История морских разбойников
Шрифт:
Между тем, как сын его подвергался поражению, Сала-Реис, предводительствуя сорока галионами и бригантинами, отмщая на христианах неудачи свои против арабских племен 5 июля 1553 года взял близ Гибралтара часть португальских кораблей, только что вошедших в Велезский порт. На этой эскадре везли войска в мароккские владения, чтобы возвратить Мулей-бен-Азуну престол Феца, с которого согнали его. Мавританский принц находился на одном из этих кораблей. Сала-Реис укорил его в том, что он преступил правила своей веры, предпочтя помощь христиан помощи турков, потом отвез его в Алжир и условился с ним насчет экспедиции против Феца. Несмотря на поражение в восточных горах, он сумел выставить перед ним в блестящем свете удовольствия и выгоды отдаленного похода. Арабы равнины поспешили выставить многочисленное вспомогательное войско, и сами кебилы, забыв, что поразили турков, согласились соединиться с ними для участия в богатой добыче. Бен-эль-Кади, шейх Кусы, которого тревожило могущество Абд-эль-Азиза, присоединился к паше с 3000 всадников. Приготовления к войне заняли всю осень 1553 года. В первых числах января 1554 года Сала-Реис выступил из Алжира с 11000 пешими и конными воинами и 12 пушками. В то же время флот в 82 судна получил приказание идти к Мелиллаху, нагруженный съестными припасами, военными снарядами, подкреплениями, готовый поддержать его, или, в случае неудачи,
Возвращаясь из Феца, Сала-Реис прошел через Тлемсен, Мостаганем и Тенес и принял все меры для обеспечения спокойствия страны. Едва вернувшись в Алжир, он решился завоевать Бужию на восточном берегу, которой владели испанцы. Три тысячи турков атаковали город со стороны моря в первых числах июня 1555 года, между тем, как 30'000 арабов направлялись к нему с равнины. После двадцатидвухдневной упорной обороны, христианский гарнизон, видя укрепления разрушенными и истощив все съестные припасы, предложил капитуляцию с воинскими почестями. Желая кончить осаду, Сала-Реис согласился на условия, предложенные храбрыми воинами, доведенными до крайности, но потом велел окружить их, обезоружить и отвести в неволю. Один комендант получил свободу и уехал в Испанию, выйдя на берег, он был схвачен по повелению Карла V, предан военному суду и казнен на Валльядолидской площади, — наказание, которого не оправдает никогда горесть, какую причинила испанскому государю потеря Бужии.
Сардинский ренегат Али остался в этом городе с 400 турками, а Сала-Реис возвратился в Алжир со 120 женщинами, из которых красивейшие населили его гарем, а прочие проданы на торжище.
Эти быстрые успехи побудили пашу изгнать испанцев из Орана и Мерс-эль-Кебира, последних убежищ их на алжирском берегу. Со времени появления турков на этом берегу, покоренном в несколько дней Петром Наваррским, Карл V владел на нем уже только двумя крайними пунктами — Тунисом на востоке и Ораном на западе. Но Оран был хорошо укреплен, близок к Испании и способен противопоставить повторным попыткам долгую оборону. Сала-Реис, не полагаясь на одни свои силы, отправил сына своего Мухаммеда в Константинополь для донесения Сулейману о взятии Бужии и испрошения помощи для дальнейших завоеваний. Султан немедленно послал ему 6000 турков и 40 галер.
Предуведомленный о скором прибытии этих подкреплений, смелый пират вышел в море в июне 1556 года с 30 кораблями, и остановился ждать отоманский флот у мыса Матифу, но, внезапно пораженный чумой, умер через несколько часов, семидесяти лет от роду. Турецкая армия похоронила его великолепно и соорудила ему блестящий мавзолей близ ворот Баб-эль-Уэд.
