История частной жизни. Том 4: от Великой французской революции до I Мировой войны

Арьес Филипп

Весьма интересна классификация женских психических заболеваний, описанная Янник Рипа (Ripa Y. La Ronde des Folles. Paris, 1986). Разного рода излишества и эксцессы, в частности любовная страсть, особенно запретная, — любовь к отцу, лесбийская любовь, даже любовь к мужчине моложе себя, а также стремление женщины самостоятельно принимать решения и, наконец, такое заболевание, как клиторизм, — все это ненормальность. «Любая женщина рождена на свет, чтобы чувствовать, а чувства — это почти истерия», — пишет Трела [137] . Для автора книги «Здравое безумие» (1861) сексуальные расстройства и семейные неурядицы — главный источник слабоумия, в то время как гармония в семье — гарантия разумного поведения.

137

Улисс Трела (1795–1879) — французский врач и политический деятель.

Безумие–это также результат настоящего семейного горя. Среди душевнобольных множество брошенных любовниц, женщин, неудачно вышедших замуж, обманутых жен, матерей, потерявших детей. Мужские душевные болезни в большей мере связаны с публичной или профессиональной жизнью. Банкротство, растрата, игра — вот наиболее распространенные причины мужских ментальных проблем. Не надо, впрочем, забывать,

что пациенты–мужчины составляют в психиатрических лечебницах большинство.

В любом случае, даже если правоохранительные органы продолжают помещать нарушителей общественного порядка в психбольницу в целях коррекции поведения, главной причиной попадания туда были и остаются драма в частной жизни и семейный конфликт, и окончательное решение остается за врачом.

Раздельное проживание и развод

Существуют и менее болезненные средства разрешения конфликта для пары, жизнь которой не сложилась. При невозможности развода, отмененного в 1816 году и восстановленного только в 1884-м, это раздельное проживание. Эволюцию и характер этого явления с 1837 года (с которого ведется статистика) по 1914-й изучил Б. Шнаппер. Вот что мы видим. Во–первых, это были лишь эпизоды — 4000 в год около 1880 года, то есть 13 на 1000 браков; после 1851 года, когда был принят закон о бесплатной юридической помощи для малоимущих заявителей, наблюдался некоторый рост. Раньше эта процедура была доступна лишь буржуазии, теперь же она демократизмруется: 24% заявителей — «рабочие, прислуга, домработницы» в 1837–1848 годах и 48,8%-в 1869–1883-м. Во–вторых, подавляющее большинство заявителей — женщины (от 86 до 93%). Как правило, это женщины в возрасте, матери семейств, имеющие за плечами опыт долгих лет брака; женщины, измученные не столько изменами мужей, сколько плохими отношениями с ними. «Раздельного проживания просит избитая, а не обманутая женщина». Еще одно наблюдение: раздельное проживание нашло наибольшее распространение на Севере Франции, где много городов и промышленных центров. В целом это признак модернизации, как и разводы, количество которых с 1896 года растет. Наконец, упомянем расширение спектра мотивов, по которым становится возможно раздельное проживание, что отмечает издательство Dalloz, специализирующееся на выпуске юридической литературы: юриспруденция помогает изменить нравы.

У развода много общего с раздельным проживанием: 8о% инициаторов — женщины, причины те же (жестокое обращение, оскорбления в 1900 году составили 77%); есть некоторые социальные различия: на развод подают в основном представители свободных профессий и служащие. Одно из завоеваний Великой французской революции, развод был популярен среди городских женщин. Бональд и другие ультрароялисты настояли на упразднении этого права в 1816 году. Радикалы (например, Альфред Наке [138] ) сделали восстановление права на развод основным пунктом своей программы и, в союзе с оппортунистами, в 1884 году поставили этот вопрос на голосование в парламенте. Безусловно, неравенство супругов остается весьма значительным: мужчины могут представлять в качестве доказательств компрометирующие письма» полученные их супругами, тогда как женщины не имеют такого права. Возникает вопрос о тайне переписки. «Каналья» и «злодей» — более сильных оскорблений со стороны женщины быть не может, тогда как мужу допустимо называть жену «коровой» и «свиньей». Тем не менее по закону от 1904 года разведенные супруги могут жениться на своих любовницах и выходить замуж за любовников, а по закону от 1908 года после трехлетнего раздельного проживания один из бывших супругов может заявить о факте развода. Эти юридические акты либерализируют процедуру развода, что вызывает скандал среди противников–консерваторов с Полем Бурже во главе. Несмотря на заговор молчания со стороны католической церкви и в целом неблагоприятное общественное мнение, развод, оставаясь явлением маргинальным (15 000 случаев в 1913 году), постепенно становится частью жизни. Вопреки представлениям о святости брака утверждая права супругов на любовь и счастье или хотя бы на мир в семье, он ведет к тому, что брак становится добровольным союзом.

