ИСТОРИЯ НОСТИ-МЛАДШЕГО И МАРИИ TOOT
Шрифт:
— Что верно, то верно. Я знатная певунья. В этом деле я дока. Все песни знаю, какие тут у нас окрест поют. Потому что, когда еще жива была моя матушка, царство ей небесное, в доме у нас двадцать два года подряд была прядильня, а уж туда все песни залетали.
Малинка понял, что принципал поставил его в смешное положение, и даже разозлился (ох, уж я отплачу ему за это!), но сообразил, что разумнее всего не подать виду и как-нибудь половчее, без шума покончить с этой дурацкой шуткой.
— Вот что, Мария Колесар, я очень люблю деревенские песни, не меньше, чем те, что птицы поют. Но когда птица в клетке поет, это не доставляет мне никакого наслаждения, я люблю слушать ее издали, когда она сидит среди ветвей. Вот так и песня — только издали хороша. Поэтому пойдите, пожалуйста, в сад и пойте там, а я открою окошко и буду слушать.
Мария
— Как хотите, голубок!
Выбежала из комнаты, и вскоре в саду под окном зазвучала занятная словацкая песенка. Пела женщина тихо, усыпляюще, так жужжит полевая муха.
Кто же ты, Анчурочка-девица? Лен волос да незабудки глаз… Не могла, как роза, ты родиться, — Знать, с небес упала ты на нас! И меня позвали: «Ну-ка, Дюри, Залатай худые небеса!..» Я ищу прореху — там, в лазури, Гибну я, Анчурочка-краса! [26]
26
Здесь и далее стихотворные переводы В. Корчагина
По-словацки все это звучало красиво, складно, не то что по-венгерски, — будто вилами набросали слова. А Мария Колесар все пела о горестях умирающего Дюри Кралика, потом перешла к песням про бетяра Яношика [27] , затем стала сказывать о душевных переживаниях удалых или печальных рекрутов… Под эти песенки о рекрутах и засыпал обычно маленький барон. Когда он уже очень плачет, это самые верные песни. Услышит — и тотчас замолчит: сразу видно, что будет военным. В своих необычайно разнообразных песнях словацкий народ не только любовь или кражу овец воспевал, не только сельские драмы отливал в форму баллады или романса, но сплетал цветастыми рифмами еще тысячи и тысячи разных своих невзгод.
27
Яношик Дёрдь — знаменитый в XVIII в. атаман венгерских и словацких разбойников (бетяров).
Один веселый стишок (Малинка тотчас записал его) высмеивал суды, рассказывал о том, как в трех разных инстанциях вынесли старшему чабану три разных приговора — и оправдывали его, и осуждали, но все три раза «именем короля».
Кабы мне бы да корону короля, Тра-ля-ля,
— Говорил бы я всегда одно и то ж, А не так: то правду сущую, то ложь, А не так: то «тра-ля-ля», то «тру-лю-лю»… Не под стать такое королю!
Покуда господин Малинка развлекался словацкой народной поэзией, Бубеник делал свое дело. Он рассчитывал на то, что обе стражницы чепца уже прослышали о приезде сверловщика (так как все слухи рано или поздно доходили до них) и, будучи особами проницательными, догадались, что Коперецкий затем и привез его сюда, чтобы выудить жемчужины из железного сундука, стоявшего в голубой комнате. Далее Бубеник рассуждал так: та, до которой раньше дошел грозный слух, накинула шаль на плечи, взяла зонтик от солнца и побежала к другой, чтобы ввиду надвигающейся опасности совместно разработать за кофейком с цикорием план сражения. И он искал предлога, чтобы застигнуть их врасплох. Бубеник зашел в садовый домик к ключнице якобы за сонником Сивиллы (во всем краю только у нее и была эта книжка). По дороге он выдумал сон, который и должна была объяснить Сивилла, чтоб согласно ее объяснению он мог вписать цифры в лотерейный билет. Но выдумка ему не понадобилась, так как ключницы уже не было дома. «Гм, — подумал Бубеник, — стало быть, обе поганки уже вместе сидят, значит, и мне негоже запаздывать». Он заторопился, прошел мимо хлева Мушкити к кирпичным печам Просов, спустился прямо в низину, где раскинулся фруктовый сад Яноша Веселина, а оттуда было уже рукой подать до маленького домика капитанши Коперецкой. Между прочим, в саду у нее росла какая-то особая травка, корни которой — а были они крепкие, как гвозди, — затыкали обычно в уши больным животным, отчего уши распухали (туда собиралась якобы вся дурная кровь), и тогда животные либо подыхали, либо оставались в живых. Эта травка славилась на всю округу, и старуха берегла ее как зеницу ока.
