История одного Человека
Шрифт:
– Тогда на том и рассудим, – продолжил вещать префект, – Ваний и Дивайд – вам предстоит наведаться в округ Нигредо с целью искоренить там любые проявления калиготропных культов. Посадка на Цитринитас состоится в шесть утра. Перед выездом, вы можете заручиться абсолютно всем необходимым, чем только и способно располагать наше духовное сообщество.
– Что же это, помолиться разрешаете? Вот уж спасибо, но свою душу я пока не собираюсь отпевать за покой, – ворчливо прохрипел Ваний. – Вместо этого, я бы лучше набрал пару толковых парней, которые отлично знают Нигредо и часто там бывали. Их картографические навыки окажутся нам весьма полезными.
– Хорошо, но не более трёх человек. Сейчас и так клевретов Калиго не сосчитать, поэтому для нас каждый отправной – на вес золота, – проговорил архиепископ. Он не хотел прибавлять к этому, как он сам
Спустя ещё час, все остаточные задания были окончательно распределены и совет был завершён. По выходу из атриумной залы, Дивайд спохватил от своего визави хороший пендель. В одном этом ударе, Ваний как-бы составил сводку о всём часом ранее случившемся:
– Юный и безбашенный идиот!
Тут же по только что набитой шишке пришёлся следующий удар, но уже не кулаком, а столь любо украшенными рукоятками из дерева чёрного тополя. Самим ударяющим, как не трудно догадаться, был братец Валенс, что в своих выражениях мало чем отличался от Вания; можно сказать, он позволил себе даже более грубую форму обращения, само собой, в силу их семейного родства:
– До невероятного тупой кретин – вот ты кто! Но могу тебя обрадовать: кретин не беспозвоночный, а с хребтом, который ещё хрен чем переломишь! О чём ты думал Дивайд?! Ты ведь прекрасно наслышан о зонах Нигредо. За всю мою жизнь, мне всего раз довелось отправиться туда и если вспомнишь, в один из банных дней ты спросил: «Откуда у тебя шрам вдоль всего туловища?» Я тогда тебе ответил, что это «подарок» из Нигредо и вскользь упомянул о схватке с отуманенной человечностью. То был не зверь и не берсерк, а совсем исхудалый, казалось, едва держащийся на ногах ходячий труп, но стоило мне чуть притупить бдительность, этот просвечиваемый до самых костей призрак с такой горячностью набросился на меня, что пришлось разбираться с ним несколько долгих, сравнимых с чувством времени, когда ты будто бы восходишь на Эверест, минут. Хоть я и вышел тогда победителем, дивный шрам он мне всё же оставил. С тех пор я более не наведывался в Нигредо, потому что в том регионе, Человек – это ходячая тайна. Ты не знаешь, туманник перед тобой, искомец или всё ещё человек, что уже изрядно прогнил и вот-вот готовился сложить своё чело пред служением искомой крови.
– Я помню, дорогой брат, помню, – почёсывая набитую ссадину и не переставая улыбаться молвил Дивайд.
– Что же ты улыбаешься, дурень? – всё продолжал сетовать Валенс.
– А разве не очевидно? Я так долго мечтал выбраться за стены Столицы, что мне абсолютно не важно, куда и зачем меня вышлют, пусть хоть на край света – всё равно! Главное не оставаться в этом опротивевшем мне комфорте и достаточности. Пусть меня захватит дух странствий и неожиданностей; пусть он пресытится невзгодами и лишениями, дабы душа преобразила их в радость и счастье.
– Как там в той присказке про дурака? – прищипывая переносицу, обращался Валенс к Ванию.
– «Дурак – это тот, кто верит в то, во что хочет верить», – словно на вынесении приговора пропостулировал напарник Дивайда.
– То-то и оно. Дивайд – ты дурак. Как был дураком, так им и останешься! – тут Валенс обнял своего брата, крепко обхватив его спину. Дивайд сразу же почувствовал неладное, так как Валенс редко отдавался таким милостям без какой-то значимой на то причины. Так и оказалось. Расцепив объятия, на Дивайде уже красовались перекинутые через плечи патронташи, а у бёдер тяжело покачивались две осоковые рукоятки.
– Нет, ты что! Я… Я не могу это взять. Это ведь фамильная реликвия, это…
– Это залог, что ты обязательно вернёшься. Коли чтишь ценность этих револьверов, то не посмеешь подохнуть где-то на краю мира. Будь здоров, прохиндей ты этакий, да не пропадай!
