История моей жизни, или Полено для преисподней

Глушаков Евгений Борисович

В особенно студёные дни все рвались занять места в глубине кузова, поближе к переднему борту. Ну, а когда потеплей, норовили оказаться на последнем ряду дощатых лавок, чтобы не сидеть в темноте, но дышать свежим воздухом через входной проём брезентовой покрышки.

Выезжали затемно и в дороге обычно распевали песни, которых знали великое множество, в основном из популярных кинофильмов: «По долинам и по взгорьям…», «Варяг», «Шёл отряд по берегу…». Кто побойчей, затягивал, остальные подхватывали и горланили, что было мочи. Тоже не бесполезное занятие – лудили глотку.

Учился я в ту пору на одни пятёрки.

Старался. И буковки выводил с удовольствием. Напишу строчку крючочков-палочек и, пока чернила не высохли, бегу к маме или к сестре, показываю: мол, смотрите, как получилось ровно да красиво! А строчка и в самом деле блестит, искриться при электрическом свете.

Красота!

Однако не всем успехи мои казались заслуженными. Помню, как мамаша моего одноклассника Саши Кулигина однажды подстерегла меня при возвращении из школы и, потребовав тетрадки, ревниво их просмотрела, недоумевая, почему отметки её сына ниже.

Клубные развлечения

В Бобровичах между солдатскими казармами и офицерским жильём не было даже обыкновенного забора. И кинотеатр был общий, и репертуар не отличался. А поскольку на взрослые сеансы детям ходить не полагалось, мы, гарнизонная ребятня, норовили пробраться к солдатам. Случалось, часами простаивали возле чёрного, без стекла, квадратика оконной рамы, ведущего прямо на сцену. Всё решали – кому лезть первым.

Бывало и такое, что проникали в клуб заранее, прятались и терпеливо дожидались, когда начнётся фильм. Как-то раз мы, несколько гарнизонных мальчишек, притаились под фанерными тумбочками, что-то вроде пюпитров, на которых оркестранты расставляют ноты. Однако были разоблачены уборщицей. Перед тем как вымыть полы в фойе кинотеатра, стала она эти тумбочки передвигать. Тут мы и обнаружились.

Естественно, что на всякий праздник в клубе давался концерт. Выступали певцы и танцоры, чтецы и гимнасты, фокусники и музыканты. Помню акробатический номер, исполняемый силачом-офицером по фамилии Резник и двумя миниатюрными одноклассницами моего брата. Сцены они почти не касались, но живыми баранками висели на бугристой мускулатуре офицера или перекатывались по его плечам и спине. Детвора восторженно рукоплескала, а взрослые иронически улыбались.

Когда же на сцене появлялся военный оркестр, я непременно выбирался из ряда, вставал в сторонке и принимался размахивать руками, подражая движениям дирижёра. При этом едва ли не мечтал когда-нибудь и впрямь управлять такой же грохочущей, поющей и слепящей медью.

А ещё в эту пору я до самозабвения любил танцы. Приглашал самых симпатичных девочек и, высоко приподнимая ноги в такт звучащей музыке, переминался с большим старанием и неизменным удовольствием.

Однажды на новогоднем утреннике я это проделывал на пару с Ирой, которая училась вместе со мной во втором классе. И была она выше меня на голову, светловолоса, а также имела совершенно очаровательные огромные светло-голубые глаза, постоянно выражавшие изумление.

Её руки доверчиво покоились у меня на плечах, мои – у неё на талии. На обоих – серые чуть ли не до колена валенки. Уже несколько танцев без перерыва мы топтались и топтались под меняющиеся ритмы оркестрового сопровождения. Вдруг к нам подошла наша одноклассница и предложила Ире

потанцевать с ней. Ира повернула голову, посмотрела на подружку с не проходящим изумлением и сказала:

– Мне с ним больше нравится.

Это был мой первый, а к тому же самый крупный танцевальный успех.

Нижнеудинск

Было мне девять лет, когда нашу воинскую часть перевели из Белоруссии в Сибирь. Естественно, что солдат перевозили эшелонами. Да и большинство офицерских семей тоже согласились совершить таковой переезд в теплушках, поскольку это было бесплатно.

В купейном закутке

Однако моим родителям показался предпочтительней купированный вагон. Тем более что нас было ровно четверо: папа, мама, брат и я – по числу мест в купе. А сестра в эту пору уже окончила школу и училась в Московском институте инженеров железнодорожного транспорта.

Впрочем, думаю, что главным аргументом в пользу более цивилизованной формы передвижения было здоровье детей. Особенно же родители опасались за меня, ещё совсем недавно переболевшего тяжелейшим воспалением лёгких. Едва выходили.

Но мы с братом, конечно же, завидовали тем, кто поехал в эшелоне. Во-первых, эшелон тянулся очень долго, чуть ли ни месяц, так что нам, домчавшимся до Нижнеудинска дней за шесть, пришлось-таки изрядно поскучать, дожидаясь друзей-приятелей. Во-вторых, в эшелоне ехали все вместе. Подолгу стояли на каждой станции, ходили в гости друг к другу.

То-то было весело!

Однако совершить такое путешествие и в обычном поезде чрезвычайно интересно. Сколько всего увидели, через какое число речек и рек по грохочущим мостам пролетели! Впечатлений – вагон! А пища, покупаемая у ресторанных разносчиков или у частных торговок на станциях, до чего же вкусна. Да и сам купейный закуток так уютен, загадочен и будоражит фантазию. Можно и лазить с полки на полку, можно и шариком надувным в волейбол играть. И шахматы, домино, шашки… Кажется, так бы ехал и ехал – целую жизнь.

Сибирь – это здорово!

Издалека Сибирь выглядела холодной и дикой. Ассоциировалась с непроходимыми таёжными дебрями. Но когда мы сюда приехали, то удивились ласковым и тёплым августовским дням. Изумило нас и то, что здесь тоже произрастают огурцы и помидоры. Многие, очень многие страхи перед местами этими оказались не более чем легендой, а также следствием нашего географического невежества.

Разумеется, со временем испытали мы тут и морозы за сорок градусов, такие, что рукой до замка дверного не дотронуться – примерзает. Побывали и в тайге. Но в целом наше впечатление было однозначно: Сибирь – это здорово!

По прибытии поселили нас в деревянном одноэтажном финском домике, глухой стеной разделённом на две симметричные половины. В одной проживали мы, в другой семейство Крохмаль, главе которого в дальнейшем «посчастливилось» стать героем отцовского фельетона под названием «А ну-ка, отгадай!», опубликованного в одной из центральных военных газет.

И было у нас две комнаты с общей печкой между ними да кухня, да кладовка, да веранда. Это всё в доме. А ещё во дворе – сарай, где мы завели кур-несушек и хранили дрова. Ну, а за сараем две белых будки – уборные – наша и Крохмаль.