История Австрии. Культура, общество, политика

Воцелка Карл

Значительны и достижения дворянской культуры этого времени. Дворянство демонстрировало свою политическую власть в постройках – дворцах и фамильных усыпальницах.^{26} Как и у прави- /164/ телей, важной характеристикой культуры знати стали покровительство искусствам и собирательство.

Культурным центром раннего нового времени был, тем не менее, двор и связанное с ним аристократическое общество. Почти во всех видах культурной продукции главную роль играли вкусы и пожелания Габсбургов. Их интересы определяли и главные культурные достижения эпохи. Так, литература в это время имела небольшое значение, поскольку австрийская ветвь династии, в отличие от испанской, в значительной степени утратила к ней интерес. В исторических сочинениях, написанных под сенью двора, апологетически прославлялись правители и их деяния (Франц Кристоф Кефенхюллер, Иоганн Людвиг Шёнлебен). Лишь в конце XVII столетия в монастырских кругах

возникла иная форма историографии, которая своей антикваристской, ориентированной на историю собы- /165/ тий и историю правителей тенденцией, оказала сильнейшее влияние на австрийскую историографию, нередко ощутимое и сегодня. Разумеется, и тогда появлялись отдельные новаторские работы (например, труд Сигизмунда Герберштейна «Записки о Московии»), однако в целом литература не отличалась большими достижениями. Некоторые дворяне (Вольф Хельмхард фон Хоберг или Катарина фон Грайффенберг^{27}) занимались литературным трудом, но в общем контексте немецкой литературы они также не играли существенной роли – ведь даже такой поэт, как наследник Гриммельсгаузена Иоганн Беер, известен нам благодаря переоценке в позднейшее время. Значительная часть литературной продукции выходила не на немецком, а, главным образом, на итальянском языке, будучи тесно связана с музыкой (оперные либретто, особенно тексты Пьетро Метастазио) и придворными празднествами. В музыке, которой Габсбурги уделяли особое внимание, в XVI столетии /166/-/168/ произошел переход от господства нидерландской школы, представленной происходившими из этой части Европы композиторами (Филипп де Монт, Якоб Регнарт или Ханс Лео Хасслер), – к итальянской, которой предстояло на протяжении двух столетий господствовать при дворе. Императоры эпохи барокко (Фердинанд III, Леопольд I, Иосиф I и Карл VI) не только покровительствовали музыке, но и сами сочиняли музыкальные произведения, поэтому неудивительно, что это время стало периодом расцвета музыки, в особенности венской оперы. Расточительные придворные праздники, уже в XVI в. принявшие невиданные масштабы (свадьба правителя Внутренней Австрии Карла II в 1571 г.), становились событиями европейской культурной жизни. Особенно роскошными были празднества по случаю женитьбы Леопольда I на его испанской кузине Маргарите Терезии в 1666 году. Большинство итальянских музыкантов (таких, как Марк Антонио Чести, Антонио Кальдара), а также австриец Иоганн Йозеф Фукс сочиняли музыку для подобных торжеств наряду с мессами и произведениями для церковных праздников. Связующим звеном между церковной и придворной культурой являлся иезуитский театр.

В известной мере Габсбургов интересовали и некоторые области естественных наук. При дворе Рудольфа II оказывалось покровительство астрономии, и ставились алхимические опыты, тогда как его отец оказывал предпочтение ботанике и садовому искусству – при его дворе трудились Кароль Клузий (Шарль де Л'Эклюз) и /169/ Ожье Гислен де Бюсбек. Последний в качестве посла совершил путешествие в Османскую империю, откуда привез ряд экзотических для того времени растений (тюльпаны, конский каштан, левкои).

Но в основном придворное покровительство культуре проявлялось в сфере строительного искусства и собирательства, и это культурное наследие сохраняется по сей день. Одним из подобающих правителю занятий считалось накопление сокровищ. Уже с раннего средневековья драгоценности играли большую роль в репрезентации власти и связанных с управлением задач – с их помощью можно было проявлять щедрость по отношению к свите (достаточно вспомнить о роли сокровищ в эпосе, например, в «Песни о нибелунгах»). Коллекции правителей

средневековья были разнородны и с сегодняшней точки зрения бессистемны. Рукописи, грамоты, инсигнии, золото и серебро, благородные камни и произведения искусства соседствовали в сокровищницах с природными объектами, прежде всего, минералами и охотничьими трофеями.

