История дипломатии. Том 3
Шрифт:
Остров Родос у берегов Малой Азии был превращён Италией в военно-морскую базу и представлял прямую угрозу Турции. Муссолини не раз высказывал намерение захватить Адалию, которую итальянские войска оккупировали в 1920 г., но в том же году под давлением союзников эвакуировали.
В 1926 г. во главе итальянского флота Муссолини отправился в Ливию. В этот момент английский посол в Турции вёл переговоры о Мосуле. Турецкая печать расценивала эту военную прогулку как демонстрацию против Туниса и одновременно против самой Турции, от которой Англия добивалась уступок в мосульском вопросе.
Фашистская печать уже в 1925 г. откровенно высказывалась, что для осуществления своей программы Италия неизбежно должна будет вести войну. Раньше других ей придётся
Подготовка к новой войне стала открытой и официальной программой фашистской партии и правительства Италии в 1926 г. «Восемь миллионов итальянцев готовы броситься в бой!», «Война — это огонь очистительный, она исцеляет дух нации», «Наши взоры обращены на Восток!» — такими лозунгами итальянская пресса определяла новый курс внешней политики Италии. В начале 1926 г. Муссолини заявил в Парламенте, что считает итальянскую нацию в состоянии перманентной войны.
Средиземноморская проблема. Муссолини любил повторять, что в Средиземном море Италия может быть либо властительницей, либо пленницей. Эта «воля к господству» на Средиземном море, которую Муссолини декларировал в своих напыщенных выступлениях на фашистских митингах, практически сводилась к четырём проблемам: 1) борьбе с влиянием Франции в Юго-Восточной Европе, 2) подавлению как славянского, так и германского «духа» (т. е. политического и культурного влияния) на этой же территории, 3) овладению всей Северной Африкой и 4) усилению итальянского влияния на Ближнем Востоке. В осуществлении этих задач Италия встречала немало препятствий. Средиземноморская проблема издавна была одной из самых сложных. Она сводилась к борьбе за господство на берегах Средиземного моря и за обладание кратчайшим путём из Европы в Азию. Особенно большое значение это имело для Англии. Охраняя кратчайший путь в Индию, Англия усиленно укрепляла свои важнейшие стратегические позиции на Средиземном море: Гибралтар, Мальту, Кипр, Суэц, Александрию, Хайфу, Аден и другие порты. В начале 1924 г. английское адмиралтейство переместило в Средиземное море из Атлантического океана значительную часть английского флота. Английские морские базы на Средиземном море были укомплектованы усиленными воздушными эскадрами.
Наиболее опасным соперником в Средиземном море после войны англичане считали Францию. Для неё Средиземное море также представляло важнейший путь к её колониальным владениям в Северной и Экваториальной Африке.
Франция стремилась укрепить свои морские базы, расположенные поблизости от английских. Так, против Мальты усиливалась Бизерта, против Порт-Саида — Александретта. Франция увеличивала в Средиземном море свой подводный и воздушный флот, строила новые подводные военные корабли.
Таким образом, оказывая дипломатическую поддержку Италии, Англия вела борьбу против Франции в бассейне Средиземного моря. Это, разумеется, вовсе не означало, что британская дипломатия собиралась поступиться своими интересами в пользу Италии,
Локарнская политика «замирения» обусловила дальнейшую перегруппировку сил на мировой арене. Она вела к созданию блоков и комбинаций, вызывавших новое обострение империалистические противоречий, порождавших новые агрессивные планы, которые могли содействовать приближению войны.
«Относительная стабилизация и так называемое «замирение» Европы под гегемонией англо-американского капитала, — отмечала резолюция XIV съезда ВКП(б), — привели к целой системе экономических и политических блоков, последним из которых является конференция в Локарно и так называемые «гарантийные договоры»,
Политика Штреземана после Локарно. Политика «замирения» оказалась несостоятельной прежде всего в отношении Германии. Формально Локарнские соглашения были приняты германскими правящими кругами. Правда, нацисты и другие реакционно-националистические партии разыграли комедию шумной оппозиции против Локарно, но гарантийный пакт был ратифицирован Рейхстагом.
Однако германские правящие круги по-своему понимали значение Локарнских соглашений для политики «возрождения» Германии.
Выступая на заседании Рейхстага 24 ноября 1925 г., Штреземан убеждал германскую буржуазию не требовать немедленного результата его борьбы за «возрождение» Германии, а вооружиться выдержкой и терпением. Он уверял, что так называемый «дух Локарно» означает для Германии новую фазу борьбы против Версальского договора на путях активной международной политики Германии. «Значение духа Локарно в том, — говорил Штреземан, — что отныне уже нет германского вопроса, а есть европейский и международный вопрос. Политика Локарно исключает политику насилия в отношении Германии. Локарно означает возрождение немецкой свободы».
В частной корреспонденции, которую вёл Штреземан в этот период с виднейшими представителями германского империализма, он высказывался гораздо более откровенно относительно использования Локарнского пакта для возрождения экономической и военно-политической мощи Германии. Штреземан сравнивал Локарно с временным перемирием для накопления сил к будущей войне. «Я предвижу в Локарнском пакте получение Рейнской области и возможность возвращения немецких территорий на Востоке», — писал Штреземан 27 ноября 1925 г. депутату Неделю, представителю реваншистских кругов Германии.
Замыслы Штреземана понимали и одобряли такие виднейшие представители германского империализма, как, например, князь Бюлов. В письме его к Штреземану от 26 декабря 1925 г. Локарнский пакт изображался как «краеугольный камень мирного восстановления Германии». «Будучи в борьбе с обоими полушариями и окружённые со всех сторон, мы долго не продержимся, — писал Бюлов, — но теперь время за нас. Ненависть, гнев и злые страсти не должны нами руководить. Теперь на базе новых возможностей можно итти вперёд. Но перед нами должны итти осторожность, терпение, выдержка», французский журналист Жорж Блондель, часто встречавшийся со Штреземаном, рассказал в своей книге «Триумф германизма» о замыслах германской дипломатии в этот период.
«Считая себя, вероятно, первым дипломатом в Европе, — писал Блондель, — Штреземан надеялся достигнуть при помощи дипломатии нужных ему результатов. Он понимал, что новая война была бы сейчас для Германии катастрофой. Он пытался подготовить почву для пересмотра договоров и такой организации Европы, в которой Германия играла бы главную роль». В основе всех планов Штреземана была одна цель — уничтожение Версальского договора.
Штреземан никогда не имел в виду лойяльно соблюдать Локарнские соглашения. Он стремился прежде всего к фактической отмене военного раздела Версальского договора; уничтожение междусоюзнического контроля и эвакуация Рейнской области являлись для него первым шагом в этом направлении, Штреземан надеялся также использовать для этой цели Лигу наций, будучи убеждён, что Германия в любой момент покинет Лигу, если та отвергнет идею мирной ревизии договоров. «Штреземан не питал доверия ни к Лиге наций, ни к Англии, — рассказывает Блондель. — Но он был дипломатом по темпераменту и в желал политики катастроф. «Скажите вашим соотечественникам, — вкрадчиво заявил он мне однажды, — что Франция должна помочь восстановлению Германии. Это выгодно также и для неё. Нужно предать многое забвению. Война есть война. Она всегда приводит к разрушениям»».