История диофантова анализа от Диофанта до Ферма
Шрифт:
Мне сразу все стало ясно. Дорожный «рыцарь плаща и кинжала», прельстившись лаковым блеском чемоданчика, запустил в него дерзкую длань, а полозы, пребывающие в не самом лучшем настроении, утомленные длительным заключением, тотчас же ответили на столь неожиданное вторжение по-своему. Злополучный вор, решив, что укололся об какие-то иголки, извлек свою бедную руку из чемодана и, увидев змей, едва не лишился рассудка.
Осторожно, стараясь не поломать змеям зубы, я отцепил их, водворил на место и попросил парня замолчать, ибо шум вряд ли в его интересах. Воришка умолк; взглянув на него внимательнее, я понял его состояние. Парень явно уроженец здешних мест,
— Я… сейчас… умру, да?
— Сто лет проживешь, если воровать перестанешь.
В глазах паренька промелькнуло недоверие, он робко спросил:
— А может, в милицию пойдем? Там лекарство найдется, в крайнем случае врача вызовут…
Что-то не слыхивал я, чтобы схваченный на месте преступления уголовник умолял людей, задержавших его, передать его блюстителям порядка — видно, перетрусил не на шутку. Вряд ли какое-либо дитя преступного мира согласилось бы на такое дело — просить лекарства в милиции. Но у парня буквально волосы над узким лбом вздыбились от страха.
Посмеиваясь, я успокоил паренька как мог, промыл его раны марганцовкой и пообещал замять дело с уговором — ничего больше не тащить и о случившемся не распространяться, так как у меня могли возникнуть проблемы с проводником — провоз в пассажирском вагоне пресмыкающихся сводом железнодорожных инструкций и правил не предусмотрен и нарушение их чревато штрафом. А в кармане замусоленная трешка — весь мой капитал…
Глава пятая
Барсакельмес
Все вокруг бледно-голубое: небо, воздух, вода. Над головой — раскаленный пятак солнца. Тишина нарушается мерным поскрипыванием уключин. Старая, видавшая виды лодка с черным просмоленным днищем и расщепленными, потрескавшимися бортами неторопливо режет морскую гладь, набежавший ветерок приносит перемешанный с полынной горечью запах соли.
Арал!
Безжизненное, как пустыня, море. Застывшая поверхность походит на голубые пески. Линия горизонта неуловима, голубой шатер неба спускается прямо в воду. Клубится вдали голубое, тягучее марево.
Арал!
Мы уже спели любимые песни и теперь попеременно сменяем друг друга на веслах — грести в такую жару тяжело, вдобавок наше суденышко неповоротливое, а у его разношерстной команды нет ни навыков, ни моряцкой сноровки. Поэтому и пот слепит глаза, льет в три ручья, а ладони вспухают от бабаек весел.
Мы плывем на остров Барсакельмес. Подбил нас на это путешествие конечно же Марк, заявив, что ему просто необходимо побывать на этом, забытом Богом и людьми клочке земли, так как в его монографии запланирована глава, посвященная пресмыкающимся острова. Мы с Василием недоумевали: разве мало змей в южных районах Средней Азии? Но Марк настоял на своем, и наше, в общем пассивное, сопротивление было сломлено. Понимая, что согласие получено только из-за уважения и чувства товарищества, зоолог умело подогрел наше любопытство и распалил воображение.
— Между прочим, — сказал он лекторским тоном, — Барсакельмес в переводе на русский означает «Пойдешь — не вернешься». Слишком много опасностей подстерегает там путников.
Услышав
Остров Барсакельмес расположен в северо-западной части Аральского моря и занимает площадь более ста квадратных километров. Ровной лентой тянется прибрежная полоса закрепленных дюн. Дальше от берега раскинулась полынно-злаковая степь, исполосованная множеством оврагов, густо заросших высоким, доходящим до груди пыреем, диким овсом — ковылем. Встречаются и кусты саксаула. Затем идет обширное плоскогорье, усеянное небольшими холмами. Унылая серая земля, кое-где поблескивающая блюдцами солонцов.
Наша лодка с хрустом касается берега и плотно уходит в сырой песок. Прыгаем в воду и дружными усилиями вытаскиваем суденышко на берег. Тянем лодку дальше, чтобы ее не смыли волны. Занятие это нелегкое и малоприятное. Васька подбадривает экипаж солеными шуточками, овчарка лает, кот стремительно удирает в дюны.
Выбрав подходящее место, мы поставили палатку. С трудом загоняем шест в песок. Колышки, удерживающие крылья палатки, ненадежны, хороший порыв морского ветра — и палатка улетит. Но погода прекрасная, в небе ни облачка, море — как голубая ртуть. Очень хочется есть, но еще сильнее мучает жажда. Быстро сбрасываем мокрые от пота рубашки, парусиновые туфли, босиком бежим к морю, обгоняя прыгающую от радости собаку, и с разбегу врезаемся в теплую воду.
Наплававшись, медленно идем по берегу, ноги вязнут в песке. Горячий песок обжигает, волей-неволей приходится обуваться.
За обедом Марк говорит:
— Чтобы больше босиком не бегали! Опасно! Когда пойдем в глубь острова — наденете сапоги.
Сапоги в такую жару! Но что поделаешь — на острове масса змей. Здесь водятся щитомордники — ядовитые змеи. Щитомордники родственны гремучим змеям. Живут гремучники главным образом в Северной Америке, а также в Азии. В некоторых странах змеи эти являются подлинным бичом местного населения. Гремучники весьма плодовиты. Кое-где жители вынуждены бросать полевые работы, оставляя несобранным урожай: гремучники наводят панику. Страх перед ними велик и вполне оправдан — эти змеи очень ядовиты.
У настоящих гремучих змей на хвосте находится своеобразная погремушка, состоящая из вставленных друг в друга роговых конусов. Шевеля хвостом, змея издает характерный гремящий звук.
— В нашей стране нет настоящих гремучих змей, — рассказывал Марк, — но есть представители того же семейства — щитомордники. Это далеко не безопасные пресмыкающиеся, хотя они и лишены знаменитой погремушки. У щитомордников, как и у американских гремучников, — яйцевидная голова, суживающаяся от затылка к шее. Зрачок глаза, как и у гадюк, напоминает вертикальную щель. Кажется, что змея смотрит прищурившись, словно определяя, какую пакость может сделать человеку. По размерам щитомордник невелик, окрашен в желтый, чаще светло-бурый цвет с темными пятнами, на затылке пресмыкающегося эти пятна образуют подковку.