История Фридриха Великого.

Кони Федор Алексеевич

Двадцать три знамени, два штандарта и 82 пушки составляли трофеи Лигницкой победы. Австрийцы лишились 10.000 человек, пруссаки потеряли только 3.500. Победа эта ничего бы не значила, если бы неприятели, вспомнив свое преимущество над прусской армией, приступили немедленно к решительным мерам. Но каждое поражение их чересчур озадачивало, каждая победа слишком радовала. А Фридрих, не привыкший делать дело наполовину, пользовался их медленностью. Здесь ясно обнаруживалась выгода личного предводительствования самого монарха, которое Фридрих в сочинениях своих почитает необходимым. Неприятельские вожди воевали за чужие интересы, а он за свои собственные. Одержав Лигницкую победу, он не успокоился на лаврах, по примеру своих противников, но торопился воспользоваться ее выгодами. В тот же день, не давая войску отдыха, он прошел с ним три мили, а через два дня он примкнул к армии принца Генриха

под Бреславлем. Даун ретировался в горы, прикрывая границы Богемии, а Салтыков, потеряв охоту долее стоять в бездействии, вызвал войска свои за Одер и отступил. Замысел соединения двух враждебных армий не удался.

{376}

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Окончание кампании 1760 года

Победу при Лигнице Фридрих называл только улыбкой счастья. И действительно, обстоятельства его вскоре приняли самый печальный вид. Салтыков хотел зимовать в Померании, а потому, пока военные операции происходили в Силезии, явился под стенами Кольберга русский флот, состоявший из 27 военных судов, и высадил значительное войско, которое тотчас же приступило к осаде города. Гарнизон Кольберга был ничтожен, но при уме и твердости своего коменданта, полковника Гейдена, он оказывал чудеса.

Все усилия русских с моря и с сухого пути были напрасны. Несколько недель прошли без всякого успеха. Наконец, прибыл еще маленький шведский флот на подкрепление русских. Но и это не пособило. Гейден выдерживал неприятельский огонь и отражал каждый их приступ. Вдруг, совсем нежданно явился к нему на помощь генерал Вернер, который с невероятной быстротой привел из Силезии 6.000 человек, по большей части гусар. Эта горсть людей своим неожиданным нападением произвела страшную суматоху в стане осаждающих. Русские, полагая, что большая прусская армия зашла к ним в тыл, поспешно сняли осаду. Одна часть бросилась на корабли, которые тотчас же оставили померанские берега, другая была преследуема мстительными пруссаками и, наконец, с большой потерей отступила. {377}

После этой экспедиции Вернер отправился в шведскую Померанию против шведов.

Армии Дауна и Фридриха стояли, между тем, рядом в бездействии. Первая занимала лагерь при Дитмансдорфе, вторая -- близ Швейдница. Фланги их почти соприкасались: ежедневно происходили маленькие стычки, но до важного дела не доходило. Оба полководца сторожили друг друга. Фридрих был недоволен: он тратил время в утомительном спокойствии, тогда как присутствие его было необходимо в других местах. Имперская армия проникла в Саксонию, Лейпциг, Торгау и Виттенберг были завоеваны без труда; незначительный корпус генерала Гюльзена, оставленный на прикрытие Саксонии, не мог состязаться с таким значительным войском. Он был вытеснен. Герцог Карл Виртембергский в то же время вошел в Магдебургскую провинцию, собирал контрибуцию и опустошал страну.

Фридрих ежедневно получал эти печальные вести и не смел располагать своим войском, не мог подать помощи утесненным. Сам он держал в засаде Дауна, а генерал Гольц близ Глогау наблюдал за Салтыковым.

Осень приближалась. Погода становилась ненастная. Обе императорские армии не успели соединиться, не совершили ничего решительного, а приходилось уже думать о зимних квартирах. Даун {378} решил воспользоваться последними выгодами, которые могло еще представить положение обеих армий. Начались переговоры с русским фельдмаршалом и, наконец, было положено отправить на Берлин по отдельному корпусу с каждой стороны. Из австрийского стана пошел граф Ласси с 14.000 человек; Салтыков отрядил графа Захара Григорьевича Чернышева с 20.000 корпусом. Чернышев быстро двинулся на Берлин. Граф Тотлебен командовал авангардом. Выступив из Бейтена (в Силезии), он в шесть дней совершил поход через Губен, Бесков, Вустергаузен и 3-го октября явился перед столицей Пруссии. Остальная часть корпуса Чернышева следовала за ним. В то же время отдельный отряд, под начальством генерал-поручика Панина, шел на соединение с ними через Франкфурт.

Берлин в то время был обнесен валом, защищенным палисадами. Весь гарнизон его состоял из 1.500 человек. Королевская фамилия давно уже переехала в Магдебург, но в столице было много пленных и прусских генералов, которые лечились от своих ран. Комендант Рохов хотел сдать город, желая спасти его от бомбардирования, но другие генералы на это не соглашались. В особенности Сейдлиц и старик Левальд настаивали, чтобы город был защищаем до последней возможности. Перед воротами были наскоро сделаны земляные валы, за ними построили деревянные помосты, с которых можно было действовать мелким оружием. Вся тяжелая артиллерия была выдвинута из арсенала на защиту, а гонцы поскакали по всем направлениям с вестью об угрожавшей опасности.

Берлин приготовился к отчаянной обороне.

