История Генри Эсмонда, эсквайра, полковника службы ее Величества королевы Анны, написанная им самим
Шрифт:
– Не повторяй больше этих глупостей, дитя мое, - сказала она, - а кроме того, не пей слишком много. Гарри никогда не питал пристрастия к вину.
– С этими слове она также направилась к двери, по дороге еще раз обернув к молодому человеку свое ласковое прекрасное лицо.
– Клянусь богом, это чистая правда, - сказал Фрэнк, потягивая вино с важностью настоящего лорда.
– Что ты скажешь об этом лиссабонском, Гарри? Настоящий колларес! Это получше портвейна; его привезли к нам испанские корабли, что нынешний год воротились из Виго; матушка купила его в Саутгемптоне, где в то время стоял один из этих кораблей - "Роза", под командою капитана Хоукинса.
– Да ведь я же приплыл на этом корабле!
– вскричал Гарри.
– Что ж, значит, он привез не только хорошее вино, но и хорошего человека, - сказал милорд.
– Ах, Гарри, как бы я хотел, чтобы у тебя не было этой проклятой темной полосы в гербе.
–
– спросил Эсмонд.
– Представь, что меня убьют, когда я буду служить в армии, - каждый дворянин должен служить в армии!
– кто ж позаботится о женщинах? Трикс не засидится дома, а матушка влюблена в тебя, да, да, я уверен, что она влюблена в тебя. Она только тебя и хвалит, только о тебе и говорит; когда она отправилась в Саутгемптон, чтобы поглядеть на твой корабль, тут я и догадался. Но ты сам понимаешь - это невозможно. Наш род - один из самых древних в Англии; мы явились сюда вместе с Завоевателем; мы были всего лишь баронеты - ну и что ж? Нас к этому принудили. Иаков Первый принудил нашего прадеда принять титул. Мы выше титулов; нам, старой английской знати, они не нужны. Королева вольна любого пожаловать в герцоги. Взять хоть Блэндфордова отца, герцога Черчилля, и герцогиню Дженнингс, его жену, - кто они такие, Гарри? Да, черт возьми, сэр, кто они такие, чтобы задирать нос перед нами? Где они были, когда наш предок скакал с королем Генрихом по полям Азинкура или после Пуатье наполнял вином чашу французского короля? Тысяча чертей, сэр, отчего бы Блэндфорду и не жениться на Беатрисе? Он; женится на ней, черт возьми, или будет иметь дело со мной. Мы породнимся с самыми знатными семьями Англии, и только с самыми знатными семьями Англии. Ты - Эсмонд по крови, дружище, а что до твоего рождения, тут уж ничего не поделаешь. Давай выпьем еще бутылку. Как? Больше не хочешь? Да ведь эту на две трети выпил я. Хорошие вечера мы, бывало, проводили с моим отцом; ты был верен ему до конца, Гарри. Ты постоял за родную кровь, а что до твоей незадачи, тут, знаешь ли, ничего не поделаешь... ничего не поделаешь.
Старший из собеседников сказал, что его ждут за чайным столом миледи. Юноша - лицо у него раскраснелось, голос был громче обычного - затянул обрывок какой-то песни и пошел прочь из комнаты. Почти тотчас же Эсмонд услышал, как он скликает своих собак и смеется и разговаривает с ними. Все в нем: жесты и взгляды, особенности речи и походка, - живо напоминало ему покойного лорда, отца Фрэнка.
Так миновал канун Нового года; еще задолго до полуночи все разошлись по своим комнатам; леди Каслвуд вспоминала, должно быть, другие новогодние ночи, когда звенели заздравные кубки и веселье не смолкало вокруг того, для кого ныне уже не существует счета времени, и не захотела дожидаться вместе с детьми, покуда раздастся с соборной колокольни весть о рождении 1703 года. Эсмонд же, когда зазвонили колокола, сидел в своей комнате у огня, погруженный в раздумье, и, слушая, как замирают отголоски вдали, взглянул в окно, обращенное к городу, и увидел высокие башни собора, темнеющие в морозном небе, и ясные звезды в вышине над ними.
Должно быть, зрелище небесных огней навело его на мысль об иных светилах. "Итак, ее глаза уже ранили, и не раз, - подумал Эсмонд.
– Но кого же - кто мне скажет об этом?" К счастью, здесь его кузен, и Эсмонд знал, что без особых усилий выведает о госпоже Беатрисе все что угодно из бесхитростной болтовни ее брата.
Глава VIII
Семейные разговоры
Что больше всего нравилось Гарри в его юном кузене и чему он охотно подчинялся (ибо не видел надобности противиться), - был тот безмятежно-покровительственный тон, который усвоил себе молодой лорд, как будто повелевать было его неоспоримым правом и всем вокруг (кто был ниже его званием) надлежало склоняться перед виконтом Каслвудом.
– Я свое место знаю, Гарри, - говорил он.
