История одного Человека

Ячменев Георгий

Между обеими сторонами наступило затишье. Почивальня Великого осталась под замком, в оцепении затворов и храмовников. Надежды рыцарей-воинов о контрвыпаде на дерзость духовенства окончательно выгорели; многие попустились своими устоями и слились с коллективным разумом безумствующего народа. Многие, но не все… В числе оставшихся и всё гнущих своё были самые преданные Великому, его действиям, воле и сердцу. Среди них был и Дивайд, смиренно принявший сложившуюся несуразицу. Он точно также, как и все остальные рыцари, был вызван на перераспределение, где в сравнении со всеми прочими призванными, ему приготавливали самое сложное из всевозможных заданий.

К полудню, тронный атриум заполнили все те, кто имели

какую-то управляющую должность: от амтманов небольших районов города до самих королей. Первые часы собрания представляли собою венчание на престол нового владыки – его епископейшество обращалось во вседержащего митрополита. Скромная фелонь заменялась на сиятельную митру; неприглядная орарь прикрывалась вычурно расписанной ризой, а вместо крохотного скипетра, новому главе вручили позолоченный жезл. Так из епископа и управителя храма, революционный гений официально превратился в митрополита и теперь мог без зазрений совести руководить Столицей так, как ему заблагорассудится. Первым же своим мандатом он обратился к Дивайду:

– Я понимаю, какое непростое время нам приходится претерпевать. Но прошу вас, вспомните, что у нас ещё предостаточно невзгод и за пределами столичного рая. Даже в язычестве есть те, кто отступились от общепринятых догм; это те тёмные личности, что творят свои сектантские обряды на задворках Альбедо и в глубинах районов Нигредо. О последнем, я и хотел бы излить вам ужасные вести. До нас дошли слухи, что некоторые из нашей церковной братии позабыли истинный мотив революции и запеленали себя исчадиями Калиго. Они бессовестно пропагандируют тот самый кошмар, против могущества которого мы и низвергли бездарного монарха, – на слове «бездарного», у всех двенадцати королей по рукам пробежала дрожь, так и заставлявшая выхватить кого меч, кого револьвер, чтобы заткнуть – уж простите – пасть столь вопиюще глаголющего пса церкви. – Против пустоты нет других средств, кроме веры во что-то действительно чистое и безгрешное. Калиго же – корень мрака, с которым призван бороться каждый из нас. Но отправить все силы на расправу с этой бестией мы не можем, поэтому в запретные земли будет направлен наиболее выдающийся муж, заслуживающий звание поистине храброго и опытного героя.

Тут митрополит склонился над потенциальной для отправки в Нигредо жертвой и в тот же момент, Валенс подсознательно почуял неладное. Словно бы уловив взгляд приказчика, рыцари расступились по краям, тем самым выстроив невидимый коридор, в конце которого располагался никто иной как предполагаемый исполнитель только что зачтённого приказа. Им оказался Дивайд. Сперва за своего брата спохватился сам Девятый:

– Да как ты смеешь так невежественно пресыщаться своей нагло завоёванной властью! Тебе неведомы тонкости рыцарского мастерства, как неизвестны и особенности тех, против кого мы направляем наши таланты! Хватит юлить и скрывать очевидную правду! Говоря о Нигредо и о том, что там нынче творится, ты пытаешься утаить один очевидный факт – отправившемуся на это задание предстоит справляться не с еретичеством искомцев, а с древним культом туманников. С последними, даже самый искусный из рыцарей довлеет потерпеть поражение, а ты приговариваешь послать на эту миссию ещё совсем юного принца?! Сумасбродство, ей богу!

Ярым негодованием взорвался и главнокомандующий рыцарями Ваний:

– То-то и оно Валенс! – сфамильярничал командир, однако столь грубая поддержка короля не по сану, а по имени никем даже не была замечена, так как складывающаяся обстановка выдавалась для внимания каждого куда более приоритетней, нежели формальные тонкости при разговоре. – Где это видано, чтобы совсем зелёного, вот только прошедшего инициацию рыцаря отправляли в столь опасную вылазку?! Я и слышать не желаю о том, чтобы отсылать Дивайда в тот иссушенный ад!