Команду над редутами, вне городского вала, приняли на себя генералы Сейдлиц, Левальд и Кноблаух. Они решили умереть геройской смертью перед воротами своей столицы. {379}

Граф Тотлебен, тотчас по прибытии, занял все дороги от Кепеника, Котбуса и Бранденбургских ворот. Между двумя последними дорогами он поставил батарею, на возвышении, командовавшем над городом. Поручик Чернышев был послан с требованием сдачи города. Последовал отказ. Началось бомбардирование городских ворот и самого города. Пожары вспыхивали там и сям, но их скоро тушили. В продолжение пяти часов Берлин выдержал самую сильную бомбардировку и не сдался. В полночь подполковник князь Прозоровский и майор Паткуль повели своих людей на штурм Бранденбургских и Котбусских ворот. Но прусские пушки действовали так сильно, что предприятие осталось без успеха. На следующее утро пришло известие, что принц Евгений Виртембергский идет из Темплина на помощь к Берлину. Боясь попасть между двух огней, Тотлебен ретировался к Кепенику и взял этот город. Принц Евгений хотел преследовать Тотлебена, но весь корпус графа Чернышева успел уже с ним соединиться. Между тем подоспел к Берлину и генерал Гюльзен, вытесненный из Саксонии. Оба предводителя расположились перед Ландсбергскими и Кепеникскими воротами и тут решили ожидать неприятеля. Он не заставил ждать себя долго. Граф Чернышев двинулся против принца Евгения, а Тотлебен с 3.000 человек пошел на Гюльзена. Распоряжения Чернышева были отличны: русские крылья обхватывали весь город, река Шпрее находилась в их руках, и прусским войскам был оставлен только один путь к отступлению. Несмотря на то, дело непременно дошло бы до битвы, но приближение графа Ласси с австрийцами заставило прусских генералов отступить к Шпандау. Берлин остался без защиты, комендант попросил о капитуляции. 9-го октября Чернышев торжественно вступил в Берлин. Все распоряжения в городе были поручены графу Тотлебену. Немецкие историки единогласно сознаются, что никогда еще счастливый завоеватель не поступал так великодушно и умеренно со столицей своего врага, как граф Чернышев и Тотлебен поступили с Берлином. Строжайший порядок господствовал в русском войске. За все его потребности платили щедро, солдаты вели себя не только скромно, но даже дружелюбно в отношении к пруссакам. Одни австрийцы, которым, по настоятельному требованию Ласси, Чернышев принужден был дозволить занять три берлинских предместья производили по ночам грабежи, вламывались в дома, терзали, мучили, даже убивали жителей. Тотлебен потребовал 2.000.000 тале-{380}ров контрибуции. Третья часть была выплачена наличными деньгами, на остальное прусское купечество выставило векселя, за попечительством богатого банкира Гонковского, который, как истинный патриот, пожертвовал всем состоянием для спасения родного города. Пример его возбудил соревнование остальных граждан. Он вел все переговоры с Тотлебеном.

Затем были разрушены все пороховые мельницы, литейные заводы и фабрики, работающие на войско. Из арсеналов выбрали орудия и другие военные припасы. Словом, все, что могло служить Фридриху для продолжения войны, было уничтожено. Уцелел один только ружейный завод в Потсдаме, где стоял австрийский генерал Эстергази, строго наблюдавший за неприкосновенностью королевской собственности, как в Потсдаме, так и в Сан-Суси. Зато дворцы Шенгаузенский и Шарлоттенбургский были начисто разграблены саксонцами и пандурами. В неистовстве солдаты не щадили ничего: срывали драгоценные обои, рубили в куски картины, били фарфор и зеркала, обезображивали статуи. Даже святыня храма не спаслась от их поругания: в придворной церкви они изломали в куски дорогой орган и расхитили золотую утварь. Та же участь постигла и редкий кабинет антиков, купленный Фридрихом по смерти кардинала Полиньяка. {381}

Впрочем, экспедиция на Берлин, которая представляется делом блистательным в Семилетней войне, была, в сущности, не так важна сама по себе, как по своим последствиям. Если бы неприятели воспользовались ею как следует, она нанесла бы решительный удар Фридриху. Экспедиция эта была не что иное, как ловкий маневр, которым хотели выманить Фридриха в Бранденбург, сосредоточить здесь его войска и развязать себе руки в Силезии, Саксонии и Померании. В этом отношении она вполне удалась и притом, благодаря мудрым распоряжениям Чернышева, весьма недорого стоила России.

"Свет с трудом поверит, -- пишет граф Чернышев, -- что сия столь важная и для общего дела полезная экспедиция не стоит здешней армии ста человек убитыми, и что раненых еще меньше. Напротив того, неоспоримо, что неприятель буде не больше, то конечно до восьми тысяч человек убитыми, пленными и дезертирами потерял!"

Фридрих при первом известии о занятии Берлина усилил гарнизоны Швейдница и Бреславля и поспешил со своей армией в Губен, чтобы отрезать корпус Чернышева от главного русского войска и разбить его наголову. Но Чернышев принял свои меры. Узнав на восьмой день после взятия Берлина, что король прибыл в Губен, он с такой поспешностью очистил город и вывел войско, что на третьи сутки был уже во Франкфурте. Австрийцы, по выходе русских, наскоро ограбили город и поспешили в Саксонию. Дорогой, проходя Вильмерсдорфом, имением Шверинов, они вскрыли фамильный склеп, вытащили мертвых из гробов, обобрали их и бросили в поле. Пример варварства, неслыханный даже между готтентотами и жителями Маркизских островов!