– Я не гордец; мальчики в Винчестерском колледже зовут меня гордецом, но это неправда. Я всего лишь Фрэнсис Джеймс виконт Каслвуд, пэр Ирландии. А мог бы я быть (знаешь ли ты это?) маркизом и графом Эсмондом, пэром Англии. Покойный король, мой крестный отец, предлагал этот титул покойному лорду, но тот отказался. Тебе бы следовало это знать, Гарри, дружище, ведь ты член семьи; темная полоса так уж и останется в твоем гербе, но ты все-таки принадлежишь к одному из славных семейств в Англии, и ты был верен моему отцу, и, черт возьми, я так же буду верен тебе! Ты никогда не будешь нуждаться в друге, Гарри, покуда у Фрэнсиса Джеймса виконта Каслвуда есть в кошельке хоть шиллинг. Сейчас у нас тысяча семьсот третий год; в тысяча семьсот девятом я достигну совершеннолетия. Я тогда возвращусь в Каслвуд; я буду жить в Каслвуде; я заново отстрою дом. К тому времени мое состояние вновь приумножится. Покойный виконт дурно вел дела и сильно расстроил мое состояние. Моя мать, как ты сам видишь, живет очень скромно
– ему придется иметь дело со мной. Женюсь я рано; Трикс к тому времени, пожалуй, будет уже герцогиней; ведь в любой день может случиться, что пушечное ядро разорвет в клочья его светлость.
– Что такое?
– вскричал Гарри.
– Тсс, это тайна!
– сказал милорд виконт.
– Ты член семьи, и, клянусь богом, ты доказал свою преданность нам, а поэтому я расскажу тебе все. Блэндфорд женится на ней - или, - тут он положил свою маленькую руку на эфес шпаги, - ты меня понимаешь. Блэндфорд знает, кто из нас двоих лучше владеет оружием. Тесак, рапира или кинжал и шпага, пусть выбирает что угодно: я всегда побью его. Мы уже мерились силами, Гарри, и, клянусь богом, он знает, что я из тех людей, с которыми не шутят.
– Но не хочешь же ты сказать, - заметил Гарри, подавляя смех, но не скрывая удивления, - что ты можешь принудить лорда Блэндфорда, сына первого человека в королевстве, жениться на твоей сестре... приставив ему шпагу к горлу?
– Я хочу сказать, что мы родня по материнской линии, хоть это и не так уж лестно. Я хочу сказать, что Эсмонды не хуже Черчиллей и что когда воротится король, сестра маркиза Эсмонда ни в чем не будет уступать дочерям самых знатных вельмож в королевстве. Во всей Англии есть только два маркиза: Уильям Герберт, маркиз Поуис, и Фрэнсис Джеймс, маркиз Эсмонд; а теперь слушай, Гарри, - только прежде поклянись, что никогда никому не скажешь об этом. Дай мне слово джентльмена, ибо ты настоящий джентльмен, хоть ты и...
– Ну ладно, ладно, - сказал Гарри несколько нетерпеливо.
– Так вот: когда после несчастливой дуэли покойного виконта матушка приехала с нами в Лондон искать суда на всех вас (что до Мохэна, он мне заплатит своей кровью, это так же верно, как то, что меня зовут Фрэнсис, виконт Эсмонд), мы остановились в доме нашей кузины, миледи Мальборо, с которой прежде долгое время были в ссоре. Но в час несчастья она осталась верна родной крови, как и вдовствующая виконтесса, как и ты, Гарри. Итак, сэр, покуда матушка хлопотала перед покойным принцем Оранским, - ибо никогда я не назову его королем, - а вы пребывали в заключении, мы все жили в доме милорда Мальборо, который в то время находился с войском в Голландии и лишь приезжал ненадолго. И вот... но только, Гарри, ты верно никому не скажешь?
Гарри еще раз поклялся сохранить тайну.
– Ну вот, мы, видишь ли, превесело проводили там время; миледи Мальборо нас очень полюбила и пообещала сделать меня своим пажом, а для Трикс исхлопотала место фрейлины при дворе, и покуда матушка плакала, запершись у себя наверху, мы всячески веселились; и герцогиня постоянно целовала меня, и ее дочери тоже, а Блэндфорд по уши влюбился в Трикс, и она также к нему благоволила, и однажды он... он поцеловал ее в углу за дверью - да, поцеловал, - а герцогиня накрыла их и отпустила по такой пощечине обоим, и Трикс и Блэндфорду, что стоило посмотреть на это! А потом она сказала, чтоб мы тотчас же покинули ее дом, и обвинила матушку, будто все это было с ее ведома, но это неправда, она в ту пору и не думала ни о чем, кроме покойного отца. Тогда-то мы и уехали в Уолкот. Блэндфорда заперли в его комнате и не дали ему даже проститься с Беатрисой. Но я-то проник к нему. Я взобрался по водосточной трубе и заглянул в окно, перед которым он сидел и плакал.
"Маркиз, - говорю я, как только он отворил окно и помог мне влезть, вам знакома моя шпага", - потому что шпагу я захватил с собой.
"О виконт!
– говорит он.
– О мой дорогой Фрэнк!
– И тут он бросился мне на шею и громко зарыдал.
– Я так люблю госпожу Беатрису, что умру, если она не будет моей".
"Мой милый Блэндфорд, - говорю я, - вы еще слишком молоды, чтоб думать о женитьбе", - ему ведь было всего пятнадцать, а в эти годы жениться еще рано.
"Но я готов ждать хоть двадцать лет, если только она согласна, говорит он.
– Я никогда, никогда, никогда не женюсь на другой. Даже на принцессе королевской крови не женюсь, сколько бы меня ни заставляли. Если только Беатриса захочет ждать, ее Блэндфорд клянется быть ей верным до гроба". И он мне дал расписку (только там были ошибки, потому что он написал: _"Я гатов подпесатъ своей кровью"_, - а ведь это не так пишется, правда, Гарри?) в том, что он обязуется не жениться ни на ком, кроме досточтимой госпожи Гертруды Беатрисы Эсмонд, единственной сестры его лучшего друга Фрэнсиса Джеймса, пятого виконта Эсмонда. Тогда я дал ему локон ее волос.