждает неистовые восторги мужчин своими физическими прелестями; здесь находят верное пристанище девушки, жены и вдовы, недовольные тем, что их телом владеют монополисты; они стремятся к свободной страсти и находят ее в оргиях храмового разврата. Это – отрицание полового рабства, мужниного права ревновать, законов о прелюбодеянии, – отрицание, прикрываемое завесой религии и стоящее в тесной связи с падением общественных нравов. Независимо от столь распространенной на Востоке храмовой проституции, реакция браку и семейству, доходившая до полного отрицания, нередко выражалась в форме религиозных учений. Таковы были, например, многие секты первых веков христианства, проповедовавшие безусловное удовлетворение инстинктов природы и общность женщин. Нисколько не преувеличивая дела, можно сказать, что если в какой стране и удавалось водворить брак такого характера, какой силятся придать ему законы Востока, то господство его не было долговременным. Редкая ориенталка считает за собой обязанность верности мужу и готова, при всяком удобном случае, броситься в объятия чужого мужчины. В гаремах совершается едва ли не больше любовных интриг, чем в открытых домах цивилизованной Европы. Возьмите любого восточного моралиста или философа, и все они скажут с Соломоном: «нигде нельзя найти добродетельной женщины!» Сами вожди общественного строя, которые обязаны быть цензорами нравов, первые разрушают брачные узы и фактически отвергают власть мужа, отнимая жен и дочерей граждан. История Востока полна такими происшествиями, ведущими за собою ослабление брачных уз. Страсть к нарядам и кокетство, развивать которые в женщинах законодатели и моралисты Востока советуют мужьям ради интереса последних, употребляются женщинами для прельщения чужих мужчин, когда есть возможность показаться последним. И женщины крепко держатся за эти средства. В 1755 году турецкий султан Осман III, в видах поддержания общественных нравов, строго запретил женщинам выходить на улицу в роскошных и нарядных костюмах; но женщины, посредством разнообразных хитростей, сумели сделать этот указ бессильным, удержав за собой возможность наряжаться и кокетничать. В Испанском халифате семейство постепенно теряло свой строго-мусульманский характер; утонченное общество Кордовы гордилось изяществом своего обращения, женщина вышла на свободу из стен гарема, и любовные песни в честь ее огласили собою сады и улицы Испании. Турниры, карусели, псовая и соколиная охота, музыка и поэзия, пение и танцы – все это увлекало арабское общество в вихрь наслаждений. Старинное семейство и верования ислама пали, а женщина, содействовавшая этому падению, приобрела значительную свободу. У современных мусульман, особенно в Турции, падение семейных и брачных добродетелей дошло в настоящее время, по свидетельству путешественников, до весьма значительных размеров. И вместе с тем против мусульманских воззрений на женщину выступают некоторые религиозные учения, поднимающие знамя женской эмансипации. Такова, например, секта, основанная Бабом в настоящем столетии в Персии и увлекшая своим учением большую часть жителей этой страны. Бабизм напоминает собой систему Сен-Симона, – те же принципы экономического равенства, то же значение труда, то же освобождение женщины от стеснительных ограничений семейства, от религиозной отверженности и дарование ей доступа к участию в делах общины, церкви и религии. В числе первых по времени, по энергии и по уму апостолов бабизма была девушка Тагирэ. Эмансипированная от традиций ислама, она стояла во главе целой бабидской партии и ходила с проповедью новой доктрины из города в город, из деревни в деревню. Ее тайно казнили в 1852 году. Баб и Тагирэ проповедовали о равенстве полов, об уничтожении основанных на произволе мужа разводах, об общественной свободе женщины. Баб учил даже, что женщина перед Богом более возвеличена и любезна, чем мужчина, и на этом основании его последователи, лишив мужа права давать развод, предоставили это право жене и, наконец, совершенно отвергли всякий обязательно-формальный брак, провозгласив принцип полной половой свободы. Бабизм сильно распространяется в Персии, и можно надеяться, что, под влиянием Европы, он освободит со временем ориенталку из рабства.
