История Фридриха Великого.

Кони Федор Алексеевич

"Могу Вашему Императорскому Величеству засвидетельствовать, что если найдется где победа сия славнее и совершеннее, то ревность и искусство генералов и офицеров, а мужество, храбрость, послушание и единодушие солдатства должны навсегда примером остаться. Что же до урону с нашей стороны принадлежит, то оный гораздо меньше, нежели я сперва сам думать мог. Убитых генерально всех чинов имеем мы только 2.614 человек".

Русские и австрийцы, под предводительством Тотлебена и Лаудона, в тот же вечер преследовали пруссаков до самого Одера и отняли у них еще множество пушек и знамен. Добыча наша состояла из 26 знамен, 2 штандартов, 172 пушек и гаубиц и множество полевых снарядов. Кроме того, было взято в плен 6.555 человек рядовых, 44 офицера и отнято более 10.000 ружей.

Граф Салтыков был награжден за Кунерсдорфскую победу чином генерал-фельдмаршала.

Фридрих скоро убедился, что страх и отчаяние его были неосновательны. Около него собралось до 18.000 человек, рассеянных неприятелем в Кунерсдорфской битве. С ними он переправился через Одер, сломал за собой мосты и стал укрепленным лагерем между Кюстрином и Франкфуртом. Русские также перешли Одер и стали лагерем при Лоссове, а Даун подвинулся с главной австрийской армией

в Нижнюю Лузацию. Все показывало, что оба войска хотели соединиться, вместе вступить в Марку и овладеть беззащитной столицей Пруссии. Фридрих присоединил к себе все войска, какими мог располагать, и решил защищать дорогу к Берлину. Для этого он стал у Фюрстенвальда на реке Шпрее, куда вытребовал себе новую артиллерию из берлинского арсенала. Но напрасно {358} Фридрих ждал неприятелей: они не являлись. По причине возникших несогласий между Салтыковым и Дауном русские не воспользовались своими выгодами. Даун требовал, чтобы Салтыков шел непременно на Берлин, а сам щадил свои войска. Салтыков отвечал на это, что одержал уже две кровавые победы и ждет того же от австрийского фельдмаршала. Тогда Даун для виду подвинулся вперед, но едва он прошел несколько миль, как принц Генрих, наблюдавший за ним в Силезии, посредством хитрого маневра ударил на него в тыл, разрушил все магазины в Богемии и вынудил его поспешно воротиться. Между тем русские потребовали от Дауна выговоренного продовольствия для армии; австрийский военачальник сам ничего не имел и вместо провианта предложил деньги. Салтыков отвечал: "Мои солдаты денег не едят!" и приготовился к отступлению. Тогда венский кабинет, подстрекаемый Дауном, настоятельно потребовал, чтобы Салтыков преследовал свои завоевания, грозя, что в противном случае он будет сменен, и другой пожнет плоды его побед. Это взбесило русского фельдмаршала, и он немедленно двинулся к польским границам. Но дорогой он получил высочайшее повеление продолжать войну и обратился снова к Силезии. Намерение его было осадить Глогау. Фридрих предупредил его и, заняв крепкую позицию перед Глогау, преградил русскому войску дорогу. Не получая подкрепления из главной австрийской армии и слыша, что Даун обратился в Саксонию, Салтыков не решился вступить с Фридрихом в битву. Он повел армию по берегам Одера, достиг до местечка Тернштадт, хотел взять его, но, встретив сопротивление, превратил его в пепел, а потом выступил, в начале ноября, в Польшу. Лаудон отделился от русских и пошел в Моравию. Берлин был спасен.

Но с отступлением русских опасность не миновала. Пока Фридрих действовал против Салтыкова, имперская армия, под начальством герцога Цвейбрюкского, проникла в Саксонию, оставленную без всякой защиты. В короткое время Лейпциг, Торгау и Виттенберг были заняты. Имперцы подступили к Дрездену. Комендант Шметау приготовился к обороне -- он решил отстоять город или похоронить себя под его развалинами. Это случилось вскоре после Кунерсдорфской битвы. Фридрих в безнадежном своем положении написал Шметау, чтобы он не рисковал понапрасну гарнизоном, а постарался бы спасти артиллерию и казну, состоявшую из 5.000.000 талеров. Вследствие королевского предписания Шме-{359}тау сдал город на капитуляцию, выговорив свободный выход гарнизону и вывоз орудий. Имперцы согласились, но по занятии города предательски напали на прусских солдат, отнимали у них ружья, рубили их и брали в плен. Только немногие из гарнизона уцелели. А помощь была уже близка: генерал Вунш, посланный Фридрихом, находился только к трех милях от Дрездена.

