История морских разбойников
Шрифт:
— Как тебе угодно, — возразил астролог резким и глухим голосом. — Но зачем же, в таком случае, тревожить мое уединение? Я не имею более власти над твоей судьбой.
— Не имеешь более! Неужели ты можешь поступать со мною так жестоко! — воскликнул растроганным голосом хитрый Мехеми. — Ужели ты останешься без снисхождения или жалости к страсти, ослепляющей твоего владыку, твоего благодетеля, твоего друга? Ужели не можешь пожертвовать ему собственными желаниями и найти в науке своей какое-нибудь средство, чтобы избавить его от бедствий, могущих отяготеть над последними днями жизни? Послушай, Ибрагим, повторяю тебе от искреннего
— Да эта женщина не любит тебя! Вблизи ее ты умоляешь вместо того, чтобы приказывать, вместо того, чтобы побеждать, ты протягиваешь руки к цепям…
— Что же? Дай мне убаюкивать себя этой мечтой, если большее, счастье — призрак, то этот призрак подобен тени человеческой: всегда впереди или за ним. Я не могут возвратиться к молодости, оставь же мне впереди мечту, которая скрывала бы от меня могилу.
При этих словах Ибрагим сел перед Эль-Хаджи-Мехеми с презрительной уверенностью человека, который может постановлять условия по своей воле.
— Великий паша, — сказал on после продолжительного молчания, во время которого не спускал с него глаз, — смотри, как унижают нас страсти! Повелитель государства, перед которым дрожит христианская Европа, ты доведен до того, что принужден молить о помощи бедного чародея, в котором полагал не иметь более нужды! Я в свою очередь мог бы отослать тебя с душою, наполненною страха и мучений, ибо за отказ ты можешь только казнить меня, а я, благодаря Бога, прожил довольно, чтобы не жалеть о жизни, но я буду великодушен. Сколько дашь ты мне за трудную услугу, которой просишь? Чем наградишь меня за доставление тебе совершенного покоя, кажущегося единственным предметом последних желаний твоих?
— О, кто измерит пределы моей признательности! — воскликнул Мехеми. — Определи сам награду и, клянусь тебе гробом пророка! исполню твою просьбу, какова *бы она ни была, лишь бы было во власти человека удовлетворить твое требование!
— Благодарю, — возразил чародей, — благодарю, великодушный владыка. Я уверен в твоем слове и потребую весьма немногого. Но прежде всего побеседуем как два друга, между которыми не проходило ни одно облачко. Слыхал ли ты когда-нибудь о садах Гирама, одном из самых диковинных чудес счастливой Аравии?
— Какой верный мусульманин не слыхал о существовании этого вместилища утех, о котором говорится в Коране? Кроме того, нам известно все, что рассказывают о нем благочестивые поклонники меккские. В баснях, рассказываемых путешественниками, всегда в основании есть частица правды…
— Зачем презирать рассказы путешественников? — строго возразил Ибрагим-бен-Абу-Агиб, — мы очень часто обязаны им важными сведениями о чудных странах, которые они посещали. Все, что рассказывают о садах Гирама, чистая истина: я сам пробегал их и готов поверить тебе воспоминания о моих приключениях, имеющих много общего с настоящим положением твоим.
Несметное число лет тому, когда я был только бедным пастухом пустыни и все мои занятия состояли в пастбе двух единственных верблюдов моего отца, один из них заблудился однажды в Аденской пустыне. Тщетно искал я его несколько часов. Усталый и голодный, я упал под пальмовым
Я проснулся долго после восхода солнечного и увидел себя у ворот неизвестного города. Как совершилось это перенесение? Не сделался ли я игралищем каких-нибудь чар? Сначала мне не пришло в голову подумать об этом, но невольный инстинкт увлек меня в улицы города.
Я проходил по улицам с великолепными зданиями, по площадям с шумящими фонтанами, по базарам, устроенным для большого народонаселения, а между тем город казался необитаемым, молчание смерти господствовало всюду.
Побродив без цели несколько времени, я очутился перед дворцом, окруженным прелестными садами. Кругом виднелись бассейны с благовонною водою, душистые рощи и деревья, гнувшиеся под тяжестью золотистых плодов, а между тем это восхитительное место казалось столь же безлюдным, как и остальной город. Тайный страх овладел всем существом моим и я поспешно выбежал из дворца и города.
Очутившись в поле, я обернулся, чтобы еще раз взглянуть на необыкновенное явление, но увидел только дикую пустыню, терявшуюся со всех сторон за горизонтом.
Я продолжал идти, не зная, куда приведет меня судьба. Дорогой встретил я старого дервиша, которому рассказал свое приключение.
— Сын мой, — сказал почтенный старец, — ты видел сейчас дворец и сады Гирама, чудо пустыни. Чародейственная сила показывает их иногда путешественникам, для возобновления их утраченного мужества упоительным зрелищем роскоши, потом, когда странник, сгорбленный над посохом голодом и усталостью, надеется, что достигнул пристанища, чудо исчезает и пустыня ужаснее прежнего снова расстилается перед ним. Я, пожалуй, расскажу тебе историю этой фантастической страны.
В те времена, когда в ней обитали адиты, султан седдахский, сын Ада, происходившего из рода Ноя, построил среди пустыни великолепный город, начало которого теряется во мраке веков. Когда город был кончен, сердце султана Седдаха воспылало горделивой любовью к этому чуду искусства, и он пожелал присоединить к нему дворец и сады, блеск которых равнялся бы на земле всему, что обещает рай пророка верным поклонникам его. И он принялся за дело при помощи многих тысяч искусных работников, созванных из всех концов Азии. Такая виновная гордость вскоре была наказана по заслугам: султан Седдаха, пораженный небесным проклятием, исчез в одну ночь с лица земли со всем народом, но город с его мраморными дворцами и восхитительные сады были подчинены чарам, которые скрывают их от взоров людей, показывая их только изредка некоторым избранным мусульманам, чтобы сохранить их от порока гордости видом ее кары.
Так рассказывал мне дервиш. С тех пор память о чудесах садов Гирама осталась глубоко вкорененной в моей памяти, и позже, когда я пришел в Египет изучать тайные науки, желание увидеть еще раз эти места было одной из причин, побудивших меня овладеть во что бы то ни стало книгой Соломона. Как скоро это удалось мне, я сделался властным вызывать во всякое время появление этой чудной страны, и я провел в ней много дней на лоне прелестного уединения. Гении, которым поручено охранение ее, покорились силе моих чар и открыли мне даже тайну, посредством которой построен дворец Гирама, и ту, которая делает его невидимым.