История одного Человека
Шрифт:
Каждому архонту было предписано привести от себя по одному однокровнику и чем ближе тот окажется, тем на более влиятельную помощь можно было бы рассчитывать. Одному из королей указали посетить близлежащую параллелей на северо-западе и наведаться в располагавшиеся там барские покои. Вызванным на это дело оказался Девятый король – Валенс. Это был особенный избранник, так как в отличии от одиннадцати своих коллег, он был самым молодым, отроду лишь пятнадцати лет, однако ни умом, ни силой никому не уступал. Тело его уже было не подростковым, ростом он выходил под метр и восемьдесят сантиметров, а сама физиология организма опережала его физический возраст на десяток лет, от чего никаких эмоциональных терзаний, периодов созревания и прочих, свойственных отрочеству парадоксов, было попросту не обнаружить.
И подобно одиннадцати
I. Те, кто зовутся принцами
История старшего принца
В некоторых местах, по небу неторопливо текли облачные странники. Погожая безветренность и полная луна отливали в своём сплетении лучащиеся потоки лазуритового оттенка. Свет ниспадал на один из дворцовых парапетов, у малахитовой балюстрады которого возвышалась обнажённая фигура. Чёрные локоны ниспадали до плеч и неторопливо покачивались в такт ветренным позывам, голубые глазницы зорко всматривались в горизонт, а строгая очерченность лица придавала всему внешнему виду образ вкрадчиво мыслящего стратега. То был не то муж, не то юноша, не то отрок, словом, грудь его вздымалась от неопределённости, а скатывающиеся по голому торсу капельки пота были полны саспенса. Но эта возрастная несуразица не мешала юноше пресыщаться мирским благам, в том числе и теми, которые вновь подзывали его на очередной скачок в мир экстаза и эйфорической услады.
* * *
– Повелитель, – звучал протяжный женский голосок, – не должно вам издеваться над и так страждущей услады жертвой; если уж решились, извольте довершить начатые пытки, – всё тем же мурлыкающим тоном закончила лежащая в покоях красавица.
Перси её вздымаются в такт с моим дыханием, а в чреслах и кистях бьёт судорожная дрожь, отдающая почёт экстатическому давлению. До чего же сильно чувство, что Канис – таково было имя царской совратительницы – это не кто-то посторонний, а я сам, моя давным-давно потерянная частичка, без которой я всю свою жизнь чувствовал себя опустошённым. А теперь…
– Вале-е-е-нс, – протянул голос из спальни.
Ах, этот ненасытный зверь! И откуда у неё столь дикий голод? Ни одной из моих партнёрш доселе ещё не удавалось удовлетворять меня так блаженно. Те как-будто просто были не в состоянии напитать мою жизнь столь колдовским трепетом, как это делает Канис. Я чувствую… Нет, проникаю в её мысли, а она в мои. Наше соитие происходит не только физически, но и ментально. Это ли любовь, аль действие какого-то приворота… В пекло! Коль приятен момент – возьму от него всё без остатка, а что дальше, там уж и посмотрим.
Мужская персона перепархнула через балконные перила и вернулась в ложе к своей леди. Глаза её блистали глубоким серым отпечатком, губы по краям свивались в ехидно приподнятую улыбку, а густые пряди серебристого отблеска уже раскинулись на подушке и то поднимались, то вновь опадали под забившую свой гомон, рапсодию ночного совокупления.
Наутро, кожа её казалось стала глаже, а личико ещё милее. Мне льстила её внешность, как будто каждый её жест, даже крохотное движение были отлиты в форму, которая видится мне не просто идеальной, но богоподобной. Никогда ещё я не встречал такой девы, которая была бы словно выкроена только для меня одного и никого другого. Испытание ли это, пытается ли Великий проверить мою веру? Нет, уж слишком оплошно Ему заниматься такими мелочными проверками, особенно когда у нас такая неразбериха с этим деревцем. И кстати о нём… Пора бы уж в путь отправляться, да весточку
– Значит покидать свою леди при первых лучах солнца – это прерогатива всех королей или только тебя одного? – проворковала дремавшая в своём лоне краса. – Может быть задержишься ещё ненадолго, ведь не убудет же у твоих царских собратьев, если ты побудешь со мной ещё немного? – всё зазывала на свой сладострастный одр сексуальная сирена, но потянув вожделенного партнёра за кисть, приглашая разделить с ней полноту услады, вместо эйфорического всплеска она получает самую что ни на есть королевскую пощёчину.