Мужики из чужих деревень получали кусочек корня величиной с булавку за два гроша, а лютеране — так и за пять грошей. Зато крапецким
И вот Бубеник постучался к почтенной даме, намереваясь попросить у нее кусочек корня, ибо одна из барских свиней вот уже пять дней как ничего не ест.
Обе дамы и в самом деле сидели за столиком в гостиной; Перед ними стоял кофейник и дымящиеся чашки. Дамы были в дурном расположении духа. Лицо ключницы казалось очень бледным, у капитанши нервно подергивались губы: верный признак, что она крайне встревожена. Приход камердинера явно поразил их. Особенно заметно это было по воинственной капитанше. Виски у нее покраснели, она зловеще уставилась на Бубеника, потом взгляд ее скользнул в угол комнаты, где обычно стоял веник.
Но поднявшееся в ней чувство вражды было внезапно побеждено любопытством (самым сильным чувством у женщин). Что понадобилось этому Бубенику? Она собралась с силами и почти ласково ответила на его приветствие.
— Добро пожаловать! Оставьте, оставьте! (Бубеник потянулся поцеловать ей руку.) Ну, что скажете нам хорошего?
И пока Бубеник рассказывал о больной свинье и просил дать для нее всемогущего корешка, капитанше захотелось разузнать что-нибудь о новости, которую принесла ключница. Это был для них сейчас самый жгучий вопрос. Уже по заплаканным глазам ключницы, — они стали красными, как у больной крольчихи, — можно было судить о том, какими ужасами разукрасили их фантазия и мнительность те сплетни, что разнеслись по деревне о сверловщике из Пешта. То, что деревенские мужики восприняли просто как непонятную диковинку, в глазах стражниц чепца приобрело вполне реальный смысл. Правда, они не исключали и того, что все это пустая сплетня. Быть может, Коперецкий привез с собой обыкновенного часовщика, чтобы он починил все часы в барском доме, или настройщика роялей, или бог весть кого. Но Бубеник наверняка знает о нем, и будет очень забавно вытянуть из него истину с помощью разных уловок и хитрых перекрестных вопросов. И, как знать, не превратится ли зловещий слух в ничто? Если же Бубеник подтвердит их подозрения, — они, по крайней мере, смогут что-то предпринять.
— Стало быть, вам корешки нужны? Дам, ну конечно, дам, — улыбнулась капиташа. — Вам, Бубеник, я и последний отдала бы. Но вы присядьте, пока я их разыщу, и расскажите что-нибудь.
— Мне, целую ручки, нынче некогда, барин приехал, да надутый, как индюк. Стоит мне на минутку отлучиться, как он уже в ярости, а когда я дома, всю свою злость на мне вымещает. Сегодня козел наступил ему на ногу, да как раз на мозоль, — козел-то всегда вокруг него вертится, — так барин мне надавал пощечин, да таких, что из левого глаза и сейчас еще искры сыплются.
— Да, не очень-то хорошо обращаются с вами, милый Бубеник, — сочувственно произнесла капитанша. — В другом месте с такого человека, как вы, пылинки бы сдували, — добавила она, обращаясь к старухе Марцелле.
Бубеник не ответил, только из груди его вылетел глубокий горестный вздох, но и это была приманка. А капитанша бросилась на нее, точно муха на клейкую бумагу, посыпанную сахаром. Ища в горке всемогущие корешки, она нашла вдруг полбутылки вина и тарелочку коржиков со шкварками. Коржики поставила на стол, а вино налила в стаканчик.
— Отведайте, пожалуйста! Ну, что скажете? Бубеник взял в рот несколько капель и стал причмокивать пробуя на языке.
— Здорово! — сказал он, покачивая головой и закрыв крохотные глазки. Потом осушил стакан. — Эге! — воскликнул он в знак того, что вино отличное.
— Мне прислал его мой родственник, вацкий каноник, — похвалилась капитанша и опять наполнила его стакан. — Ну, выпейте еще стаканчик.
— Такое вино не для бедняков, вроде меня, — запротестовал Бубеник, качая головой, и по какой-то странной логике одним духом осушил стакан.
— Стало быть, хозяин приехал? — Капитанша с великой осторожностью стала погружаться в темные глубины. — Один приехал?
— Нет. Какого-то забулдыгу привез с собой.
— А какого? Может, партнера по картам? Бубеник замотал головой.
— Нет, это не барин, скорей мастеровой, так я понял, — они-то сами все секретничают, мне ничего не говорят, ну, а у меня-то ведь башка на плечах и… короче говоря… да что там толковать, не потому я говорю, что так или этак, но… — Он почему-то оглянулся на дверь, потом внезапно отупевшими глазами посмотрел на дам, которые напряженно слушали его. — Однако… значит… Так что же я хотел сказать… Короче говоря, это темная личность… Капитанша опять налила ему вина.