На этом Валенс дал разворот в пол оборота и тут же ретировался, дабы скрыть ото всех выступившие на глазах слёзы. Ваний же помнил тот взволнованный
К первым лучам солнца следующих суток, мастер и его ученик, то бишь Ваний и Дивайд, были готовы отправляться. С ними был сопровождающий эскорт, в лицах двух близнецов-ищеек – Номоса и Логоса и одного никудышного стрелка, но зато весьма филигранного мечника – Пайдея. Так этот квинтет самоубийц воссел на Цитринитас и отправился к сеням особняка Калиго.
Добро пожаловать в Нигредо
Маршрут занял около трёх суток. На протяжении каждого дня, а то и ночи, Ваний вдалбливал в черепушку своего друга подробности о Нигредо и то, что следовало-бы ожидать от обитавших там существ. Спросив в начале своих уроков, что же самому Дивайду известно обо всём их ожидающем, он ответил:
– Ну… Деревья там не самые красивые, да и пахнет чем-то забродившим: то ли спиртом, то ли какой-то заплесневелостью, если уж не гнилостью.
И как легко догадаться по всё ещё пульсирующему желваку горе-ученика, ему в очередной раз прилетел очередной щелбан.
– Дурачьё! Не на деревца засматривайся, а на душу людей, живущих там. С некоторыми нам уже довелось повстречаться на паре станций.
– В самом деле? – неприкрыто удивился Дивайд.
– Да, – тихо подтвердил Ваний. – Они напоминали тех торгашей, что в подворотнях раскрывают себя, точно свиток, давая обозреть пришитые к внутренней прокладке плаща самые диковинные ценности. Только вот, не заморские диковинки тебе будут предлагать, а скорее смерть, да в придачу ещё на блюдце с голубой каёмочкой.
Дивайд вопросительно наклонил голову, недоумевая, что же значит «с голубой каёмочкой».
– Эх… – протяжно выдохнул Ваний. – Это значит, что тебя скорее всего оглушили бы, отнесли в какое-то особое место и принесли бы там в жертву, тем самым совершив ещё один из ритуалов богини пустот. Благо, ты хоть что-то видишь, вроде изменения листвы. Тебе должно быть непривычно видеть что-то не вечно зелёное, не так ли?
Тут стоит пояснить, что на территории Столицы и до рубежа Альбедо, деревья никогда не увядают. Они ежегодно простаивают с зеленоватыми зачёсами и с хлорофиллового оттенка бородами. Чуть поодаль, уже за Альбедо, но не достигая Нигредо, листва утрачивает своё бессмертие и начинает мерцать золотистостью. В самом же Нигредо, если где и оставались лепестки, они были бурого оттенка с множеством чёрных вкраплений, словно бубонные язвы на умирающем от чумы теле. А если кто протиснется через кислотные переулки малодушного Нигредо и выйдет в домировую Пустошь, то он обнаружит полностью голые, врощенные в сухой глянец не то деревца, не то минималистические произведения искусства, так как стволы тех древ по толщине соразмерны ветвям, а цветовой покрой коры словно бы измазан в саже. Такими вот природными различиями, мир делился на четыре основные области: Рубедо, Альбедо, Нигредо и Пустошь. И только в центре Столицы было древо, что обладало динамикой; оно не статично пребывало в каком-то одном одеянии, а предрасполагало к обновлению своих головных уборов. Сейчас листва на том дереве золотилась и мерно опадала, вскоре она полностью исчезнет и оставит после себя голые сучья, а затем… Затем никто не знал, что же может наступить. Будет ли весенняя пора с очередным распусканием зеленоватых почек – подтвердить это не удосуживался ни один ботаник. Единственные, кто могли составить относительно верный прогноз были волхвы и кудесники, видящие в древе на площади не деревце природной конституции, а энергетический столп мироздания, отражавший собой состояние всех живущих на этом свете. Последний отпадающий листик будет обозначать не наступление зимнего сезона, а приход той же хладности в сердцах человеческого рода. Уж не будет ли это знаком, что к периоду безлиственной поры, человек перестанет быть человеком, а в мире останутся одни лишь искомцы? Колдуны боялись таких предположений, от чего всячески скрывали их от массовой огласки, но в своих эзотерических братьях, они неусыпно обсуждали такой расклад и всё пытались создать средство, которое смогло бы остановить или хотя бы замедлить старение древесного вестника опустошённости. Но какие-бы тексты не зачитывались, каким-бы письменам не удостаивался почёт стать использованными в качестве антипроклятия, все магические старания не могли подарить всё чахнущему древу необходимое бессмертие.