История царствования императора Александра I и России в его время. т.5. (1871)

Богданович Модест Иванович

Таким образом Александр, отдалив от себя первостепенных сановников своих, более и более стеснял круг доверенных лиц, его окружавших, и постепенно предавался уединенію. Такому состоянію духа много способствовали понесенныя им потери: кончина любимой сестры, Королевы Виртембергской, Екатерины Павловны, другіе удары.... стольже чувствительные его любящему сердцу. Домашняя жизнь Государя располагала его к мрачному настроенію: Императрица Елисавета Алексеевна, отличавшаяся ангельскою добротою и просвеіценным умому но унылаго, меланхолическаго характера, не могла резсеявать глубокія заботы и думы, которым предавался Государь в последніе годы своей жизни. Очаровательный п обхожденіи, доступный, ласковый, он сделался недоверчивым, подозрительны м. Къ

этому періоду его жизни относятся донесенія, которыя высшая нолиція присылала прямо на имя Государя: первое из них было доставлено летом 1818 года. В начале они отличались умеренностью и большею частью заключали в себе сведенія на счет обще ственнаго мненія, современных слухов, и т. п. На основаніи этих донесеній, дух народа вообще представлялся в виде спокойном, утешительном, и только взаимныя отношенія помещиков и крестьян иногда подавали повод к замечаніям о неудовольствіях первых и неповиновеніи последних. Летом 1818 года, много толковали о намереніи правительства—освободить крестьян, и ходили слухи, будтобы Государь отправился за границу для того только, чтобы не находиться

в Россіи при обнародованіи этой важной реформы. В высшем обществе порицали частыя отлу чки Государя; находили, что Ахенскій конгрес был чужд интересам Россіи, и что результаты его не соответствовали общим ожиданіям и не могли обезпечить на долго спокойствіе Европы. Заговор французских выходцев против нашего Государя, во время его пребыванія в Ахене, возбудил многія нареканія на австрійское правительство, которое у нас подозревали в содействіи приверженцам Наполеона. На счет брошюры Стурдзы, сужденія нашей публики были неблагопріятны, и самы же противники либеральных идей находили в этом сочиненіи картину германских университетов весьма неудовлетворительною, одне тени без света. Самые осторожные люди, отдавая справедливость благонамеренности автора, сознавали, что он писал о деле, котораго совершенно не понимал, и что многія сужденія его были превратны; друтіе считали весьма неприличным действовать преувеличеніем и злоязычіем против заведеній веками заслужив-

2"u

ших известность. Отказ Стурдзы от дуэли, на которую он был вызван іенскими студентами, при чем замешано было им в этом деле Августейшее имя Государя, возбудил презреніе и ненависть к злополучному памфлетисту (*).

В эту эпоху, народное просвещеніе приняло у нас религіозно-мистическій характер. Енязь Голицын, космополит в делах веры, покровитель всевозможных сект и отчасти даже католицизма, содействовал усердно развитію библейских обществ и разсылке миссіонеров, но многіе из духовных лиц уже сомневались в пользе этих мер. Направленіе, данное министром народнаго просвещенія, исключительно основанное на неподлежащих обсужденію истинах Евангелія, не удовлетворяло людей Науки, которые считали неумеетным вмешивать Божественное Откровеніе в предметы положительных человеческих знаній. Не менее возбуждали порицаніе действія Ученаго комитета, учрежденнаго при Главном правленіи училищ, и в особенности „Наставленіе для руководства комитета", помещенное в сентябрьской книжке Вестника Европы, 1818 года, где отсутствіе всякой системы и безпрестанно встречавшіяся противоречія затрудняли исполненіе предписанных правил. Так наприм. в „Наставленіи“ было сказано: „Ученый Комитет должен допускать в преподаваніи Законодательства те токмо книги, кои не отделяют нравственности от веры, кои не противоречат практическому христіанству“, По прямому смыслу этого правила, надлежало-бы отвергнуть изученіе законов существовавших в древности и уважаемых в настоящее время. Далее было предписано, чтобы: „Ученый Комитет, разсматривая употребительныя книги по части Естественной Исторіи, отстранял от системы преподаванія все суетныя догадки о происхождении и превращеніях земнаго шара“. Следовательно— должно было отказаться от знакомства с трудами Бюффона, Невтона и других великих мыслителей. По этому-же правилу преподаватель Математической Географіи не мог говорить своим ученикам о вращеніи земли вокруг солнца, потому что это не согласно с некоторыми местами Библіи.

