История одного эльфа
Шрифт:
Он ткнул пальцем в один из синяков, и я вздрогнул. Больно же!
– Он один стоял против трех десятков, – объяснил орк. – Их отряд налетел на нас, отбил полон и умчался. А он остался прикрывать отход. Если бы не катапульты, его бы ни в жизнь не взяли.
– Так это следы от камней? – Человек стал внимательно меня осматривать. – Хм…
Неожиданно наши глаза встретились. Какое-то время мы молча смотрели друг на друга.
– Хм… – повторил человек, отходя.
После его ухода прошло не так уж много времени. Я даже не успел снова погрузиться с головой
Вернулся человек. С ним были еще люди и орки. Одного я запомнил – именно он только что рассказывал представителю людского племени о моих «подвигах».
– Эй, ты! – Меня ткнули палкой под ребро. – Не хочешь ничего сказать?
Я поднял голову, посмотрел ему в глаза. Очень захотелось плюнуть, но во рту давно уже пересохло, и я только обжег его взглядом.
– Благодари своих духов, что у Верховного Паладайна хорошее настроение и за тебя предложили достойную цену, светловолосый, – промолвил орк. – Так вы правда готовы выложить за него пятьдесят серебряных монет?
– Пятьдесят полновесных серебряных монет, – закивал человек. – Хотя, надо признать, экземпляр в плохом состоянии. Синяки сойдут еще очень не скоро, товарный вид будет потерян, а это всегда убытки. Мне придется его содержать в отличных условиях, потратить средства на лечение и восстановление, а это значит, поднять его цену, чтобы компенсировать затраты. А покупатель очень не любит, когда товар дорого стоит! Есть вероятность, что я буду торговать себе в убыток. Его красная цена – тридцать серебряных монет, ну самое большее – тридцать пять. Пятьдесят я даю только из уважения к Верховному Паладайну!
– Тогда забирайте его!
На моих глазах человек и орк ударили по рукам, после чего из рук в руки перешел небольшой, сочно звякнувший мешочек.
– Здесь ровно пятьсот пятьдесят серебряных монет, за всю партию товара, – сказал торговец. – Будете пересчитывать?
– Нет, я верю вам.
– И все-таки пересчитайте. Деньги любят счет! А вы, – человек махнул своим помощникам, – отвязывайте пока этого.
Четверо дюжих мужчин, мускулатура которых могла сравниться с мускулами многих орков-воинов, подошли к столбу, возле которого стоял я. И только после того, как их руки коснулись моей кожи, я понял, что это не сон. Меня продали в рабство! Человеку!
Обоз работорговца состоял из четырех подвод, на которые установили клетки. Но между этими подводами были натянуты две длинные цепи, к звеньям которых крепились цепи потоньше, с ошейниками. Каждый ошейник предназначался для одного раба, и часть из них уже была занята. Рабы – мужчины, женщины, подростки обоего пола – сидели или лежали на земле, благо длина растянувшейся на траве цепи это позволяла. На одной цепи сидели только мужчины, на другой – только женщины. В двух клетках находились дети, слишком маленькие для ошейников. Они плакали, звали матерей, и те отзывались им, пытаясь успокоить.
Меня передернуло от зрелища горя и страданий. Три недели я делал все возможное для того, чтобы как можно меньше эльфов попало в рабство. Сколько жизней
– На колени! – прозвучал приказ.
Я к тому времени так устал стоять и с таким трудом добрался до обоза, что послушно рухнул на землю. Сухо щелкнул ошейник, замыкаясь на моем горле. Насколько я успел рассмотреть, у каждого ошейника имелся крошечный замочек, запирающийся на ключ. Так что открыть его самостоятельно не было возможности. Да я и не пытался. Едва меня оставили в покое, я растянулся на земле, ни о чем не думая и ничего не чувствуя. И лежал так, не реагируя на попытки других рабов разговорить меня, до тех пор, пока не услышал команду вставать. Защелкали кнуты, мы поднялись на ноги, и весь обоз тронулся в путь.
– Эй, ты, вставай!
Я, только-только присевший на землю отдохнуть после долгого перехода, поднял голову. Надо мной склонились два надсмотрщика-человека. Один из них держал ошейник и прикрепленные к нему короткой цепочкой наручники.
– Вставай! Хозяин зовет!
Кнут щелкнул, больно зацепив по бедру. Пришлось повиноваться. Меня сняли с общей цепи, надели ошейник, замкнули на запястьях наручники. Длина цепочки не позволяла опустить руки вдоль тела.
– Пошел!
Мы остановились на привал в конце дня. Все это время шли пешком, волочась за едущей впереди подводой. На ней не стояло клетки, зато были сложены дорожные припасы. Сейчас их поснимали и разбили палатку для торговца. Возле нее на двух кострах что-то готовилось. Я, не евший уже два дня – о Покровители, неужели только позавчера я был на свободе? – невольно сглотнул слюну.
Меня подвели к палатке, разбитой для хозяина, и заставили шагнуть внутрь. Конвоир протиснулся следом, но работорговец, сидевший перед накрытым столом на складном стуле, махнул рукой:
– Можешь идти!
– Но, господин Родий, а вдруг он на вас бросится?
– Глупости, – отрезал тот, кого только что назвали господином Родием, – это же эльф, а не горный тролль!
Они перебросились еще парой фраз на человеческом языке. Не слишком хорошо зная его, я мог только предположить, о чем идет речь. Потом мой конвоир вышел, оставив меня наедине с человеком, сегодня днем купившим меня у орков.
– Что встал? – торговец ел и то и дело бросал на меня косые взгляды. – Садись!
Он указал на складной стульчик:
– Не бойся, не развалится! И не таких выдерживал!
Я продолжал стоять, не понимая, чем вызвана перемена в поведении торговца. Тот, видимо, догадался, что к чему, и встал, подходя ко мне.
– Родий! Я – Родий! – В доказательство он ткнул себя в грудь. – Не помнишь, Данкор?
Я в изумлении вытаращил на него глаза. Откуда этому торговцу эльфами известно мое имя?
– Не помнишь? – догадался он. – Но я не мог ошибиться. Ты – Данкор?
Торговец ткнул меня пальцем в грудь, и я кивнул, отводя глаза.