В ожидании начальника, которого назначит Сулейман, алжирский гарнизон вручил верховную власть корсиканскому ренегату Гасцену, который принял тотчас начальство над экспедицией, остановленной смертью Сада-Рейса. 3000 турков, 14'000 мавров и 20'000 арабов и кебилов качали осаду Орана и уже башня Святых, построенная за городом для защиты источников, пала под ядрами, когда прибыл корабль из Константинополя с запрещением продолжать осаду и с приказанием турецкой эскадре вернуться. Смерть Сала-Реиса заставила Сулеймана отсрочить исполнение этого важного предприятия. В следующем сентябре месяце назначен пашой турок по имени Текели: это известие произвело возмущение. Янычары любили Гасцена и не хотели принять его преемника. Текели, явившись перед Боною и Бужией, был встречен пушечными выстрелами, а Алжир не отвечал на его сигналы. Однако же, соперничество интересов между янычарами и настоящими пиратами вскоре прекратило такое положение дел. Янычары составляли милицию привилегированную и на жалованьи, воинская организация делала их обладателями гаваней, тогда как пираты, живя единственно добычей, придерживались твердой земли только как безопасного складочного места награбленному. Янычары, завидуя богатству пиратов, не раз просили быть принятыми на корсарские корабли, но начальники последних всегда отказывали им. Следствием этого была неприязнь, давно царствовавшая между теми и другими. Пираты, которым было все равно, какому паше ни повиноваться, опасаясь при том гнева султана, если будут участвовать в возмущении янычар, решились втайне пропустить Текели в Алжир. Чтобы успеть в этом, они показывали вид, что соединяются с милицией, и в качестве моряков требовали, чтобы им было вверено охранение гавани. Успев в этом, они представили, что надобно требовать немедленного удаления Текели от берегов алжирских: и это предложение принято единогласно. Халог, начальник рейсов, взял на себя исполнение этого поручения, сел на свою бригантину, поехал к мысу Матифу, бросил там якорь, и вступил в сношения с Текели. Новый паша, извещенный о заговоре пиратов, ночью пересел на галеру Халога с двадцатью отборными воинами, приказав эскадре из восьми галер, его сопровождавшей, следовать за ним в недальнем расстоянии. Приехав, он высадился с помощью ночного мрака, принял начальство над пиратами, собравшимися в гавани, и тихонько пробрался в город. По прибытии его к дворцу нашей, к нему присоединились солдаты с эскадры и все громогласно приветствовали Текели. Янычары, вскочив спросонок, бросились к оружию, но при виде солдат, наполняющих улицы, они догадались об измене пиратов и заперлись в домах своих. Гасцен-Корсиканец, услышав шум, вышел из дворца, явился к новому губернатору, уверял его, что нисколько не участвовал в возмущении и что янычары силой принудили его принять начальство над ними. Текели, не слушая этих оправданий, приказал связать его и бросить в тюрьму. Та же мера была принята против губернаторов Бужии и Боны. Неделю спустя, начальник первой, Али-Сардинец, привезен в Алжир, другой, укрывшийся в Тунисе, был схвачен позже. Гасцен-Корсиканец, приговоренный к смерти, живой брошен на железные крючья Баб-Азунских ворот, и умер после трехдневных неслыханных страданий. Али-Сардинцу, приведенному туда же, надели раскаленную каску и потом посадили его на кол.
Эти отвратительные жестокости и грозное положение, принятое Текели, возбудили неудовольствие милиции. Один калабрийский ренегат, Юссеф, бей тлемсенский и друг Гасцена, поклялся отомстить за его смерть и сделался душою нового заговора. Уверенный в содействии алжирских янычар, он смело водрузил знамя мятежа и с отборным отрядом пошел против Текели. Преданные лазутчики уведомили его, что паша, опасаясь чумы, удалился в загородный дом на морском берегу. Он поспешил туда и напал на него: Текели едва имел время сесть на коня и во весь опор поскакал через сады в город, но янычары заперли ворота и Юссеф, преследуя
Прибытие законного владыки немедленно ознаменовалось новыми подвигами. Шериф Феца осаждает Тлемсен; Гассан-Паша делает воззвание к арабам, которые выставляют 16'000 человек, присоединяет к ним 2000 турков и летит с ними на выручку города. Шериф отступает, он преследует его до окрестностей Феца и вступает в кровопролитное сражение, продолжающееся до вечера, но выгода остается на стороне мавров. Турецкое войско ночью снимает лагерь и возвращается на мелиллахский берег, где ждала его резервная эскадра, для отвоза в Мостаганем.
Этот город, первый раз осажденный в 1547 году графом Алкодеттою, готовился быть целью новой атаки испанцев, опасавшихся близости турков и их замыслов против Орана и Мерс-эль-Кебира. Обладание Мостаганемом доставляло алжирским пиратам удобную гавань для складки части своей добычи. Поэтому необходимо было избавиться от таких опасных соседей, и граф Алкодетта только и мечтал о славе успеха в этом предприятии.
В первых числах августа 1558 года он выступил с 6000 свежего войска, присланного из Испании, и четырьмя маленькими пушками, везомыми солдатами. Желая обмануть неприятеля, он сначала пошел по противоположному Мостаганему направлению, и, проходив таким образом четыре дня, вдруг обернулся на Мазагран. Но турки давно уже были предуведомлены о его приготовлениях и движении. Арабские племена, чуя добычу, собрались, и граф Алкодетта, терпя недостаток в съестных припасах и в ядрах, принужден был остановиться на берегу морском после первой упорной стычки. Четыре галеры должны были подвезти ему к Мостаганему запасы всех родов. Каковы же были его удивление и отчаяние, когда они вдруг, в глазах его, были взяты пятью алжирскими кораблями! Встревоженный донельзя положением, в котором оставляло его это приключение, он собрал военный совет. Мнения разделились: одни советовали вернуться в Оран, другие, и в большем числе, требовали немедленного штурма Мостаганема, взятие которого должно было доставить им все, в чем нуждались они. Граф Алкодетта принял последнее мнение. Несколько солдат сработали тринадцать ядер и привесили их к седлам. Конечно, этого было слишком мало, чтобы пробить брешь, но губернатор Орана не мог перенести мысли о постыдном отступлении, и притом несчастная звезда увлекала его.
