История Нины Б.
Шрифт:
Я ушел в свою комнату, лег на кровать и стал думать, что делать дальше. В 20.00 я ужинал вместе с Милой на кухне. Телефон продолжал позвякивать. Но один раз он зазвонил по-настоящему. У Нины был очень усталый голос:
— Господин Хольден, я прошу вас пока не ложиться. Вполне возможно, что вы мне сегодня еще понадобитесь.
Поэтому я стал играть с Милой в канасту. Поскольку нас, игроков, было всего двое, каждому приходилось держать в руках очень много карт. У меня в голове было очень много посторонних
— Пока не время, — сказала Мила. — Ну как, господин Хольден, сыграем еще разок?
— Нет, — сказал я, — я хочу выйти подышать свежим воздухом, иначе я засну.
В парке было очень жарко. На озере расквакались лягушки. Небо уже просветлело, и я увидел звезды. Я ходил взад-вперед по гаревой дорожке от виллы до улицы и курил. После грозы воздух был очень чист, я глубоко дышал и чувствовал, что у меня наступает душевное равновесие. Точно так же я чувствовал себя и после вынесения мне приговора, когда наконец-то все определилось.
Наконец-то и здесь все определилось.
Я вернулся в дом и поднялся по скрипучей лестнице на второй этаж мимо крестьян Брейгеля, деревьев Фрагонара и Сюзанны Тинторетто.
Нина сидела за столиком у окна, подперев голову руками. Телефон стоял перед ней. В комнате горели все люстры, освещая бело-золотую мебель. На Нине была песочного цвета юбка и темно-желтый пуловер. На ее лице без косметики губы казались серыми, а под глазами были синие круги.
— Что вам угодно, господин Хольден?
— Прошу вас не воспринимать мой вопрос как бестактный. Вам удалось достать деньги?
— Всего четыре тысячи. Один человек мне еще должен позвонить. Но ведь пока только половина одиннадцатого. — После небольшой паузы она продолжила: — Я ведь могу просить об этом только своих подруг, а не мужчин. К тому же сумма очень большая. Подружки действительно стараются мне помочь — но у кого есть столько денег? Может быть… — Зазвонил телефон. Она быстро подняла трубку: — Да, Элли? Да… ничего не поделаешь… Да нет, я не сомневаюсь в тебе. Спасибо, что ты хотела мне помочь. Как? Да нет, такой необходимости нет. Всего доброго. — Она положила трубку. — Итак, у меня всего четыре тысячи.
Одно из окон было открыто, лягушки на озере громко квакали, и от ночного ветра колыхались шторы. Я очень четко представил себе дальнейший ход событий и, глядя на золотые листочки роз на обоях, на маленькие уши Нины под светлыми волосами и черную родинку на ее левой щеке, сказал:
— У меня есть остальные деньги.
Она покачала головой.
— Да, — сказал я. — Сейчас вам надо подумать о себе.
— Но это же ваши деньги.
— Мне их дали за грязное дело. Почему бы мне тоже не дать их на грязное дело?
Она молчала.
—
— Как вы можете меня любить после всего… после всего, что я натворила?
— Этого я не знаю, — сказал я. — Но я вас люблю.
Она подошла к открытому окну и повернулась ко мне спиной:
— Вначале я надеялась, что вы придете, господин Хольден, и хочу, чтобы вы об этом знали. Когда человек испытывает страх, он становится бессовестным и аморальным, не так ли?.. Я думала, что вы что-либо потребуете за это…
— И вы бы согласились? — спросил я.
— Да, — просто сказала она. — Ибо в таком случае это была бы сделка, и я бы поняла, что вы не любите меня.
— Но я ничего не требую.
— А это значит, что вы требуете гораздо большего.
— Я бы потребовал, если бы такое можно было потребовать. А так, как сейчас обстоят дела, я могу лишь надеяться.
Она повернулась ко мне, ее глаза опять стали очень темными.
— Нет, — сказала она. — Это для меня невозможно — взять у вас деньги.
31
В 22.30 мы уже были в большом, продуваемом ветром помещении камеры хранения на главном вокзале Дюссельдорфа. На глубоких деревянных полках рядами стояли сотни чемоданов. Пахло дымом. Лица людей были усталыми. Плакал маленький ребенок — он хотел спать. Прислонясь друг к другу, на лавке сидели двое пьяных. Нина стояла рядом со мной, в сером мохеровом пальто и коричневых туфлях без каблуков. Она была без косметики.
В 23.25 появился Тони Ворм. Воротник его мягкого синего пальто был поднят, а шляпа надвинута на лоб.
Когда Нина его увидела, она тихо застонала:
— Я не могу, я не могу…
— Вы должны, — сказал я. — Правда, я не знаю, отдаст ли он мне настоящее письмо.
В это время Ворм подошел к служащему камеры хранения и вручил ему квитанцию на чемодан. Сорок пять минут назад Нина позвонила в пансион и договорилась с Вормом о встрече здесь. Мы видели, как он, получив свой чемодан, тотчас же передал его носильщику. Носильщик исчез. Ворм подошел к нам. На этот раз он не тратил время на лицемерие. Его поезд отправлялся через двадцать минут, и сделка должна была состояться.
— Пошли в ресторан.
Ему никто не ответил.
За огромным носильщиком — а Ворм выбрал самого здорового — мы шли по длинному коридору под железнодорожными путями ко входу в ресторан. Воздух в ресторане был затхлый, пахло дымом, а кроме того, стоял сладковатый запах пива и пищи. За столиками было еще много людей, которых обслуживали усталые официантки. Ворм помахал носильщику:
— Сюда!
Тот сел за столик у входа. За соседним столиком сидел полицейский и пил кока-колу…