История одного безумия
Шрифт:
Все это можно вообразить, но нельзя понять…
Обычные люди толпятся на набережной, смотрят, удивляются зрелищу, догадываются, что и они могли когда-то ходить по воде и воздуху… и они ничего не знали о смерти…
В городе никого не осталось… тьма спугнула и Бенедикта…
А вот и Бенедикт… привет тебе… позволь тебя обнять с благоговеньем…
Толпа прячет Бенедикта…
Я пытаюсь протиснуться сквозь толпу…
Пес Пифагор пытается мне помочь… рыжий, тощий он оскалился, встал на дыбы…
Толпа
Увы, Бенедикт повернулся ко мне спиной и исчез презренный и забытый…
Бенедикт вообразил себя богом, пожертвовал собой, стал человеком, ни в чем богу не уступая… подвергся крестным мукам… даже сошел в ад, в эту могилу света…
Однако светает…
Божественный рассвет приветствует беженцев…
Куда ни кинешь взгляд, крутые скалы и теснины… повсюду…
А что за ними?..
Я увидел зрелище… и не я один…
Воображение нарисовало город в небе…
Мужчины кругом говорили, показывали пальцем на небо, куда ушли беженцы от войны…
Женщины плакали…
Дети смеялись, прыгали вперед-назад… они хотели скорее умереть, чтобы тоже ходить по воде и по воздуху…
Дьякон вышел из православной церкви, махая кадилом…
Он лишился ума, отпевая покойников, и уже не понимал, что поет, напуганный происходящим…
Все вокруг твердили одно: «Чудо!..»
Ему казалось, что они спит и видит сон… он смотрел на небо и думал, способен ли он на такое, но не торопился попробовать… он питал, вынашивал в себе чудо, как смерть…
Было мне и другое зрелище… я услышал голос из облаков… он взывал, требовал…
Всю ночь я провел в своей комнате в доме на Поварской улице… я писал…
В этой комнате я жил, когда мне было 7 лет, и у меня было детство…
Нужно умереть, чтобы вернуть детство…
Я хочу умереть и боюсь, вдруг воспоминания исчезнут, или как-то изменятся?..
Лучше остаться таким, какой я есть, петь гимны и улыбаться всему, скалам, деревьям, листве, что-то шепчущей нежное…
Беженцы все идут и идут… по воде и по воздуху…
Мой взгляд устремлен в пыльное жемчужно-серое небо…
Мне уже за семьдесят… я все еще не знаю, зачем я здесь?.. что мне нужно понять, сделать?..
Я пишу, уже много написал… и что?.. в этом смысл и сладость моей долгой жизни?..
Я записал и это хождение беженцев по воде и воздуху, которое призвана доказать присутствие в нас бога…
Все эти превращения я переживал в детстве…
Я то покрывался чешуей, то пухом… и умирал, чтобы проснуться…
Страшно не иметь воспоминаний…
Я представил, как душа отойдет от меня, оставив меня одного у входа в безмолвие…
* * *
Пришла
Что делать мне?..
Писать… дописывать книгу тети, искать бога, спасения во тьме искушений…
И провалиться в ад, если он есть… в зияющую Черную дыру…
Слышит ли бог мои плачи молитвы?.. вряд ли…
И Бенедикт повернулся ко мне спиной, исчез, влекомый какой-то непонятной силой к неясному исходу…
Однако тьма все висит… и беженцы все идут и идут, превращаются в облака…
Кто меня оставил здесь?.. зачем?.. страдать и утешаться ожиданием смерти и встречей с богом?..
В детстве портной был моим богом…
Я роюсь в памяти, пытаюсь вспомнить лицо портного… увы, и он под маской…
Хочу увидеть Бенедикта…
Как и дядя, Бенедикт писал гимны ночи, украшенной фиалками и осокой, потом стал писать плачи для примадонны…
Я любил примадонну и ревновал…
В театре тети я играл в смешных и странных пьесах с сумасбродными персонажами…
Мне было жаль их, судьба их обманула, жизнь не оправдывала их ожиданий, и убивала каким-либо удобным способом, иной раз даже и без объяснений…
Чаще всего они убивали сами себя…
Во времена смуты легко было скрыть следы преступления, улики, подробности…
Убийца бросал трупы в воду, и ускользал от преследователей…
Почему в воду?.. вопрос…
За одним трупом плыл другой…
Помню, я подозревал в убийствах мэра, потом его секретаря… место ему в желтом доме на песчаном берегу, который всегда рад гостям…
Я любил примадонну… все ее друзья были неприятны мне и подозрительны…
Что им нужно?.. чего они хотят от нее?..
Было бы смешно, если бы я показал им свою ревность, дал волю раздражению, стал мстить…
Примадонна была уверена, что это я поджег театр, который секретарь мэра отнял у нее из ревности…
Я все это устроил в воображении чужими руками…
В воображении я был умен и осторожен…
Я был участником всех этих событий, жил в замке… секретарь мэра нанял меня писать мемуары примадонны…
У меня было немного вкуса, чувство изящного и некоторая доля философских размышлений…
Одно время Бенедикт подозревал, что мемуары нужны были не примадонне, а секретарю мэра… он вызывал у Бенедикта сожаление и отвращение…
Меня секретарь мэра находил забавным, что вполне понятно…
Я чувствовал себя его шпионом…
Современная испорченность нравов и понятий имела влияние и на меня…
Иногда я был галантным, но иногда и дерзким, правда, в меру… как бы вдруг я начинал заикаться, терял дар речи и скрывался в толпе несчетных гостей примадонны…