138

Альфред Наке (1834–1916) — французский врач, химик, политик крайне левых взглядов.

Чтобы прийти к этому, потребовались огромные изменения в умах и наступление Республики в борьбе за светскость, в особенности же — действия феминисток и их союзников. Начиная с Клэр Демар и Жорж Санд, которая в первых своих романах «Индиана» и «Лелия» выступает за развод, и заканчивая Марией Дерэм [139] и Юбертиной Оклер [140] , требования остаются теми же, усиливаясь в смутные времена — например, в начале Третьей республики. В 1873 году Леон Рише [141] издает свою работу «Развод» и начинает кампанию за ревизию Гражданского кодекса. В 1880 году Олимпия Одуар и Мария Мартен [142] создают «Общество друзей развода», рупором которого становится журнал Le Liberateur. В 1880–1984 годах кампания велась очень интенсивно.

139

Мария Дерэм (1828–1894) — французская феминистка и писательница, первая женщина, принятая в масонскую ложу. В конце XIX века была одним из основателей смешанного масонского ордена «Человеческое право».

140

Юбертина Оклер (1848–1914) — французская феминистка, боролась за избирательное право для женщин.

141

Леон Рише (1824–1911) — французский журналист, масон, деятель феминистского движения.

142

Олимпия Одуар (1832–1890), Мария Мартен (1839–1910) — французские феминистки.

Однако к концу века деятели феминистского движения стали опасаться, как бы неравенство полов не превратило развод в оружие в руках неверных мужей. «Мужчине быстрее, чем женщине, наскучивает любовная связь», — писала Маргарита Дюран [143] в своей газете La Fronde. Она предостерегает от развода по желанию лишь супруга — это может привести к тому, что немолодые женщины будут брошены мужьями на законных основаниях. Социальная незащищенность женщин требует гарантий от одиночества, поэтому следует пересмотреть Гражданский кодекс. Начиная с 1880 года Юбертина Оклер вмешивалась в церемонию бракосочетания, обращаясь к молодым супругам: «Граждане, вы только что дали клятву перед человеком, который представляет здесь Закон,

но то, в чем вы поклялись, противоречит здравому смыслу. Женщина, будучи равной мужчине, не должна подчиняться ему» (6 апреля 1880 года, мэрия XV округа Парижа).

143

Маргарита Дюран (1864–1936) — французская журналистка–феминистка.

Понадобится целый век, чтобы ее слова были услышаны.

МАРГИНАЛЫ: ХОЛОСТЯКИ И ОДИНОЧКИ

Мишель Перро

Семейная модель в XIX веке является абсолютной нормой жизни, она навязывается всем институциям и индивидам и создает широкий простор для произвола в отношении тех, кто по каким–то причинам живет по–другому, — вплоть до лишения их права на частную жизнь. Значительную часть тех, кто постоянно или временно, по собственному желанию или по стечению обстоятельств, живет не по правилам, составляют холостяки и одиночки. Иногда они берут за образец отсутствующую семью: у балерин есть «оперная мамаша», которая подыскивает им «отца» — покровителя в «доме» танца; в исправительной колонии Меттре неподалеку от Тура каждая группа представляет собой «семью», состоящую из «братьев», двое из которых — «старшие». В других случаях они изобретают собственный, альтернативный образ жизни. «Будь проклята семья, которая размягчает сердца смельчаков, толкает на подлости и компромиссы, которая окунает вас в океан слез», — пишет Флобер, этот «кузен» денди, Луи Буиле (5 октября 1855 года), предвосхищая слова Андре Жида: «Семьи, я ненавижу вас!» [144]

144

Цитата из поэмы в прозе Андре Жида «Яства земные».

При отсутствии семьи в частной жизни человека существует лишь он сам и «общество»: самовлюбленный индивид (Стендаль); бесконечное количество связей в публичном пространстве; средневековая или аристократическая ностальгия по ушедшему до–семейному миру; или, наоборот, передовое поведение.