Масонство, бывшее у нас в большом ходу при Императрице Екатерине, (хотя и не пользовалось ея покровительством), в последствіи постепенно падало. В Петербурге было две болыпія ложи: Астрел и Главная Провжціалъная, под управленіем „великих мастеров", графов Мусина-Пушкина и Вьельгорскаго, и двенадцать меныпих; вообще-же в Россш считалось 82 ложи. Все оне были известны полиціи; но, кроме того, существовали две тайныя ложи: одна в Петербурге и другая в Москве, под управленіем Лабзина и сенатора Кутузова. В западных губерніях, также было несколько лож, состоявших в зависимости от варшавской ложи Большого Востока (Grand Orient), где великим мастеромъ“ признавался генерал Рожнецкій. Главныя масонскія ложи, как в Петербурге, так и в Варшаве, соперничали между собою; но все установленные в них обряды и правила соблюдались с величайшею строгостью; напротив того, масоны младших лож проводили время в пирах и развлеченіях. Вообще — масонство не имело никаких вредных целей, и состояло, большею частью, из людей без всякаго веса и неотличавшихся личными достоинствами, в особенности-же с тех пор, когда граф Мусин-Пушкин домогался открытаго покровительства полиціи, либо совершеннаго уничтожены масонских обществ, и когда министерство по-

29*

лиціи уклонилось от решительнаго ответа. За тем, Мусин-Пушкин обратился к князю Голицыну, прося его принять масонство в зависимость от министерства духовных дел и народнаго просвещенія, но князь Голицын вовсе не отвечал ему. Неудачная покушенія дать офиціальное значеніе масонству заставили Мусина-Пушкина, князя Лобанова и других знатнейших членов выдти из обществ (²).

Несмотря на сближеніе Россіи с Европою, в следствіе событій 1813—1815 годов, и на либеральный идеи—эти запрещенные плоды западной цивилизаціи, внесенные в русское общество пребываніем наших войск заграницею, у нас, в продолженіи многих лет, не было и тени каких-либо волненій между воспитанниками высших учебных заведеній. Только лишь в дерптском университете произошли в 1816 и 1817 годах безпорядки, побудившіе правительство отнять у тамошних студентов цривилегію неподсудимости их местному полицейскому начальству, запретить им ношеніе шпаг и всякаго рода оружія, и выслать из Дерпта всех исключенных из университета студентов (³). Мы увидим, что тогда у нас, в Россіи, не своеволіе учебных заведеній и злоупотреблепія печати повели к репрессивным мерам, а, напротив того, неразумное вмешательство нескольких лиц во внутреннюю жизнь университетов и нарушеніе цензурнаго устава, изданнаго в 1804 году, породили неудовольствіе против правительства и были причиною многих безпорядковъ.

Главныя занятія ученаго комитета состояли в разсмотреніи книг, не только тех, кои назначались для руководства в преподаваніи и для училищных библіотек, но и других, представляемых для поднесен!^ Государю, либо для полученія награды. Главнее правленіе постановило, чтобы, при раздаче книг ученикам за отличные успехи, выбирать книги Свящ. Пиеанія, или, по крайней мере, духовнаго содержанія; впрочем, комитет иногда отклонялся от этого правила и назначал книги для наград без всякой разборчивости. Так наприм. в числе их находим басни и другія сочиненія графа Д. И. Хвостова, котораго главное правленіе училищ находило „занимающим не последнее место в ряду русских писателей". За то, осуждены: 1) „Логическія наетавленія, руководствующія к познанію и различно истиннаго от ложнаго", профессора петербургскаго университета Лодія; 2) „Начертаніе Метафизики", профессора казанскаго университета Лубкина; 8) „Естественное право", профессора царскосельскаго лицея Куницына; 4) книга „О должностях человека и гражданина", изданная для народных училищ в 1783 году

