История царствования императора Александра I и России в его время. т.5. (1871)

Богданович Модест Иванович

Французская революція не оказала непосредственнаго вліянія на Германію лишь по тому, что Немцы были в постоянном страхе враждебных покушеній со стороны своих за-рейнских соседей. Но второй парижскій мир, ослабив Францію и поставя ее в зависимость от Четвернаго союза, разсеялъ

опасенія германских народов. а, между тем, в войну за независимость 1813 и 1814 годов, развилось их стремленіе к объединенію Германіи и к пріобретенію таких-же политических прав, какими пользовалась побежденная Франція. От Австріи они немогли ожидать нималейшаго сочувствія своим надеждам, не только по архи-консервативному духу ея правительства, но и по тому, что сами Австрійцы, довольствуясь матеріальным благосостояніем, не заботились о каких-либо других интересах им неизвестных и оставались в духовной дремоте. Напротив- того, в Пруссіи, народ был возбужден к реформам — и доблестными своими усиліями к освобожденію от наполеонова ига, и обещаніями правительства, считавшего себя нравственно обязанным вознаградить геройство своих подданных дарованіем им свободных учрежденій : 22 мая н. ст. 1815 года, Король Фридрих-Вильгельм обнародовал декрет, обещавшій Пруссіи „народное представительство". Но для приведенія в исполненіе такой меры, требовалось от Короля знергіи и постоянства, совершенно ему несвойственных. Фридрих-Вильгельм, перенесшій в своей жизни много тревог и несчастій. искал тишины и спокойствія. Ничего не могло быть для него противнее, как многочисленные сеймы, речи и адрессы; личный характер его склонный к уединенію,

неспособность его объясняться свободно и связно, и природная застенчивость его: все это отклоняло его от свободных гласных преній. Несмотря однакоже на то, Король, верный данному им слову, превозмогьбы свое отвращеніе к парламентаризму, еслибы нашел опору в ближайших к нему лицах. Но этого не было: епископ Эйлерт, муж святой нравственности, успокоивал его совесть, доказывая, что он, для блага своих подданных, не только мог, но должен был нарушити данныя обеіцанія. Пруссии канцлер князь Гарденберг, даровитый, добрый и безкорыстный сановник, не имел однакоже ни твердых убежденій. ни безупречных нравственных правил, что, несмотря на его большой ум, нередко подвергало его проискам хитраго Меттерниха. По Характеру своему, склонный к свободным учрежденіям, Гарденберг готов был на всевозможная уступки поборникам отжившаго стараго порядка дел, и, в этом отношеніи. не имел ничего общаго с Штейном, котораго твердость и резкость мненій не допускали никаких соглашеній, коль скоро они замедляли, либо изменяли, предпринятое им дело. По его мненію, собранія народных представителей могли принести пользу только тогда, когда им предоставлялось не одно лишь обсужденіе, но и решеніе важнеших государственных вопросов. Определеніе налога и годоваго бюджета; иниціатива законов; ответственность министров: все это, в понятіях Штейна, составляло сущность представительнаго правленія. Но непреклонность и несговорчивость Штейна отвращали от него и Короля, и всех тех, которые, не постигая пользы задуманных прусским министром реформ, считали его отъявленным демократом ( ').