Солдаты, понимая неминуемую гибель, от которой мог спасти их только необыкновенный и непредвиденный случай, действовали слабо и были отражены без труда. Напрасно граф собственным примером старался возвратить их в битву: никто больше не слушал его, и в это самое время прибытие турков из Алжира, предводимых Гассан-Пашою, докончило поражение, которого Алкодетта не хотел пережить: он бросился навстречу трусливых солдат своих, которые переехали через него в безумном бегстве и оставили его на поле, истоптанного лошадьми. Гассан-Паша пожалел о его кончине и выдал тело за 2000 червонцев, но, негодуя на малодушие испанцев, приказал изрубить в этот несчастный день (26 августа 1558 года) более 800 пленных.
За этими отдаленными экспедициями вскоре последовало возобновление вражды с горными племенами на восток от Алжира. Абд-эль-Азиз, шейх Эль-Кала, начал снова набеги на турецкую территорию и налагал дань на племена, отказывавшиеся от вступления с ним в союз. Его влияние и успехи всюду распространяли ужас, он сумел привлечь к себе множество из тех ренегатов, которые в алжирской милиции составляли страшный корпус стрелков. Дезертирование, поощряемое его обещаниями, ежедневно приводило в ряды его войска новых союзников и, при помощи искусного расположения войск, он время от времени одерживал значительный верх над турецкими солдатами. После победы при Мостаганеме, Гассан-Паша решился жестоко наказать кебилов. В сентябре 1559 года с отрядом в 18 000 человек, в числе которых находились все христианские пленники из алжирских тюрем, которым была обещана свобода за их услуги, он выступил из Алжира. Кампания эта, в стране почти неизвестной и трудно доступной, тянулась, а решительных сражений не было. Паша, потеряв бодрость от неуспеха, кончил войну предложением мирного договора, который должна была скрепить женитьба его на дочери Абд-эль-Азиза, но шейх с презрением отверг предложение противника, не смогшего победить его. Гассан-Паша целый год скрывал свою досаду и, пользуясь этим временем, заключил союз с шейхом Кусы, Бен-эль-Кади, и женился на дочери его. Бен-эль-Кади не мог найти удобнейшего случая к увеличению своего могущества насчет соперника и доставил Гассану 1500 пехотинцев, вооруженных мушкетами, и триста всадников. После нескольких стычек, Абд-эль-Азиз, сжатый между двумя неприятелями, предложил мир, на который согласились безусловно. Однако тесная дружба Гассан-Паши с Бен-эль-Кади вскоре возбудила подозрения алжирских янычар, и союз этот, который в благоустроенном государстве способствовал бы к утверждению владычества Алжира в горах, где его никогда не признавали, возбудил здесь возмущение милиции. Турки не позволяли кебилам и арабам покупать огнестрельное оружие. Гассан-Паша, отступая в первый раз от такой благоразумной меры, снял это запрещение и дозволил горцам Кусы снабжать себя в Алжире всяким наступательным и оборонительным оружием, в котором могли нуждаться. Итак, это племя, без того могущественное и богатое, само изготовлявшее порох и ружья, должно было сделаться еще страшнее, и, если оставалось верным туркам, могло открыть им горные дефилеи. Но янычары стали подозрительны, видя такие необыкновенные поступки Гассан-Паши, они начали опасаться, не замышляет ли он чего-нибудь против них самих и не намерен ли, с помощью кебилов, сделаться независимым, отказаться от подчиненности Порте и изгнать турков. Ага янычар созвал в своем доме тайное совещание, в котором было решено низвергнуть Гассана Несколько дней спустя, в начале октября 1561 года, сын Хеир-Эддина был схвачен в своем дворце, закован в цепи и отведен на корабль, который должен был отвезти его к ногам султана, как изменника. При всем том, однако, турецкая милиция не осмеливалась назначить преемника изгнанному повелителю и удовольствовалась дать are временное звание халифа Но Гассан-Паша без труда убедил султана в совершенной невинности своей и был отвезен обратно в Алжир на сильном флоте, начальник которого приказал схватить агу янычар и отрубить ему голову.
Ограничив месть свою этой казнью, паша вступил снова в управление, не показывая никакой злобы против тех, которые изменили ему. Будучи ловчее бешеного Текели, он решился отделаться от своих врагов так, чтобы никто не мог обвинить его в жестокости: оранская экспедиция представляла ему к тому удобнейшее средство. Тридцать пять кораблей, на которые было посажено 15'000 человек войска и конвой с припасами всякого рода, получили приказание крейсеровать в водах Арзева, между тем, как 3 апреля 1563 года Гассан выступил сухим путем