В эпоху Возрождения возобладал иной подход к

собиранию ценностей. На первый план выступил интерес к римской древности, предметом коллекционирования сделались антики в виде монет (украшенных портретами древних правителей, что делало их исполненными особого значения), скульптурные изображения и надписи, причем наряду с антикварно-филологическим интересом к этим вещам присутствовал и своего рода «идеологический инте-

рес», так как корни легитимации власти правителей в Италии и еще в большей степени в Священной Римской империи лежали в древнеримской властной традиции. /170/

Коллекции знавших толк в искусстве итальянских правителей Ренессанса, как Медичи, так и многих других, служили

образцом для правителей по другую сторону Альп. Все эти коллекции, разумеется, ни в коем случае не следует воспринимать как «публичные собрания» в нынешнем значении слова, поскольку они были открыты лишь для самих коллекционеров и узкого круга избранных, обладавших тем же образовательным статусом, что и тот или иной князь-коллекционер. «Публичное воздействие» этих собраний ограничивалось тем, что правитель мог пользоваться уважением еще и в качестве великого собирателя.

С обмирщением культуры в эпоху Возрождения было связано и изменение самосознания власть имущих. Если правитель средневековья преимущественно выступал как основатель и попечитель (жалуя деньги как на целые монастыри, так и на предметы церковного убранства, например, алтари), а в его собраниях был силен религиозный элемент (реликвии!), то теперь на первый план выдвинулись светские устремления и образовательные цели. Наряду с правителями, собирательством занимались представители знати, чья деятельность находилась в непосредственной духовной связи с занятиями князей, коллекциям которых они (в несколько более скромных масштабах) подражали.

Монастырские собрания состояли, прежде всего, из предметов религиозного культа и реликвий (духовные сокровищницы). Лишь довольно поздно появились отдельные личности (настоятели!) со светскими собирательскими интересами (от табакерок до богатейшей естественнонаучной коллекции в Кремсском монастыре).

Между меценатской деятельностью знати и правителей и их тягой к собирательству существовала прямая связь. В первую очередь, правители собирали то, что сегодня бы назвали «современным искусством», то есть произведения тех художников, которым они как меценаты оказывали покровительство. Лишь немногие любители проявляли интерес к старинному искусству (если не считать античного) – правителям эпохи Возрождения средневековье виделось «темным временем». В качестве исключения можно рассматривать восторженное увлечение Рудольфа II «старонемецким искусством», прежде всего, работами Альбрехта Дюрера, а также Иеронима Босха и других (вспомним его попытку приобрести Изенхаймский алтарь). /171/

Кроме работ собственных придворных художников, естественным образом образовывавших ядро различных коллекций, собиратели располагали великолепной сетью отчасти родственных, отчасти политических связей с другими дворами, благодаря которым они получали доступ к «международному искусству». Некоторые из них (например, Ру- дольф II) имели многочисленных агентов по всей Европе, приобретавших для них подходящие произведения.

Господствующим типом дворянских и княжеских коллекций раннего средневековья была кунсткамера, в которой – понимаемой как отражение макрокосма в микрокосме – были представлены художественные работы (картины, скульптуры, антики, монеты, медали, произведения прикладного искусства, инсигнии) и природные объекты (образцы горных пород, минералы, чучела зверей, окаменелости, экзотические предметы вроде орехов кокоса или страусиных яиц).

Дифференциация подобных коллекций произошла очень поздно. Из средневековых сокровищниц или похожих по структуре кунсткамер выделились современные музеи, архивохранилища /172/ и библиотеки. Это очень хорошо прослеживается на примере габсбургских собраний в Вене. Уже довольно рано, в XVI столетии, возникла «придворная библиотека», предшественница сегодняшней Национальной библиотеки, которой руководил выдающийся библиотекарь Хуго Блоций. Однако лишь в XVIII в. из сокровищницы были изъяты архивные материалы (так появился династический, придворный и государственный архив, основанный Марией Терезией), а также произошло отделение художественного собрания (Художественно-исторический музей) от естественнонаучных коллекций (Естественно-исторический музей). Теперь лишь Светская и духовная сокровищница [90] сохраняет отпечаток первоначального разнообразия собирательских интересов. Подобные кунсткамеры, где с произведениями искусства соседствуют всяческие диковины, можно увидеть также на исторических выставках в Зальцбурге (архиепископская коллекция) и в замке Амбрас в Тироле (коллекция эрцгерцога Фердинанда Тирольского).

90

Филиал Художественно-исторического музея в Хофбурге.

Наряду с неспециализированными собраниями многих правителей, отражающими, естественно, также и их личные предпочтения, существовали коллекции, составители которых специализировались в одной области. Из Габсбургов здесь следовало бы назвать, в первую очередь, эрцгерцога Фердинанда Тирольского, собиравшего помимо прочего «людей» – в виде портретов своей галереи (первоначально находившейся в Амбрасе, теперь в венском Художественно-историческом музее) и в виде коллекции доспехов. Подобно другим собирателям, у которых трудился какой-нибудь «антиквар», он имел «научного сотрудника» в лице своего слуги, составившего особенно ценный для нас иллюстрированный каталог доспехов, позволяющий связать отдельные предметы коллекции с их владельцами.