Весьма естественно, что прусское правительство, имея в виду отклонить, либо, по крайней мере, замедлить ожидаемыя народом реформы, обратилось к обузданію политической прессы. Первою жертвою реакціи сделался „Рейнскій Вестник". Редактор его Геррес, во время преобладанія Наполеона, боролся с ним столь энергически и успешно, что сам Наполеон называл герресову газету „пятою, непріязненною ему, великою державою". По низвер-женіи Наполеона, Геррес стал ратовать за единство и свободу Германіи. Хотя объединеніе Германіи вело к возвышенно Пруссіи, однакоже прусское правительство, опасаясь возбудить против себя недоброжелательство Австріи, подвергло „Рейнскій Вестникъ“ строгому надзору ценсуры; когда-же Геррес заявил о несогласіи своем подчиниться такому распоряженію, газета была запрещена, в іголе 1815 года. Вскоре за тем, именно в сентябре того-же года, появилась, изданная в Верлине, брошюра тайнаго советника Шмальца, в которой германскій „Союз добродетели" (Tugendbund) и ДУХ Времени были представлены исчадіями революціи. Это бездарное сочиненіе возбудило полемику, которую Король старался прекратить запрещеніем шмальцовой брошюры, наградив однакоже автора орденом. Как обыкновенно бывает, реакція вызвала протест: на защиту реформы в первых рядах стала молодёжь, столь-же неопытная, сколько и безстрашная. Гимнастическія школы и университеты, которыми усеяна Германія, сделались поприщами политических теорій, большею частью, неприменимых к действительности, и тем паче находивших сочувствіе в народе, вообще склонном к отвлеченным сужденіям и к мечтательности. Желая осуществить, по крайней мере, в своем кругу, любимую идею свою— единства Германіи, іенскіе студенты обратились к учащейся молодёжи прочих университетов, с приглашеніем собраться в Вартбурге, близь Эйзенаха, для празднованія трех-сот-летняго юбилея реформаціи. Торжество этого событія было назначено на 18-е октября н. ст. 1817 года, в годовщину битвы под Лейпцигом: таким образом, желали одновременно праздновать освобожденіе Германіи от ига Пап и от ига наполеонова. В назначенный день, собралось в Эйзенахе болес пятисот студентов, преимущественно из Іены, а также депутаты от всех немецких университетов, кроме кенигсбергскаго и высших австрійских училищ. Из Эйзенаха, студенты с трех-цветным знаменем іенских буршей, (чернаго, краснаго и зодотистаго цветов), отправились к вартсбургскому замку. Там происходило празднество, в присутствіи местных властей и трех іенских профессоров, со всевожным сохраненіем приличія: пели хором духовные гимны и в числе их лютереву неснь: Ein’ veste Burg ist uuser Gott, (Господь прибежище и сила), обязывались гласно стремиться к пріобретенію всех доблестей „человеческих и народных", предлагали тосты в честь людей, заслуживших общее уваженіе, положили основать обще-германское студентство. Только лишь вечером, когда на вартсбургской высоте зажжены были огни, изменили скромный характер празднества, сделав легкомысленный поступок, в последствіи навлекшій гоненіе обскурантов на все германскіе университеты. Один из берлинских студентов, в последствіи профессор Массман. появился с кучею книг в руках и объявил своим товарищам, что как за триста лет назад Лютер сжег папскую буллу, так и теперь следовало сжечь книги, враждебный духу германскаго народа. Это предложеніе было громогласно одобрено и немедленно преданы огню: наполеонов кодекс; исторія Германіи Кацебу; разсужденіе Ансильона о верховных правах монархов и государственных учрежденіях; сочиненія Шмальца, и нроч. ІЗ заключеніе, с насмешками. также были сожжены: австрийская капральская палка, гессенская косичка и прусская гвардейская куртка (’).

Эти ребяческія выходки студентов возбудили

такое вниманіе, какого вовсе не заслуживали. Князь Гарденберг и австрійскій резидент, граф Зичи, поспешили пріехать в Вейлар, ч тобы сделать великому герцогу вредставленіе о вартсбургских безчинствах. Тогда-же Ковебу, состоявши! в русской службе, но живиіій в Веймаре, принес жалобу на оскорблевія ему наносимыя органами свободвой печати. В феврале 1818 года, на основаніи одобреннаго представителями великаго герцогства, правительственваго расноряженія, отменена свобода печати и снова введена цензура, после чего Коцебу не смел уже оставаться в Веймаре и переехал в Мангейм (³). Между тем, политическая полемика шла своим чередом. В начале пребыванія Императора Александра на ахенском конгресе. нолучен был там небольшой лист, взывавшій к мятежу и окруженный эмблемами какого-то тайнаго общества. Появленіе этого листка подало новод к совещаніям, в коих разсуждали о буйном духе немецких университстов, о нсдостатках их устройства и вредных последствіях столь оваснаго броженія умов. Граф Каподистріа, передав Государю все эти толки, довел до его сведенія, что чиновник нашего иностраннаго министерства, валахскій урожевец Стурдза занимался изложеніем заметок по сему предмету, сделанных им во время вроезда чрез Германце.