Жизнь в закрытых учреждениях

В XIX веке в учреждениях для холостяков — образователь ных, исправительных, социального обеспечения и т. д. — усиливается принцип сегрегации по половой принадлежности. Прибегают они к помощи волонтеров или нет (монастыри, семинарии, в некоторой степени — казармы), эти учреждения основаны на армейском порядке. Изоляция от внешнего мира, постоянная слежка с целью помешать возникновению каких бы то ни было горизонтальных связей, способных породить половые извращения и свержение установленного порядка, — в основе всего этого лежит глубокое недоверие к словам, телу и полу подчиненных, особенно по ночам. Идеально было бы поместить всех в камеры — боксы, как говорят в интернатах на английский манер. Но материальные условия этого не позволяют. В тюрьмах пытались ввести систему одиночных камер начиная с 1840-х годов; закон от 1875 года делает их обязательными, но остается лишь на бумаге. Инквизиторский взгляд надзирателя шарит повсюду. Отметим, что в XIX веке изоляция — это основной метод лечения психических заболеваний (см. Гоше и Свэн). «Дух подозрения пришел в мир», — говорит Стендаль.

Конечно, надо избегать сомнительных обобщений. Сходство между всеми этими заведениями лишь формальное. Существует большая разница в зависимости от того, идет ли или нет речь о выборе, даже о призвании. В этом случае подчинение дисциплине происходит добровольно, она принимается, усваивается и становится правилом. Монастыри XIX века, которые описывает Одиль Арно, проникнуты очень двойственной духовностью, которая жестко разграничивает тело и душу, принцип, согласно которому надо заставить замолчать зло, забыть его и наказать физической и моральной аскезой, вплоть до смерти этого «Другого», который мешает слиянию с Богом. Умереть в молодости, как Тереза из Лизьё [145] , — мечта многих набожных юных девиц, иногда поддерживаемых матерями. Набожность, однако, не исключает искушения, страстей, таящихся в тайниках души. Внутри монастырской ограды также существуют границы, разделяющие публичное и частное. Каждая деталь, каждое слово, малейший шум становятся там очень заметны. «В семинарии даже яйцо всмятку можно съесть так, что это будет свидетельствовать об успехах на пути к благочестию», — говорит критически настроенный Стендаль. Жюльен Сорель решил создать себе совершенно новый характер и «с трудом заставил себя поднять глаза» [146] .

145

Тереза из Лизьё (1873–1897) — монахиня–кармелитка, католическая святая, удостоена титула «Учитель Церкви».

146

«Красное и черное» цитируется в переводе С. Боброва и М. Богословской.

Если же заточение вынужденное, то защита privacy — это непрерывная борьба. Бороться приходится за все — за время, за личное пространство, за возможность ускользнуть от контроля учителя или тирании со стороны группы; Валлес с восторгом вспоминает «крошечный закуток в углу дортуара, где учителя могут в свое свободное время уединиться, чтобы поработать или помечтать» («Инсургент»). Иногда «узникам» удается завязать дружеские отношения, что позволяет избежать одиночества и помогает совместными усилиями противостоять властному вторжению. Разрабатывается целая тактика, при помощи которой можно обойти строгие правила с их четким временным распорядком, придумываются укромные места, где можно «спрятаться»: темные углы и в особенности туалеты, которые во всех закрытых учреждениях представляли собой «свободную гавань», впрочем, весьма подозрительную с точки зрения начальства. Появляется целая азбука жестов: за спиной учителей передаются записки, создается свой особый язык интернатов и тюрем; эти жесты и слова позже становятся частью интернатской и тюремной субкультуры (см. работы П. О’Брайен). В закрытых учреждениях складываются компании, плетутся заговоры, завязываются разного рода дружбы. Лица противоположного пола–предмет страстных мечтаний или сублимации, поэтому скрытые или явные гомосексуальные отношения здесь не редкость. Все желания в этом мире принуждения чрезвычайно остры. Запретный плод — в данном случае чтение, вкусная еда, ласки — как известно, сладок, до такой степени, что экзальтация подчас доходит до исступления. Конечно, бывает, что необходимость все время подчиняться с течением времени вызывает привыкание и потерю чувствительности. Симона Буфар вспоминает «пенитенциарный холод», охватывающий узника до такой степени, что у него пропадают любые желания и способность их удовлетворить. Эрвин Гоффман проанализировал «потерю автономии», царящую в психиатрических лечебницах и, шире, во всех закрытых учреждениях, и уход несчастного заключенного в себя, что ставит под вопрос его адаптацию к жизни во внешнем мире.