История диофантова анализа от Диофанта до Ферма
Шрифт:
Порой идиллия грубо нарушалась забежавшей в наш двор соседской собакой, а если же подобную вольность позволяла себе какая-нибудь кошка… В таких случаях терял голову даже дисциплинированный Шани; забывая обо всем, бросался на нее, и кошку спасали только резвость да наличие поблизости какого-нибудь дерева, на котором можно было укрыться. Однажды, заметив перебегающую дорогу кошку, везущий меня Шани устремился в погоню и, невзирая на мои окрики, гнался за кошкой по всему поселку. Погоня закончилась тем, что кошка вскочила на забор, Шани прыгнул следом за ней, санки повисли на заборе, а ездок зарылся носом в сугроб.
Шли
Солнечным летним днем к нам во двор, открыв калитку, вошел приземистый парень в сдвинутой на затылок кепке. Я с Марком играл в шахматы, Васька с Колей сидели рядом, ожидая своей очереди. Дина выскочила из будки, залаяла; Шани пошел незнакомцу навстречу, приветливо виляя хвостом. Неожиданно парень выхватил из-за голенища сапога нож, ударил им Шани и, сжимая в руках окровавленную финку, двинулся к нам. Мы оторопели.
Выручила мама, увидевшая эту сцену из окна. Выбежав во двор, она подбежала к беснующейся на цепи Дине и спустила ее с привязи, парень бросился наутек, но от разъяренной овчарки не убежишь. Догнав бандита, Дина сбила его с ног, тем временем Васька позвал на помощь соседей, парня, оравшего «Уберите собаку!», скрутили; Дину же успокоить было непросто, оттащить ее удалось не сразу.
А Шани лежал на земле, на шее зияла длинная глубокая рана. Служебное собаководство, где был ветеринарный пункт, находилось в четырех километрах от нашего поселка, и, как назло, не оказалось ни машин, ни повозки. Нести взрослую овчарку на руках?
— Шани пойдет сам, — сказал отец. — Он дойдет. — И Шани покорно поплелся за отцом, я и трое моих друзей сопровождали раненую собаку, я с горечью и болью видел, как подмокает повязка на шее пса; капли крови падали на песок, тянулись за Шани темной цепочкой.
Шани слабел от потери крови, шатался, — видимо, ему было очень больно, но он не визжал, не скулил, покорно шагал за отцом. Но вот и ветпункт, врач бегло оглядел рану, нахмурился и отвел нас в операционную.
— Давайте поднимем его и положим на стол…
Но поднимать Шани не пришлось, из последних сил он вспрыгнул на стол сам, после чего доктор вытурил нас из операционной и закрыл дверь.
Операция продолжалась полтора часа, доктор работал без анестезии, необходимых препаратов не оказалось, но Шани, превозмогая боль, не шевелился, отец приказал ему «лежать», и Шани лежал. Бинта доктор не пожалел, замотал почему-то псу даже один глаз, а на шею надел деревянный защитный круг, мешавший Шани сорвать повязку. Полтора месяца спустя Шани вернулся в строй и, как и прежде, снова время от времени убывал в командировки, выслеживал и ловил преступников. Несмотря на полученную ножевую рану, а впоследствии и две огнестрельные, Шани так и не озлобился и за всю свою долгую жизнь ни разу никого не укусил.
Несмотря на серьезную свою профессию, Шани очень любил людей, особенно детей, с которыми охотно играл, хоть малыши порой ему и досаждали, но пес не обижался, никогда не огрызался, не стремился уйти.
Порой Шани становился задумчивым, подходил к моему отцу, которого
На пятнадцатом году жизни у Шани начали сдавать задние ноги, он прихрамывал, потом стал подволакивать их — возраст и старые раны давали себя знать; одна из полученных им пуль так и осталась в его теле. Предчувствуя близкую кончину, Шани ушел из дома. Предварительно он с каждым из нас попрощался, хоть в тот момент мы, конечно, этого не поняли, подходил, опускал большую голову каждому на колени, стоял, покачиваясь, с трудом удерживая равновесие, заглядывал нам в глаза.
Двое суток спустя отец нашел его в лесу. Шани лежал под кустом, большие, помутневшие глаза его были открыты, пес смотрел в сторону дома…
Дине судьба уготовила иную кончину. В один далеко не прекрасный день я с удивлением отметил, что Дина больше не лает, более того, злая-презлая собака стала… улыбаться, хоть прежде никогда этого не делала. Улыбка, какая-то неестественная, напряженная, не сходила с ее «лица», придавала собаке странный, необычный вид. Приглядевшись, я заметил, что из неприкрытой пасти Дины тонкими струйками непрерывно течет слюна. Что такое?! Быть может, съела нечто неудобоваримое? В остальном поведение Дины не отличалось от обычного: она так же настораживалась при малейшем непонятном звуке, долетавшем из-за забора, рвалась с цепи, ласкалась ко мне, однако еда в миске оставалась нетронутой — Дина явно заболела.
Встревоженный отец поехал на велосипеде к знакомому ветеринару в собаководство, вернулся очень расстроенный, в сопровождении одного из инструкторов. Инструктор остался во дворе, отец позвал меня и маму в дом, вынул из чехла малокалиберную винтовку, зарядил ее, сунул в карман коробку с патронами и, приказав нам ни в коем случае не выходить из комнаты, вернулся во двор, передал винтовку и патроны инструктору.
Дина настороженно смотрела на чужого человека, стоя возле своей будки, лаять она не могла, цепь натянула до предела; я, несмотря на запрет мамы, прилип к окну и запомнил происходившее во дворе на всю свою жизнь.
Дина увидела в руках чужака винтовку; хорошо зная страшную силу оружия — не раз видела сбитых пулями ворон, охотившихся на наших цыплят, — Дина смотрела на нацеленную на нее винтовку, и как смотрела! Потом поглядела на отца, моля о защите, понимая, что обречена; некоторое время назад Шани и Дина прогнали случайно забежавшую в наш двор бродячую собаку, закатив ей хорошую трепку. Шани в стычке уцелел, а Дина не убереглась, получила укус, а бродячая собака оказалась бешеной!
Первая пуля ударила Дину в грудь, сотрудник собаководства волновался, руки ходили ходуном. Дина пошатнулась, но на ногах устояла и вновь поглядела на отца, и не только поглядела — потянулась к нему… Выстрел. Еще выстрел. Дина вошла в будку, неспешно улеглась в любимой своей позе, свесив переднюю лапу наружу, положив на другую остроухую голову. Выстрел. Лапа дернулась…