Несколько дней спустя, Каподистріа поднес Императору статью г. Стурдзы. Государь, отдав справедливость благонамеренности автора, из^гьявил однакоже мненіе, что многія мысли, хотя весьма справедливый, были выражены слишком резко, и что следовало-бы изложить их с большею ум еренностью. Впрочем, не было и речи о сообщеніи этой статьи другим кабиів*там, либо о наімміатаніи ея в общую известность. Она была составлена по личному побужден^ сама го автора и назначена исключительно для русскаго министерства, единственно с тою целью. чтобы дать определительное понятіе о предмете, в некоторой степени, пріобревшем политическую важность. Когда-же, из разговоров с министрами иностранных

дворов, обнаружилось тожество их мненій с содержаніем записки Стурдзы, Каподистріа доложил Государю о пользе, которую могло-бы принести весьма - конфиденціальное сообщеніе ея таким лицам, кои, разделяя подобное воззреніе на предмет, были способны вполне оценить заключавшіяся в ней истины и применить их к делу. С этою целыо, он испращивал Высочайшее соизволеніе на отнечатаніе записки в весьма ограниченном числе экземпляров. Государь согласился на то, но повторил еще настойчивее свое мненіе о необходимости исправить записку, исключив из нея все то, что казалось ему слишком резким, потому что тон и дух записки не могли остава ться прежніе, как только она, выйдя из наших архивов, должна была появиться в печати. Граф Каподистріа объявил волю Государя автору записки.

Несколько дней спустя, когда Император Александр был занят важнейшими вопросами ахенскаго конгреса, Каподистріа снова поднес ему записку, доложив, что в ней были сделаны все необходимом исправленія, и что сам Штейн (удостоенный доверіем Императора), совершенно одобрил ее. Действительно, Штейн полагал, что „ежели немецкіе публицисты позволяли себе судить о том, что происходило в других государствах, то почему-же не предоставить иностранцу такого-же права писать о делах Германіи?" Император Александр, не имея времени снова прочесть записку и будучи убежден, что она была исправлена согласно его мыслям, дозволил напечатать ее и раздать лишь немногим лицам, как предполагалось и прежде. Император не мог думать, что она, по весьма преступной нескромности, получит гласность, и ничто не давало повода считать ее офиціальною (⁴).

Брошюра Стурдзы, под заглавіем: Denkschrift "uber den jetzigen Zustand Deutschlands (записка О НЫнешнем состояніи Германіи), заключала в себе изследованіе причин тогдашняго волненія Германіи. Автор приписывал его: во 1-х, измененію в положены лиц и сословій, от чего происходили стремленіе высших образованных людей к политическому единству Германіи и неудовольствіе нижших сословій; в 2-х, превратность религіозных понятій, служащих к утешенію страдающаго человечества и сделавшихся орудіем страстей и заблужденій, и в 8-х, недоста^ггки общественнаго воспитанія, возросшіе до того, что самая совершенная система законодательства и администраціи была не в силах противодействовать их гибельному вліянію. С особенным-же ожесточеніем нападал он на германскіе университеты, представляя их в виде разбойничьих притонов, устроенных адом на разврат и пагубу юнаго поколенія. Автор, угрожая Германіи предстоящею революціей, писал, что причинами ея будут: слабость германскаго сейма, представительный образ правленія, упадок религіи, необузданность періодической прессы, и паче всего варварскіе средневековые университеты. Эта жалкая брошюра была переведена на несколько языков, получила незаслуженную известность и возбудила неудовольстввіе, нетолько против автора ея, но и против самаго Императора Александра, которому напрасно приписывали ея раснространеніе. Іенскіе студенты, графы Бохгольц и Ееллер, вызвали на дуель Стурдзу, который, не желая защищать оружіем свою злополучную брошюру, объявил в газетах, что она была составлена и издана по приказанію нашего Государи, и вслед за тем уехал, под чужим именем, из Дрездена в Варшаву (⁵).

Еще большую ненависть студентов навлек на себя Ігоцебу, принявшій сторону Стурдзы в своей газете „Literarischos Wochenblatt“ (Литературный Еженеделышк). Давно уже подвергался он подозреніям своих соотечественииков за пересылаемый им в Петербург известія о политических произшествіях в Гержиііи; некоторые из таких бюллетеней появились в „Немезисе" Лудена; когда-же вышла брошюра Стурдзы и Коцебу сталь гласно одобрять ее, раздраженіе пылкой молодёжи, считавшей бездарнаго Коцебу отступником от прежних его либеральных идей, изиенннком отечеству и шпіоном русскаго правительства, дошло до крайности. Мы уже видели, что в числе книг, преданных огню на вартббургском иразднике, была Исторія Германіи Коцебу. Никто непредвидел, что от истребленія книги до гибели ея автора оставался только шаг. Один из іенских студентов, Занд, отличавшійся необыкновенною восторженносгыо^– ”и колебаніем между религіозным аскетизмом и пытливым безверіем, человек мрачнаго характера, еще в нежной юности питавшій намереніе убить Наполеона, предпринял избавить свое отечество от Коцебу, котораго пылкое воображеніе молодаго студента рисовало ему в виде злато духа, долженствующего погибнуть от его руки, подобно тому как был поражен лютый змій Святым Георгіем. 28 маріа, Коцебу, тогда живпгій в Мангейме, пал под кинжалом безумнаго убійцы, который тогда-лге нанес самому себе несколько ударов, но остался в живых и кончил жизнь на эшафоте, 20 мая 1820-го года (⁶). Вслед за престуялсніем Занда молодой лаборант Лбнинг (L"uhning) вокушался убитв в Швальбахе нассаускаго президента фонъИбеля (⁷).

Одновременно с этими событіями и волненіем объявшим всю Германію, продолжалосв разногласіе между нравительством и народными представителями в Виртемберге. Древняя конституція наследственных владеній герцогства виртембергскаго, о которой зваменитый Фокс говорил, что „в Евpont она лишь одна достойна была равняться англійской“, эта конституція, существовавшая триста лет, сделалась несвоевременною в конце XVIII века, когда германскія владенія, соседственныя войнолюбивой Франціи, отстаивая свою самобытность, должны были подвергнуться диктатуре личеаго управленія. Герцог Фридрих И-й, встунив на престол в 1797 году, тотчас сверг с себя узы конституціи, несмотря на встреченное им в стране сильное противодействіе, а в последствіи, вріобрев новыя владенія и королевскій сан, отменил, 18 (30) декабря 1805 года, свободныя учрежденія в наследственном герцогстве и царствовал неограниченно. Когда-же, по низверженіи Наполеона, германскіе народы пожелали свободы, Король, при всей наклонности к самовластью, счел необходимым предупредитв насильственный переворот, даровав своим подданным составленную им консгитуцііо; но созванные в марте 1815 года народные представители, не доволвствуясь тем, потребовали древнюю тюбингенскую хартію наследственных владеній, что повело к разладу правительства с народом. Таково было положеніе дел, когда последовала не-

27

ожиданная кончина Короля Фридриха, в ночь с 29-го на 30-е октября н. ст. 1816 года. Преемник его, Вильгельм І-й, столь-же кроткій и осторожный, сколько твердый характером, подавал самыя блистательныя надежды смотревшей на него с любовью Германіи. В самом начале своего уяравленія, он сократишь издержки нышнаго двора и отменил некоторыя подати. Но и этот снисходительный и справедливый монарх не тотчас пришел к соглашенію с народными представителями, •столь-же упрямыми в отстаиваніи буквы тюбингенскаго договора, 1514 года, сколько выказал себя непреклонным покойный Король в огражденіи верховных прав. Вильгельм был принужден распустить сейм, в іюне 1817 года, но лродолжал управлять своим народом на- основаніях предложенной им, весьма либеральной конституціи, и уменьпіил подати, несмотря на плачевное состоя ніе финансов, совершенно разстроенных в прежнее время. Таково было положеніе дел в Виртемберге, когда открылись карльсбадскія совещанія (⁸).

Убійство, совершенное Зандом, послужило предлогом реакціи. Меттерних, по предварительном соглашеніи с Королем Прусским и Гарденбергом в Теплице, склонил Императора Франца пригласить всех германских владетелей, чтобы они собрали своих министров на совещаніе в Карльсбад: там предполагалось обсудить: дела касающіяся печати, положеніе университетов и других училищ и происки демагогов; остальные-же предметы, относившіеся к устройству свободных учрежденій во владеніях германскаго союза, были предоставлены решенію последующаго собранія в Вене.