История одного гоблина. Два в одном
Шрифт:
На стук долго никто не открывал. Охранные заклинания на двери остались нетронутыми, но Гарба это совершенно не успокоило. Сняв ловушки, он толкнул тяжелую створку. В нос дохнуло тяжелым запахом перегара, смешанного с ароматом цветочных духов, каких-то благовоний и тухлятины. Дверь легко отворилась, явив взору храпящего на белоснежных простынях минотавра. Пират занимал добрую половину кровати: раскинув копыта и руки в разные стороны, он изображал гигантскую снежинку. Рядом никого не было.
Стоящий позади гоблина Михель осторожно отодвинул оторопевшего
– Нелюдно, – подтвердил монах.
– Будите минотавра и ищите потайные двери, – выглянул из-за спины Гарба темный эльф. – Можно еще за шнурочек осторожно подергать. Хотя лично мне кажется, что он тут для других целей повешен.
– Я почти уверен, что за него уже дергали, – сообщил Гарб, терзаемый смутными сомнениями.
Шаман подошел к кровати и похлопал минотавра по щеке.
– Вставай, соня!
Пират в ответ замычал нечто невразумительное и попытался повернуться на бок. На морде было написано, как ему сейчас паскудно.
– Хорош изображать умирающего лебедя! – не сдавался ловец духов. – Мне тоже плохо.
Сделав еще несколько попыток, Гарб вопросительно посмотрел на троу.
– Не так надо, – широко улыбнулся Адинук, достал лютню и запел:
Собрал пират весь вольный сброд, э-хей, э-хей!
Решил отправиться в поход, э-хей, э-хей!
Он был и молод, и горяч,
И не боялся неудач.
И прозвали парня Каввель - морской палач.
Его клинок врагов разил, э-хей, э-хей!
Любых отчаянных верзил, э-хей, э-хей!
Он не страшился никого
И даже черта самого!
И однажды вздернул он брата своего.
В один погожий славный день, э-хей, э-хей!
Его фрегат накрыла тень, э-хей, э-хей!
Удача, вроде, белый флаг
Какой-то выкинул моряк.
Но сказала дама “Подите прочь, сопляк!”
Добыча в руки шла сама, э-хей, э-хей!
Хоть отвалилася корма, э-хей, э-хей!
Пират орал, что было сил:
У всех прощения просил,
Но грозный бог на него кару наложил.
О том услышал бес морской, э-хей, э-хей!
Завыл,
Раздался очень жуткий скрип,
И тот пират на дне погиб.
Теперь никто не знает, где он кормит рыб.
С первым куплетом минотавр беспокойно зашевелился. С последним заревел и резво вскочил на ноги, едва не задев рогами не слишком высокий потолок.
– Якорь тебе в глотку! – застонал он, спустя мгновение скорчившись на полу и обхватив голову руками. – Не так все было.
– Не придирайся, – слегка поклонился троу, – это художественная обработка.
– Помнишь хоть что-то? – потрогал его за плечо Гарб.
– Помню! – страдальческое выражение на морде пирата на мгновение сменилось удивленным. – Я сон видел, вещий!
Гоблин припомнил свое состояние и посочувствовал Каввелю. Минотавр, похоже, тоже рискнул попробовать шеольный напиток.
– Поделишься? – полюбопытствовал Михель, простукивающий стены в поисках потайных ходов.
Пират, тяжело пыхтя, поднялся и фыркнул.
– Мне явился Торгарон, бог минотавров. Говорил, что дни мои сочтены и до превращения осталось мало времени. Спрашивал, что я собираюсь делать.
– А ты что? – осторожно поинтересовался гоблин.
– Что я? – переспросил Каввель. – Я чуть не бил себя копытом в грудь и клялся помогать тебе. Мы же выберемся из этой проклятой Бездны и освободим твою богиню? Да, капитан? – чуть не плача спросил могучий минотавр.
На его бычьей морде отражались все муки Ада.
– Ты ведь тоже клялся, что поможешь мне!
Видя отчаяние друга, Гарб не нашел ничего лучше, чем похлопать его по плечу. Зная, как рогатые гиганты относятся к обещаниям и клятвам, гоблин немного опасался, как может повести себя Каввель, если ему вдруг покажется, что Гарб собирается промедлить.
– Все будет хорошо. Видение посещало и меня.
– Кстати, о видениях. Мне привиделось, или у нас недостача в экипаже? – пират понемногу начал приходить в норму и сразу заметил неладное.
– Да, – коротко ответил Михель и издал торжествующий клич: стена в изголовье кровати отозвалось гулким глухим звуком.
– Как примитивно, – нахмурился Адинук, знающий толк в шпионаже. – Как-то даже слишком просто, как… отобрать ястреба у муравья.
– Не открывается, – разочарованно протянул Михель.
– Ну-ка подвинься, салага! – подошел Каввель, повернулся к стене спиной и со всей силы двинул по ней копытом.
Кусочки штукатурки брызнули во все стороны, обнажая багровую кирпичную кладку. Еще один удар пробил в стене дыру, а третий и четвертый расширили ее достаточно, чтобы можно было пролезть. В проломе царил непроглядный сумрак. Каввель запустил молнии на своей секире и попытался осветить ей пространство внутри. Темнота не рассеялась, зато сразу послышался приглушенный звук торопливо удаляющихся шагов.