– Да будем же и меру знать, блудница непокорная! – звучным гласом выместил из своей широкой груди юноша и был таков, что сразу же отправился в умывальню.
И вот, снова это оно, – умывая покрасневшее от гнева лицо и стоя перед зеркалом, Валенс всматривается в отражение. Он пытается усмотреть в нём былую хладность, но, к сожалению, королевское выражение так и продолжает пылать разбушевавшимися чувствами. – Несдержанность, импульсивность, да… Проклятие, разве не жил я последние три дня только ради мига, когда возлягу вместе с Канис?… Не хорошо, очень нехорошо. Выдержка слабеет, все остальные события, кроме соития с этой чертовкой не стоят и гроша, а сама мысль – ах, моё мышление – едва ли действует тогда, когда мне это действительно нужно. Весь мой психический мир расшатан, ходит увальнем и стал столь неуклюжим, что управлять им всё равно, что постараться сравниться в своём могуществе с богами. А нужно ли мне такое равенство? Само собой и задумываться об этом не стоит, но вот… Что же всё-таки до внутреннего разлада – чёрт его знает, не отвечу. Нравятся мне эти рассуждения. Они помогают, смиряют, успокаивают. Отличные порой советы вылетают из уст Септимо3. Если мои лишние возбуждения и впрямь возможно урезонить этими солилоквиями, то пока не буду ими пренебрегать, стану гогочущим что-то про себя говоруном, может и верну былую ясность осознания.
* * *
– Прошу вас помнить, чтобы вы не ошибались в выборе своей судьбы и не отправлялись туда, куда вам не следует. Помните, Великий защищает нас от греха только здесь, в центре мироздания – Рубедо4, а те, кто поодаль от верховного града, они, по словам телетов премудрой Гелио, становятся всё более дикими и менее человечными, поэтому мы вас всячески предостерегаем от посещения каких-бы то ни было удалённых уголков, так как в случае вашей пропажи, мы не ручаемся за организацию вашего поиска, ибо вы ослушались Великого, а ослушание есть грех, который уже не терпит пересмотра. Будучи заклеймёнными ослушниками, вас немедленно высылают из центральной части и переправляют туда, откуда не возвращаются. Благодарим вас за внимание, – закончил свою поучительную браваду оратор на балконе и поток вокзальных билетников продолжил струиться каждый к своей станции. Под вывеской Рубедо – Альбедо начиналась посадка и на нём же, в вагоне, отведённом королевским чинам расположился Валенс – Девятый из королей и самый юный из приближённых к Великому. На его плечи выпало задание, собрать королевских родичей из самых близких к центру районов, так называемых, поселений Альбедо. И так совпало, что прочёсывать северо-западную границу Альбедо приказали ещё и Четвёртому из Двенадцати царевичей – Квату.
– Будь спокоен, все мы через это проходим. Хоть я на дюжину лет и постарше буду, всё же помню, как и меня будоражила юношеская плоть, – наставлял своим сладким баритоном Кват. Это был дородного склада и небольшого роста настропаленный пэр. Он обладал непротиворечивым характером и не скрывал своей королевской родословной, тем самым беря посредством своих регалий абсолютно все блага, какими его осыпало подчиняющееся ему общество. Самонадеянности ему также было не занимать, так как из-за своей – как ему это представлялось – обожествлённости, он возомнил, что стоит выше даже тех, кто покрывают его возрастом и опытом блистают куда понасыщеннее. Но было ли Четвёртому до всего этого дела – нет. И от своей праздности, Кват всё продолжал опутывать Валенса своими воспитательными вокабулами. – В одно время я даже был готов растерзать себя, специально нанести себе какую-то рану, чтобы потом, посматривая на кровоточащую ссадину напоминать, что всем необходимым я уже обладаю и незачем рваться к каким-то желаниям, навеянным развратом молодой крови. С одной стороны, так и хотелось пропеть: