Историческое обозрение ойратов или калмыков
Шрифт:
Сие сближение началось от следующего маловажного обстоятельства. Рабчжур, двоюродный брат, племянник Хана Аюки, еще в 1698 году поехал с родною матерью с Волги в Тибет в сопровождении 500 человек своих людей. Вероятно, что он не имел другой цели, кроме исполнения обетов Буддайской набожности, по которой в Хлассе убедил Тибетских Лам следовать за ним на Волгу и взял там книг и лекарств для Калмыцкого Духовенства. Из Хлассы Рабчжур предпринял путешествие в Пекин, где без сомнения препоручено ему было от лица дяди засвидетельствовать Повелителю Китая верноподданническое усердие в открытии чего-либо касательно России, за что последний должен был наградить и посланных и пославших. В сем состояла вся цель столь дальнего путешествия. Богдохан, коварствуя против Элютов, захотел употребить сей случай к достижению своей цели в плане Чжуньгарской войны. Представив опасность возвращения в Россию через земли Казачьих Орд, неприязненных Цеван-Рабтану, он удержал Рабчжура под сим предлогом в Китае и отвел ему кочевья при Великой стене. Аюки, извещенный о местопребывании своего племянника, отправил в Китай посольство,— с дозволения, впрочем, Государя Петра I-го. Посланник его Самдан с 20 товарищами прибыл в Пекин в 1712 году в сопровождении Русского Унтер-Офицера /Суровцева/. Пекинский Двор не замедлил в том же году отправить к Аюки взаимное
146
Сие посольство выехало из Пекина 15 Июня 1712 года; 14 Августа 1713 года прибыло в Тобольск; 1 Июля 1714 года явилось к Хану Аюки.
Китайские посланники нашли Хана Аюки в степи близ Царицына за Волгою. Хитрый Хан с коленопреклонением принял от них грамоту /Указ/, в чем без сомнения предварен был посланниками; с притворством отвечал посольству, что согласно с мнением Китайского Государя находит опасение касательно Рабчжурова возвращения основательным, и присовокупил, что он, глубоко чувствуя признательность к Повелителю Китая за попечение о его племяннике, намерен отправить посольство в Пекин для поднесения даров, а в заключение не преминул сказать, что Торготы по одеянию и религии очень близки к Маньчжурам [147] . Учтивость довольно тонкая! Напротив Китайский Двор хотел через свое посольство к Аюки обозреть положение земель России, а от Калмыков получить подробные сведения как о внутреннем ее состоянии, так и о внешних сношениях. Сверх сего имел в виду вооружить, если возможно, Волжских Калмыков против Цеван-Рабтана, которого столь хитрым образом старался поссорить с тестем. Хотя Хан Аюки далек был от мысли восстать на своих единоплеменников, но деньги и другие лестные предложения могли бы поколебать его в дружеском расположении к зятю. Известно, что кочевые мало дорожат узами родства и при виде корысти нередко совершенно забывают оное. И могло статься, что Китайское посольство достигло бы своей цели, но Российское Правительство, коему истинная цель оного посольства уже была известна, предварительно внушило Хану Аюки, что Цеван-Рабтан находится в мирных сношениях с Россиею и что Хан неблагоразумно поступит, если по предложению Пекинского кабинета объявит себя против своего зятя [148] . И так Аюки ласковым приемом Китайского посольства домогался только избавить своего племянника от десятилетнего гостеприимства в Китае и получить что-нибудь от Пекинского Двора за свою откровенность касательно Российских дел. В сем состояла обоюдная завязка представленной политической сцены.
147
Кто желает иметь полное понятие о сем происшествии, может прочесть Путешествие Кит. Посланника к Калмыцкому Аюки Хану. В С. П. Б. в Т. Академии Наук 1782 и 1788 г.
148
Исполнение сего дела препоручено было Казанскому Губернатору Петру Матвеевичу Апраксину
Обратимся к Калмыкам. Право, полученное ими у Российского Правительства, производить набеги на заграничные народы, независимые от России, наконец произвело те пагубные следствия, каких должно было ожидать. Кубанский Султан Бахты-Гирей в начале 1715 года нечаянно напал при Астрахани на Хана Аюки и захватил собственные его кибитки со всем имуществом. Сам Аюки со своим семейством едва спасся уходом к отряду Российских войск, которых Князь Александр Бекович Черкасский вывел из Астрахани к реке Богде для прикрытия Хана. Сии войска стояли в строю, когда Кубанские Татары проходили мимо них; и хотя Хан просил Бековича стрелять по ним, но Князь отказал ему в том под предлогом, что без Царского Указа не может учинить сего. Злобствующий Хан тотчас придумал средство отомстить Бековичу. Он тайно известил Хивинского Хана, что сей Князь под видом Посольства идет в Хиву с войском, и Хивинцы по сему известию скрытно приготовились к встрече Бековича. Известно, что сей воин со всем отрядом своим погиб в Хиве самым несчастным образом.
Вскоре после сего Хан Аюки примирился с Бахты-Гиреем, и в 1717 году, когда возник бунт во владениях последнего, то он посылал ему на помощь Калмыцкое войско под предводительством своего сына Чакдор-Чжаба. Сей полководец, разорив улусы мятежников, обратно взял на Волгу Чжетысанов и Чжанбулаков, которых Кубанцы в бывший набег увели с собою с Волги. Вслед за сим Бахты-Гирей учинил набег на пределы губерний Пензенской и Симбирской, произвел там великое опустошение в селениях и увел с собою несколько тысяч человек в неволю. Когда же начальники Волжских городов, мимо которых Кубанцы проходили, требовали от Аюки войска для защиты, то Хан отвечал, что он не может сделать сего без Указа, так как некогда Бекович не смел без Царского повеления стрелять в Кубанских Татар, когда они грабили Калмыков под Астраханью. Должно заметить, что при сем набеге Кубанцев указателями служили Калмыки, которых Чакдор-Чжаб оставил ему до 170 человек. Из сего открывается, что помянутый набег произведен по предварительному соглашению между Ханом Аюки и Бахты-Гиреем.
Во время Персидского похода Петр I по прибытии в Саратов оказал Хану Аюки знаки отличного внимания. Он изъявил желание лично видеться с ним и угостить столом. Престарелый Хан [149] , кочевавший против города на левом берегу Волги, немедленно приехал к нему верхом в сопровождении двух сыновей [150] . Император сошел па берег встретить его и, взяв за руку, повел на галеру к Императрице, которая приняла Хана, сидя под великолепным балдахином. Вслед за сим приехала Ханша с дочерью и также представлена была Императрице.
149
Хан Аюки в сие время должен иметь около 87 лет от роду. В описании Каспийского моря на стран. 57 он назван в сем году 83-летним стариком.
150
Сие происходило 21 Июня 1722 года.
Неутвержденное право наследования Ханского достоинства произвело по кончине его большие беспокойства в Орде. Несмотря на то, что Российский Двор объявил наследником Калмыцкого Ханства Церын-Дондука, сына Хана Аюки от Ханьши Дарма-Балым, явился соперником ему Дондук-Омбо, который был сын Гуньчжаба, внук Хана Аюка. На личной ли храбрости или на родственной связи основывалось его право на Ханство, неизвестно. Что же касается до Церын-Дондука, это был человек пьяный, вздорливый, неспособный к управлению народом столь буйным и непостоянным, каковы были Калмыки. Дондук-Омбо вооружил против него прочих Тайцзиев, и Церын-Дондук после неудачного сражения с ними лишился своего удела. Князь Барятинский помирил его с Тайцзиями и опять возвратил ему потерянное владение.
В сие время Калмыки, кочевавшие по Волге, устремились к беспорядкам и начали производить грабежи по дорогам. Почему в 1727 году определено было послать в улусы 900 человек из Слободских и Польских Казаков для охранения самих Калмыцких Владельцев. В продолжение сих-то замешательств Российский Двор отделил 10000 Юртовских Донских Калмыков от общего состава Калмыцкого народа и причислил их к ведомству Донского войска.
В 1731 году Церын-Дондук по случаю прибытия к нему Китайского посольства произведен действительным Ханом и в первый раз вместо шертования приведен к присяге по новой форме Огорченный сим Дондук-Омбо усилил смятения в улусах и набеги на Российские селения. Но когда Коллегия Иностранных Дел строго предписала Калмыцким Владельцам о прекращении набегов, то Дондук-Омбо, угрожаемый преследованием Правительства, удалился на Кубань, вероятно, для испрошения помощи. Но Церын-Дондук и после сего не мог поддержать восстановленного согласия с прочими Тайцзиями. Он снова своими поступками подал повод к междоусобиям, которые привели Калмыков в совершенное изнеможение, и вторично потерял свой удел. Сии обстоятельства побудили Правительство вместо поддерживания Церын-Дондука предпринять другие меры для восстановления тишины и порядка в Орде. В 1735 году Дондук-Омбо обратно призван с Кубани и поставлен Главным Правителем Калмыцкого народа, а Церын-Дондук за пьянство и слабое управление задержан в Царицыне и отсюда препровожден в С.Петербург.
В правление Церын-Дондуково Китай по поводу войны с Элютами. вступил с Россиею в тесные сношения, которые по новости своей дипломатики довольно любопытны. Повелитель Китая, желая с одной стороны удостовериться, не будет ли Россия поддерживать Элютов, а с другой, домогаясь вооружить Волжских Калмыков против сего народа, отправил в Россию два посольства: одно к Императору Петру II, другое к Калмыцкому Хану Церын-Дондуку. Первое состояло из пяти особ и 30 служителей, второе из пяти же особ и 28 служителей.
Посланники по прибытии в Кяхту 2 Августа 1729 года предъявили, что отправлены своим Государем в Россию поздравить Императора Петра II-го со вступлением на престол; что грамоты не имеют, а донесут о своем препоручении словесно [151] ; касательно же некоторых дел снабжены они отношением из Китайской Палаты внешних сношений в Российский Сенат. В сие самое время воспоследовала в России перемена в правлении. П е т р II скончался, и на престол вступила Императрица Анна Иоанновна. Но о сей перемене не дали официального известия Китайским посланникам, которые внутренно и сами хотели того, желая без задержания достигнуть предназначенной цели. 14 Января 1731 года оба посольства имели церемониальный въезд в Москву [152] , а 26 представлены были Императрице. Первый посланник при выходе из кареты взял отношение Китайских министров в Сенат обеими руками и нес оное, возвысив пред головою. По вступлении в тронную, когда Канцлер подошел к нему для принятия бумаги, он вручил ему оную с коленопреклонением; потом, подступив с прочими ближе к трону, говорил поздравительную речь от имени своего Государя, на которую Канцлер отвечал от имени Императрицы. По окончании оной посланники учинили одно коленопреклонение с тремя поклонами. После сего читан тайным советником Степановым перевод поздравительной речи от лица посланников, причем, все они стояли на коленях. Канцлер ответствовал им на оную от имени Императрицы и объявил им от Ее Величества угощение. Посланники, встав, начали отступать назад, почтительно держась лицом к трону, и когда дошли до той черты, на которой лист принят был от них, вторично сделали одно коленопреклонение с тремя поклонами и вышли из залы.
151
Повелитель Китая, почитая себя превыше всех Государей в мире, не может посылать грамот к оным, потому что грамоты означают равенство лиц; но предполагая, что Российский Двор также не согласится принять его Указа, отправил к нему посольство с словесным поручением, которое составляет нечто среднее между указом и грамотою.
152
Церемониал въезда их в Москву и представления ко Двору напечатан в Российских ведомостях 1731 года.
Марта 1-го посланники явились в Сенат и представили словесные предложения в четырех статьях. В первой статье кратко изображены главные причины, побудившие Китай объявить войну Элютам. "Чжуньгарский Владелец Галдан-Бошокту, сказано в оной, оставя духовный сан, женился и впоследствии, убив своего тестя Очирту-Хана Аблай-Ноиня, овладел его землями; потом учинил нападение на пределы Китая; но обессилев в неравной борьбе с сею Державою, сам себя предал смерти. Племянник его Цеван-Рабтан, утвержденный Китаем на Чжуньгарском престоле, пошел по следам своего дяди. Он поселил несогласие между подданными России Калмыцким Ханом Аюки и его детьми, а сына его Саньчжаба переманил к себе с немалою частию людей. Усилясь сим, овладел Тибетом и разорил храмы своей религии. Сверх сего дал в своих владениях убежище Хухунорскому Хану Лацзан-Данцзэню, поднявшему оружие против Китайской “державы, которой подданным считался, и несмотря на неоднократное требование, не выдавал сего мятежника. По нем получил Главное Правление над Элютским народом сын его Галдан-Церын, который подобно отцу своему упорствует в выдаче помянутого Лацзана. Сим Пекинский Двор вынужден был объявить Галдан-Церыну войну.