История Генри Эсмонда, эсквайра, полковника службы ее Величества королевы Анны, написанная им самим
Шрифт:
Так, держа свечку перед собой и подхватив платье прелестно округленной рукою, она легко сбежала по ступеням, чтобы приветствовать Эсмонда.
– И красные чулки надела, и белые туфли!
– воскликнул милорд, продолжая смеяться.
– Вот как, сударыня. Да вы и в самом деле решили расставить сети господину офицеру.
– Она меж тем приближалась, сияя улыбкой, обращенной к Эсмонду, который ничего больше не видел и не замечал, кроме ее глаз. Она подходила, слегка вытянув вперед шею, словно ждала, что он поцелует ее, как в те дни, когда она была ребенком.
– Нет, нет, - сказала она.
– Я уж
– И она грациозно присела перед ним, склонившись почти до земли, но при этом все смотрела на него своими блестящими глазами и улыбалась пленительной улыбкой. Казалось, все ее существо струило любовь. Гарри, не сводивший с нее очарованного взгляда, похож был на первого влюбленного, каким его описывает Мильтон.
– N'est ce pas? { Верно? (франц.).} - вполголоса произнесла своим нежным голосом миледи, все еще не выпускавшая его руки,
Эсмонд вздрогнул, обернулся и густо покраснел, встретив ясный взор своей госпожи. Он совсем позабыл о ней в своем восхищении перед filia pulcrior.
– Правую ногу вперед, носок наружу, так; теперь приседаем пониже и показываем наши красные чулки. Они с серебряными стрелками, Гарри. Это подарок вдовствующей виконтессы. Трикс нарочно бегала надеть их, - не унимался милорд.
– Тсс, глупый мальчишка!
– сказала мисс, поцелуями заставляя брата замолчать; потом ей непременно понадобилось расцеловать и маменьку, причем из-за плеча последней она все время поглядывала на Гарри. И хоть его она целовать не стала, но протянула ему обе руки, а потом обеими руками сжала его руку и сказала: - Ах, Гарри, мы так рады, так рады вам!
– А на ужин вальдшнепы!
– вскричал милорд.
– Ура! Уж очень постная была проповедь.
– А сегодня двадцать девятое декабря, и наш Гарри воротился домой.
– Ура, старушка Пинкот!
– снова вскричал милорд. У моей дорогой госпожи губы сложились так, как будто на них дрожали слова молитвы. Она пожелала, чтобы Гарри повел к столу Беатрису, сама же пошла с молодым виконтом; явился к ужину и Том Тэшер, чье общество не доставило никакого удовольствия, по крайней мере, четверым из пяти участников трапезы. Впрочем, он удалился, как только подали сладкое, и тогда, усевшись перед камином, в котором весело потрескивал огонь, попивая вино, которое подливала ему то миледи, то, мило краснея, Беатриса, Гарри повел рассказ о приключениях своей походной жизни, и так прошел этот прекраснейший вечер. Наутро он встал много позднее солнца - столь крепок, сладок и освежителен былого сон. Когда он проснулся, ему показалось, будто покой его всю ночь охраняли ангелы. Быть может, и в самом деле кто-то, подобный ангелам чистотой и любовью, благословлял его в своих молитвах.
Утром, как то было заведено в доме, немногочисленные домочадцы собрались вместе, и капеллан прочитал молитву. Эсмонд заметил, что госпожа Беатриса не слишком прилежно внимает поучениям Тэшера; глаза ее все время блуждали по сторонам; по крайней мере, когда бы он ни поднял голову, он непременно встречался с ней взглядом. Пожалуй, он и сам слушал его преподобие без особого рвения. "Вот это могла быть моя жизнь, - думал он. Это мог быть мой удел, отныне и до преклонных лет. Что же, разве не приятный удел жить подле самых своих дорогих друзей и никогда не разлучаться
Во время молитвы Беатриса стояла на коленях чуть впереди Гарри Эсмонда. Красные чулки на этот раз заменены были серыми, а туфли были черные, но от этого ее ножки не казались менее хорошенькими. Все розы весны не могли бы поспорить со свежестью ее щек; что же до глаз, то, по мнению Эсмонда, ничто не могло бы сравниться с их лучезарным блеском. Миледи виконтесса казалась утомленной, как бы после бессонной ночи, и лицо ее было бледно.
Мисс Беатриса, взглянув на мать, тотчас же подметила эти признаки нездоровья и принялась сокрушаться о ней.
– Я уже старуха, дитя мое, - с кроткой улыбкой отвечала ей миледи, - и не могу казаться такой юной, как ты.
– А она никогда не будет казаться такой доброй, как вы, доживи она хоть до ста лет, - сказал милорд, обнимая мать за талию и целуя ее руку.
– Я вам кажусь очень злой, кузен?
– спросила Беатриса, круто повернувшись к Эсмонду; при этом ее хорошенькое личико оказалось так близко от него, что душистые мягкие волосы почти касались его подбородка. Обращаясь к Эсмонду, она положила кончики пальцев на его рукав; и он накрыл их ладонью.
– Я - ваше зеркало, - сказал он, - и это зеркало не льстит.
– Он хочет сказать, что ты очень часто смотришь на него, дитя мое, заметила миледи не без лукавства. Беатриса тотчас же отскочила от Эсмонда и кинулась целовать милую маменьку, закрывая ей рот своей хорошенькой ручкой.
– Что ж, на Гарри приятно посмотреть, - сказала миледи, отведя ее руку и ласково глядя на молодого человека.
– Да, потому что всегда приятно видеть счастливые лица, - сказал он.
– Аминь, - отозвалась миледи и вздохнула. Гарри подумал, что, верно, ей пришел на память покойный супруг и это воспоминание явилось ей как бы укором, потому что улыбка сбежала с ее лица и оно вновь приняло свое обычное грустное выражение.
– Ах, Гарри, до чего же к нам идет этот пурпур с серебром и этот черный парик!
– воскликнул милорд.
– Матушка, мне надоели мои волосы. Когда же и я начну носить парик? Скажи, Гарри, а откуда у тебя такой славный steenkirk?
– Это из кружев вдовствующей виконтессы, - отвечал Гарри.
– Она подарила мне и это и еще много других красивых вещей.
– Выходит, вдовствующая виконтесса не такая уж плохая особа, - заметил милорд.
– Она не так... не так красна, как себя малюет, - сказала мисс Беатриса.
Брат расхохотался.
– Вот я ей передам и скажу, что это ты сказала, Трикс; честное слово, скажу!
– воскликнул он.
– Она и сама поймет, что у вас не хватило бы на это ума, милорд, сказала мисс Беатриса.
– Ну, не будем ссориться в день приезда Гарри, - сказал молодой лорд. Попробуем до Нового года дожить в мире. А теперь - за рождественский пирог; кстати, вот и вино; ах, нет, это Пинкот с чаем.
– Угодно вам выбрать чашку, капитан?
– спросила госпожа Беатриса.