Но столичный

префект был не уговариваем, ибо знал, что не избавься он от отребья Дивайнов, все его теократические мечты можно будет смело завернуть и бросить в мусорный бак. С этим внутренним положением он продолжил противиться идти на попятную с Девятым королём и Ванием:

– Таков удел этого мужа и это не обсуждается! Боги неспроста наделили его тем, чего лишены столь многие. Дивайд, сын рода Дивайнов, ты лучше всех обучился обуздывать то, что пускает многих на тёмные тропы Калиго. И вы, слушающие, не смеете отрицать, что такого рода сопротивляемость, как у юного принца, нужна нам в нынешнюю эпоху ничуть не меньше. Но я спрошу вас: многие ли из нас смогли достичь в овладении собой тех высот, как молодой Дивайд? То-то и оно братья мои, что в ближайшее время, лучшей кандидатуры для столь опасного похода нам не сыскать. В крайнем случае, каждому потребовалось бы прожидать те же восемнадцать лет, чтобы научиться верно использовать вскипевшую в нас искомость. Поэтому грех растрачивать столь специфическую особенность Дивайда на мирские занятия в Столице и в прилегаемых к ней областях. А ежели он не найдёт должного применения своим навыкам, не будет ли с нашей стороны страшнейшим невежеством, держать в загоне так и рвущегося на волю жеребца?

Тут уж не вытерпел и сам подсудимый. Перекрикивания о предназначении его судьбы, решении отправить или оставить под крылышком столичной обители – в один момент, всё это накипело до той критической точки, когда терпеть эту игру в перетягивание каната стало уже невмоготу и Дивайд сам принялся разворачивать ситуацию, как ему того хотелось:

– Имею ли и я право высказаться на сей счёт? Благодарю! Я… – тут Ваний, Валенс и ряд товарищей, что близки к Дивайду по духу, затаили дыхание, ожидая, что наконец таки, все их споры будут окончены и последнее слово самого обрекаемого должно будет расставить все точки, однако, вышедшее из уст принца оказалось далеко не тем, чего от него ожидали его приближённые, – с радостью приму ваш приказ, досточтимый!

Глаза у всех стражников повылезали из орбит, дюжина королей вся насупилась, а Ваний… Ах, бедный и несчастный Ваний! Он до того раскраснелся, что не только лицо, но казалось всё его тело покрылось багровой плёнкой возмущения и подобно вулкану, сдерживающему в себе магму на протяжении тысячелетий, он разошёлся пылким фейерверком:

– ТЫ СДУРЕЛ?! Мальчишка, ты хоть знаешь на какое дело тебя отсылают? Это не journey, мой хороший, а самый настоящий trip!¹⁸ Делай, что хочешь, но я тебя туда ни за что не отпущу.

– Не вам это решать! – оскорблённо противился Дивайд. – Эту миссию отводят мне, а значит, только я в праве решать… Нет, имею честь лишь принять, не смея даже отказываться. Не в этом ли выпавший рыцарству жребий, что каким-бы трудным не было поручаемое воину задание, он обязуется принять то без сомнений и с воодушевлением пойти громить недругов Столицы? Вы, дорогие мне брат и друг, питаемы сейчас личными мотивами, когда как я кажется единственный, кто не позабыл нашего кредо: «Nil timendum est!»

– «NIL TIMENDUM EST!» – хорально взревели присутствующие.

На том вроде-бы и порешили, что Дивайду из рода Дивайнов было присуждено со дня на день отправиться в своё первое рыцарское странствие. Однако, обошлось не без эксцессов. Главнокомандующий Ваний, поймав на себе молящие глаза Валенса сообразил, чего от него ожидал Девятый. Откликнулся он, собственно, даже не по прошению Валенса, а уже по своему желанию – самолично проследить за юным сибаритом, чтобы тот не натворил глупостей. Как говорится, от всякой глупости и смерть не далека. Поэтому подстраховка неопытности Дивайда скорее превращались в защиту от ранней кончины, воплощением которой вызвался стать Ваний.