По удалении русских Фридрих сильно занемог подагрой. Несмотря на жестокие страдания, он не упускал из виду военных действий и созвал к себе всех генералов. Они нашли его в бедной каморке небольшого мещанского домика, в Кебене. Он лежал на постели, ноги были прикрыты шубой, голова завязана платком.

– - Господа!
– - сказал он им.
– - Я созвал вас, чтобы ознакомить с моими намерениями и показать, что жестокая боль не дозволяет мне лично явиться к армии. Уверьте храбрых пруссаков, что болезнь моя не вымышлена, что я вполне надеюсь на их мужество и не успокоюсь до тех пор, пока не поправлю наших дел. Только одна смерть может меня разлучить с моей армией!

Одну часть войска он отправил на прикрытие Силезии, другую, под начальством Вунша, на освобождение Саксонии от имперцев.

Но и в мучительные часы болезни деятельный ум Фридриха не мог оставаться спокойным. Он занялся критическим разбором Се-{360}верной войны Карла с Петром Великим и написал книгу под названием "Взгляд на характер и дарования Карла XII". Отсылая рукопись к маркизу д'Аржансу, он писал:

"Голова моя постоянно занята военными идеями и до того привыкла к этой работе, что даже в часы развлечения ум мой не может обратиться на другие предметы".

Едва король почувствовал облегчение, он сам поскакал в Саксонию. Там дела его, между тем, значительно поправились.

Вунш успел отнять у имперцев Виттенберг, разбил пришедших к ним на подкрепление австрийцев при Торгау, овладел городом и, пять дней спустя, взял Лейпциг со всем его гарнизоном. Принц Генрих также поспешил на помощь Саксонии и, несмотря на все усилия Дауна, соединился с Вуншем. Здесь начался ряд самых замысловатых маневров с обеих сторон. Дауну хотелось вытеснить Генриха из Саксонии, Генрих прикрывал отнятые у имперцев и австрийцев города и заставил Дауна отступить к Дрездену, который один еще находился в руках неприятельских. В это время прибыл король. Даун начал ретироваться. Фридрих сам повел армию против отступающих австрийцев и разбил их при деревушке Крегисе. Неприятель ретировался в Плауэнскую долину, король отправил несколько отдельных корпусов, чтобы его тревожить и отрезать его коммуникации. Один из этих корпусов проник в Богемию, собрал там большую контрибуцию, захватил все запасы, разграбил несколько городов и возвратился с богатой добычей. Но другим корпусам не посчастливилось. Генерал Финк был послан к Максену, чтобы преградить Дауну ретираду. Финк начал представлять королю всю отвагу и опасность такого предприятия, но король, не слушая его, закричал в нетерпении: "Вы знаете, что я не терплю затруднений! Отправляйтесь!" Финк повиновался, скрепя сердце; предчувствие его не обмануло.

Вскоре неприятель окружил его со всех сторон, Финк хотел пробиться, но это не удалось, и он вынужден был со всем корпусом положить оружие и сдаться в плен.

Таким образом, Фридрих лишился 12.000 человек. Та же участь постигла другой прусский корпус, под командой Диреке, стоявший по ту сторону Эльбы. Австрийцы начали его обходить, Диреке ночью хотел переправиться через реку, но в это время пошел сильный лед и затруднил переправу. 1.500 пруссаков были захвачены неприятелем. {361}

Сократив армию Фридриха до 24.000 человек, Даун смело мог надеяться на успех. Он решил остаться в Саксонии. Но прусский король не уступал ему ни пяди. С маленьким своим войском он стал против него лагерем при местечке Вильдсруфе. Наступила жестокая зима; снег выпал по колено, палатки заледенели. Четыре батальона постоянно сменялись в лагере, где солдаты замерзали на часах, а ночью ложились вместе, стараясь согреть друг друга дыханием. Остальное войско было размещено по ближним деревням. Офицеры жили в избах, солдаты строили себе шалаши, рыли землянки и грелись у костров, которые никогда не потухали. На пять миль в окрестности порубила все леса на дрова. Эта зимняя кампания похитила у короля больше солдат, чем самая кровопролитная битва. Но она имела и свои выгоды: неприятель не смел шагнуть вперед, не смел и отступить. Он терпел те же неудобства и бедствия, как и прусское войско, но у него они еще были усилены повальными болезнями. Сама природа опустошала обе армии без кровопролития. Так простоял Фридрих до тех пор, пока в середине января наследный принц Брауншвейгский, по взятии Фульды, не привел ему в подкрепление свое войско. Тогда только король расположил армию по зимним квартирам. Сам он перенес свой штаб во Фрейберг, где и провел остальные зимние месяцы.