Восточная женщина при жизни мужа не имеет никакой экономической самостоятельности; ее приданое поступает в собственность мужа, доходами с ее отдельного имущества пользуется муж; только после смерти его она получает свою вдовью пенсию и отдельное свое имущество, но и тут в большинстве случаев она поступает под опеку мужниного наследника или своих родителей. Однако ей удается иногда добиться права на совершенно самостоятельную жизнь; у евреев женщины иногда вели свое независимое ни от кого хозяйство; например, они арендовали поля, разводили виноградники, торговали полотном и фруктами, – все это на свой счет и для своих выгод. Экономическая самостоятельность и промышленная деятельность были основами той свободы египтянок, которая так бросалась в глаза всему древнему миру. Египтянки занимались торговлей, земледелием, управляли хозяйством семейным, самое пропитыванье престарелых и больных родителей закон возлагал не на сына, а на дочь. Жены пользовались полной общественной свободой, и в то время как они уходили на рынок торговать, «мужчины, – говорит правдивый Геродот, – сидели дома и ткали». В одном из древнеегипетских мавзолеев открыто барельефное изображение мужчин, которые занимаются самыми разнообразными работами, а немного в стороне от них веселятся и танцуют женщины. Леность, праздность, гаремная заключенность делают женщину постельной игрушкой и лишают ее всякой свободы. Но число таких женщин на Востоке весьма незначительно в сравнении с громадным числом простонародных женщин, мужья которых не имеют возможности ни существовать без их труда, ни держать их постоянно под замком. В Китае, Индустане, Японии, Турции, – везде на Востоке простолюдинок почти вовсе не коснулись те влияния восточной цивилизации, которые из ориенталки высшего и среднего кругов сделали положительную рабыню. В массах народа женщина не только пользуется известной общественной свободой, но и нередко своими трудами кормит целое семейство и поэтому управляет им.
В дикой и патриархальной жизни медициной занимались преимущественно женщины; в государствах Востока мужчины совершенно оттеснили их от этой профессии, и только одна их ревность заставила оставить за женщинами родовспомогательное искусство. Из лекаря и хирурга женщина превратилась в повивальную бабку, которая в то же время занимается и плодоизгнанием, нередко наживая этим большие деньги.
В идеально-восточном браке от женщины требуется одно знание – знание хозяйства; но страстная любознательность женщин, над которой так нагло издеваются их господа и повелители, дает им, наконец, доступ к знаниям. Китаянки обучаются чтению, письму, риторике, морали, рисованию, музыке, они читают книги и пишут стихи. Есть в Китае и писательницы, моралистки и поэтессы. В Древней Индии женщины имели доступ и к литературе, и к искусству; даже божеством последних считается богиня Сарасвади. Малабар гордится, что на нем родилось семь мудрых философов, и четверо из них были женщины. Древнейшая и знаменитейшая из этих философов, Авиар, жила не ранее, как за 1000 лет назад, но некоторые из ее сочинений сохранились до сих пор и пользуются большим уважением. «Книги, это лучшие друзья наши», – восклицает восторженная философка. «Цель науки состоит в отлучения добра от зла», – говорит она в другом месте и этими изречениями как бы протестует против жестокости мужчин, благодаря которой женщины лишены лучшего утешения в своей одинокой жизни, образования, лишены возможности исследовать истину, эту разрушительницу всякого рабства. В Мексике девушки получали свое образование в публичных школах, начальницами которых были женщины. Ислам ввел женские школы даже к татарским племенам. В халифате испанских арабов женщины нередко получали даже высшее образование. Арабки изучали медицину и практически занимались акушерством. В литературной истории Востока немаловажную роль играют арабские поэтессы. Вольная жизнь некоторых из них указывает, как неизбежно должна отказываться от подчиненности семейным идеалам каждая ориенталка, желающая посвятить себя какой бы то ни было общественной деятельности. На Востоке, как и везде в Европе, эмансипация семейных женщин всегда предшествовала эмансипации гетер, не стесненных узами семейства. Как в Греции, Риме, Франции, так и у арабов, у которых женщины успели эмансипироваться гораздо более чем в какой-нибудь другой восточной стране, доступ к общественной деятельности получали, прежде всего, гетеры. В Багдадском халифате, например, при Джафаре II, гетеры играли при дворе очень значительную роль. Между ними особенно отличалась Ямек; она была сведуща в праве более всех юристов, так что судьи и учители закона постоянно прибегали к ее советам. И только одна убийственность восточной цивилизации не дозволяет ориенталке выступить на поприще литературы и науки, подобно женщинам Европы. Способности на это найдутся не только у турчанки или китаянки, но и у дикой негритянки. В пример можно привести Филлис Уитли, негритянку, привезенную в Бостон из Африки и впоследствии обратившую на себя общее внимание Америки своими поэтическими произведениями.