и употреблявшаяся в них до 1819 года, составленіе которой приписывают знаменитому педагогу екатерининских времен Янковичу-де-Миріево, и даже самой Императрице. В „Руководстве к познанію всеобщей исторіи" Кайданова, удалось комитету найти два сомнительных места, именно: „от одной пары, Богом сотворенной, люди размножились", и „гоненіе на христіан, бывшее в Траяново время, должно, кажется, приписать более тому, что последователи ученія Христова были тогда смешиваемы с іудеями, производившими везде возмущенія". Даже прописи подверглись переделке, в отношеніи как почерка, так и содержанія. Для новых прописей извлечены статьи из книги: „О подражании Христу" и четырех евангелистов; статейже нравственно-философских „комитет не принял, желая и в прописях ознакомить учащихся с единою на потребу истинною нравственностью христі-анскою“. Весьма замечательво, что комитет предлагал вывести из употребленія, издававшійся в теченіи многих лет, оффидіальный орган главнаго правленія училищ, под названіем: „Періодическое сочиненіе о успехах народнаго просвещенія", как книгу „опасную по некоторым ея статьямъ“.

При составленіи ученым комитетом новаго росписанія учебных предметов для гимназій и училищ, исключены, из числа предметов, преподаваемых в уездных училищах, начала естественной исторіи и технологіи, а из предметов, положенных по уставу в гимназіях: всеобщая и русская статистика, начальный курс философіи изящных наук и начальныя основанія политической экономіи и технологіи. Комитет возставал против энциклопедическаго преподаванія, ведущаго ік поверхностному знанію многих предметов (⁴).

Учебная система, выработанная главным правленіем училищ, колучила практическое применевіе вполне, благодаря деятельности нескольких ретроградов, в числе коих первое место занимал Магницкій. Получив блестящее образованіе в московском университете, Магницкій поступил на службу в Преображенскій полк, потом служил по дипломатической части, сделался ближайшим сотрудником Сперанскаго, участвовал в его невзгоде и одновременно с ним снова был призван на службу. С умом гибким, вкрадчивым, он соединял шаткія убежденія и не разбирал средству. коль скоро дело шло о том, чтобы проложить себе* дорогу. После кратковременная исправленія вице-губернаторской должности в Воронеже, Магницкій получил место губернатора в Оимбирске. Там он пріобрел незавидную известность, преследуя и истребляя книги, по его мненію опасныя. Сперанскій тогда писал о нем: „Решительно ни к какому управленію он неспособен. Упал и в духе, и в уме, как толедскій архіепископ" (⁵). За тем, сблизившись с князем Александром Ник. Голицыным, искавшим энергических деятелей, Магницкій перешел на службу в министерство народнаго просвещенія, был назначен членом главнаго гіравленія училищ и в этом званіи произвел ревизію казанскаго университета, который найден им в таком упадке, что хотели его уничтожить, и только воля Государя остановила это намереніе. Решено было подвергнуть университет коренному преобразованію, и Магницкаго назначили попечителем казанскаго округа. В 1819 году, начался семи-летшй період деятельности новаго попечителя, и в продолженіи этого времени он постоянно был поборником мраколюбія и гонителем всякой свободы мысли и слова. Предположив совершенно пересоздать систему общественнаго воспитанія в Россіи и построить ее, по собственному его выраженію — „на акте священнаго союза", Магницкій высказал начала, по которым должна была совершиться реформа, в инструкціи директору и ректору казанскаго университета.