Фридрих много претерпел в этот пагубный год. Но и враги его мало выиграли. При всех успехах и усилиях австрийцы овладели только Дрезденом и его окрестностями, а шведы, ободренные отсутствием прусских войск, распространили свои ничтожные завоевания в Померании. Фридрих мог все еще торжествовать.

{362}

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

Начало кампании 1760 года

"Шар земной не крепче покоится на плечах Атласа, как Пруссия на своей армии", -- сказал Фридрих после Фридбергской битвы. Четыре года упорной войны, где Пруссия со своими восемью миллионами жителей боролась с пятью государствами, имевшими более восьмидесяти миллионов подданных, доказали всю справедливость этого изречения. Но теперь эта могущественная, необоримая армия была расстроена и доведена почти до ничтожества. Надо было подумать о средствах пополнить и усилить ее без ущерба государству. Фридрих предложил своим неприятелям размен пленных, они не согласились, надеясь истощить его до конца. Тогда все пленные насильно были приведены к присяге и зачислены в прусские полки. Под знаменами Фридриха они обязывались воевать даже против своего отечества. Такая мера была бы безрассудством во всяком войске, кроме прусского, где строгая воинская дисциплина и личное превосходство Фридриха налагали крепкое ярмо на подчиненных. Один Наполеон мог впоследствии прибегать к подобным средствам, он один, подобно Фридриху, силой своего гения владычествовал над духом народов! Бедная Саксония и на этот раз должна была поплатиться {363} за интриги своего министра и за бесхарактерность своего короля. Она сделалась для Фридриха единственным рудником, из которого он извлекал деньги, продовольствие и солдат. Она выставила 10.000 рекрут, внесла в казну два миллиона червонцев, тысячами отпускала лошадей и рогатый скот и отдала половину своей жатвы на содержание прусской армии. Обширные саксонские леса были порублены, сплавлены по Эльбе до Гамбурга и обращены в деньги. Кроме того, нужда в людях подала мысль к совершенно новой системе рекрутских наборов: начали вербовать на военную службу. Прусские вербовщики под разными видами разбрелись по всей Германии и заманивали молодых людей в свои сети, обольщая бедняков -- деньгами, богатых -- почестями, а слабодушных -- вином и распутством.

Им отпускались значительные суммы для заманок, и молодежь толпами отправлялась в Магдебург, назначенный сборным местом для поступающих на прусскую службу. Честь разделять громкую славу прусского оружия заставляла молодых людей оставлять университеты до окончания курса, купеческих приказчиков бросать торговлю, молодых чиновников бежать от службы. Вербовщики иным сами давали деньги, с других брали плату за патенты на разные офицерские чины. Но по прибытии в Магдебург всем новобранцам, без исключения, надевали солдатские ранцы. Купцы, ремесленники, простолюдины, купившие себе звание полковников, капитанов и поручиков, вдруг делались рядовыми и узнавали обман не прежде, как в строю, под грозным фухтелем фельдфебеля. Таким образом было собрано до 60.000 рекрут. Позорное средство! Одна крайняя нужда может оправдать Фридриха в глазах потомства. Но он действительно заслуживает оправдания: прежде, чем он ухватился за это последнее средство, им было испытано все, чтобы привести дело к дружелюбному концу. Послы его являлись ко всем враждующим дворам с мирными предложениями -- всюду последовал отказ. Противники его слишком надеялись на свой крепкий союз и на его малосилие, чтобы склониться на полюбовную сделку. Сами события того времени, казалось, долженствовали способствовать к примирению, но врагами Фридриха были три царицы, три женщины, и все выгоды политические уступили место личной ненависти. В конце 1759 года умер король испанский Фердинанд VI. Ему наследовал король неаполитанский, предоставив Неаполь своему сыну-младенцу. Австрия давно имела права на Сицилийское и {364} Неаполитанское королевства; теперь представлялся самый удобный случай овладеть ими. Все способствовало этому приобретению: и слабое регентство, и ничтожные войска, и расстроенные финансы Неаполя. Даже некому было вступиться за Неаполь. Испания не была приготовлена к войне, а Франция не имела средств выслать в Италию новое войско. Но Мария-Терезия пренебрегала случаем сделаться обладательницей всей Италии для того только, чтобы продолжать борьбу с Фридрихом и возвратить свою Силезию.