История моей смерти
Шрифт:
— Должно быть, они его с чем-то перепутали, — невозмутимо отозвался я, начиная всерьез злиться. За кого они меня принимают, за мальчишку? Как они смеют предполагать такое о моем лучшем друге? Роланд — идущий с войском отнимать мое поместье? Это же просто смешно! Все равно что Рей, замысливший меня отравить!
(И то у Рея были бы хоть какие-то причины, подумал я невольно — и самого от себя затошнило. Брат бы тогда стал владельцем феода и мог бы завести семью без страха остаться неимущим после моей женитьбы. А Роланду зачем мое жалкое поместье? У него свои земли втрое богаче!)
Овейн
— Давай коня.
— Эрик, ты не собираешься туда ехать, верно? — спросил сэр Овейн страшным голосом. Угадайте, что я ответил? Правильно, ничего. Только снова заорал на Иова.
— Я кому сказал? Давай коня! На котором сам ездил!
— Эрик, — швыряя на землю мое тренировочное барахло, Овейн схватил меня за руку. — Ты этого не будешь делать, бестолковый мальчик. Твой отец…
С меня было довольно! Нет, в самом деле, какого…
— Молчать, вассал! — крикнул я самым противным голосом на свете, вырывая у Овейна свое запястье. Слава Господу, что я его не ударил. Я ведь мог. Мог.
— Коня!
Бедняга Иов оказался между двух огней. Взгляд его бегал между нами с кастеляном и никак не мог остановиться от смятения. Но, похоже, я все-таки был страшнее. Потому что егерь оторвал спину от ворот и подвел мне коня — того, на котором только что выезжал сам навстречу войску. Я едва попал ногой в стремя от ярости. Овейн молча следил за мной, бледный до синевы, но в красных пятнах. Он не попытался схватить коня под уздцы — и это было очень хорошо.
— Открывай!
Кастелян издал низкий горловой звук, прелюдию к моему имени. Иов, должно быть, читал его мысли, потому что не тронул засовов на створах ворот, но отпер узкую калитку сбоку — как раз довольно, чтобы проехать одному всаднику. Я зарычал бы на него за это, но меня что-то душило изнутри. К тому же я услышал позади «звяк-звяк» и понял, что это бежит одоспешенный Рейнард.
Я ударил коня пятками по боками с места выслал его в галоп. Первые секунды я слышал, как Рей позади зовет меня по имени, но не обернулся. Послушная крестьянская скотинка, не привыкшая к таким требованиям, затрюхала странным, тряским аллюром, для которого я даже названия не знаю. Мне стало легче, когда ветер коснулся лица, сдувая капли пота и откидывая волосы. Я увидел рыцаря в первых рядах войска, в белой котте, на красивом черном коне — он крутился в седле, делая знаки солдатам. Несколько вскинувшихся было луков опустилось. И они мне будут говорить!.. Сердце мое залило солнце. Я ехал к Роланду. К Роланду!..
— Роланд! — вскрикнул я, давая шпоры коню, и тот полетел вниз по склону, как птица. Рыцарь остановился — он был уже почти у подножия — и ждал, откинув забрало. На нем был хороший латный доспех (разбойники, вспомнил я, вдоль тракта! Вот зачем такое большое войско — разбойники!), и на миг мне стало стыдно, что я скачу другу навстречу на бог весть какой лошаденке, в старенькой тренировочной кольчуге с прорехой на боку. Но ничего, он поймет. Он обрадуется мне и такому, а потом я переоденусь в красные одежды, его подарок, и приму друга
Я подъехал совсем близко, и белый рыцарь тронулся мне навстречу, слегка оторвавшись от остальных. Конь мой замедлил шаг и остановился. Он тоже остановился и спешился, и я спрыгнул с седла, улыбаясь и делая шаг навстречу, чтобы обнять его. Тогда он поднял обе руки и снял свой шлем. У меня в сердце как будто что-то умерло. Потому что это был не Роланд. Это был Этельред.
Он смотрел на меня черными, черными глазами и не улыбался. Я стоял, слегка приоткрыв рот. Наверху, у меня за спиной, на стенах, что-то кричали, но я не слышал.
Наконец я понял, что надо спросить, и выговорил:
— Где Роланд?
Именно так — даже не «зачем вы пришли».
Этельред первый раз в жизни заговорил со мной. Рот его был как черная щель, из которой выпали слова:
— Это не твое дело.
Я просто задохнулся. Стоял и смотрел на него, не в силах поверить. Потом развернулся — единственный шанс был в скорости — и побежал… Не к крепости, не к своему коню. Прямо к войску, которое привел Этельред.
Я расталкивал солдат локтями, и они, как ни странно, давали мне пройти, ошалев от такой наглости — а может, просто не смея без приказа тронуть дворянина. Я бежал и звал Роланда по имени, зная, что он здесь, но не зная, что сделал с ним этот… злой колдун…
Он сам выехал мне навстречу — второй всадник, на белом коне, в черной котте (траур по отцу), без шлема. Он был без доспеха. У него были такие белые волосы, и белое лицо… У моего Роланда… как будто он долго болел — тени под глазами, и рука, державшая поводья, была совсем тонкая, тоньше, чем я помнил. И совершенно больной, отсутствующий взгляд. Как будто он плохо видел. Или не сразу узнал меня. Но это был он.
— Роланд, — выдохнул я, хватаясь рукой за луку его седла. Я хотел взять его за руку, но сразу не достал — конь был высокий. Гора свалилась у меня с плеч: он был здесь, и он был жив, значит, все не так уж плохо.
— Эрик, — отозвался он чуть слышно — и отвел глаза. Это было так ужасно! Он не смотрел мне в глаза. В самом деле.
— Роланд, что происходит? Ты что, в самом деле приехал меня…
Я не смог выговорить ни «завоевывать», ничего в это роде, лишь скривил губы, готовый рассмеяться, как только будет нужно. И рот мой так и остался крив, когда Роланд так же тихо, не глядя мне в глаза, отозвался — и ветер чуть шевелил его блестящие белые пряди.
— Да, Эрик. После того, что ты сделал… Ведь я считал тебя другом…
— Я? Сделал?! — вскричал я во весь голос, чуть не упав от потрясения. Я сделал что-то Роланду? Когда? Что это за бред? Глаза мои так вытаращились, что я боялся — они вывалятся из орбит и повиснут на ниточках.
И тут на плечо мне легла тяжелая рука.
Роланд смотрел вперед и вдаль, но не на меня, не на меня.
— Этельред знает, — выговорил он, как тяжело больной. Я бешено обернулся к Этельреду, стряхивая его мерзкую руку со своего плеча.
— Что?! Это он?! Что он тебе про меня наговорил? Это все ложь! Роланд, ты что, ему веришь…