На основаніи этой инструкціи, цель университетов состоит в образованіи людей, кои-бы: а) прилежно упражнялись в науках и распространяли их пределы; б) старались усовершать методы преподаванія; в) издавали полезныя книги; г) образовали ученых, преподавателей и просвещенных чиновников; д) руководили и распространяли иросвеіценіе округа. „Но всего важнее для правительства—писал Магницкій, чтобы воспитаніе его народа стояло на твердом основаніи Христіанской религіи, чтобы вредный дух времени, всеразрушающій дух вольнодумства не проникнуть в те священныя убежища, где іюстштаніем настоящаго юношества обезпечиться должно счастіе будущих поколеній“.

Далее, в статье „О предметах учеиія вообще“, сказано, что, ,в уннверситетском преподаваніи всех наук должен быть один дух Св. Евангелія, ибо один он есть начало всех частных и гражданских добродетелей, которыя во всяком другом духе суть токмо притворства гордости и своекорыстия". При изложеніи философских наук, профессор должен был „показать, что условная истина, служащая предметом умозрительной философіи, могла заменять истину Христіанства до пришествія Спасителя міра; ныне-же в воспитаніи допускается, как полезное токмо упражненіе разума, для изоіцренія сил его к принятію прочих наук человеческих, на философских началах основанных. Основаніем философіи должны были служить посланія апостола Павла к Колоссянам и к Тимофею, в коих Святой Учитель показал тщету мудрости человеческой. „Златыми буквами слова сіи да начертаются над кафедрою философіи“—сказано в инструкціи. Начала политических наук назначено извлекать из Платона и Аристотеля, преимуіцественно-же из Моисея, Давида, Соломона, Пророков и Апостолов, а источник их указан в самом верховном Законодателе. По словам внструкціи: „нравственность политическаго права должна быть чиста, почему преподаватель обязан с отвращеніем указать на нравила Махіавеля и Гоба“. В преподаваніи Исторіи, профессор, не вдаваясь в подробности баснословных времен, должен был заняться, после Исторіи Священной, чтеніем Геродота и других писателей греческих и римских; преимущественно-же временами древняхю христіанства, дабы „показать, что Христіане имели все добродетели язычников в несравненно высочайшей степени и многія совершенно им неизвестный". Покажет веки тьмы и варварства и возстановленіе Христіанами наук и просвещенія. Пройдя кратко Исторію новейших времен, профессор заключить курс Всеобщей Исторіи философским взглядом, руководясь Воссюетом и Феррандом. Русская Исторія должна преподаваться в подробности. Профессор объяснить, что „отечество наше в истинном просвещеніи упреждало многія государства, и докажет сіе распоряженіями по части учебной и духовной Владиміра Мономаха". Профессоры медицинскаго факультета должны внушать, что „Святое Писаніе не разделяет искусства врачеванія с благочестіем; что вольнодумствующій врач никогда не выйдет из предела физических явленій; что искусство врача, без духа Христианской любви и милосердія, есть ремесло, особливо, когда отправляется для одной корысти, столь же низкое, сколь высока и почтенна Медицина, на пользу человечества обращаемая и высшим светом озаренная". В лекціях Словесности „величайшіе образцы всех благороднейших родов истинная красноречія найдет профессор в Вибліи, и докажет сравненіем с нею лучших древних авторов ея превосходство. Особенно-же стараться будет утвердить учащихся в познаніи языка славянская. Далее — предписывались: упражненіе в сочиненіях письменных и словесных, на темы из отечественной или Священной Исторіи; словесные переводы классических авторов, иразбор образцовых твореній Ломоносова, Державина, Богдановича и Хемницера, с указаніем „превосходства их над прочими в подражаніи древнему вкусу“. Профессор Восточных языков, Арабскаго и Персидскаго, обязан был дать своим слушателям основательное понятіе объИсторіи Литературы сих народов, не входя в подробности их религіозных верованій и обычаевъ.