История одного гоблина. Два в одном

Болотов Андрей Тимофеевич

Большинство из дьяволов могло бы сойти за высокорослых эльфов, если бы не рожки, темные глаза с вариациями от обсидианового-черного до темно-серого и инфернальные черты лица, неуловимым образом портящие их миловидность.

– Можно Муфад’ала об этом спросить, – сказал Бурбалка. – Их же считают падшими селестиалами, а некоторые даже богами, лишенными могущества. Наверное, они и облик со времен падения не сильно изменили. Вот пууты – дело другое.

– К-к-стати, о М-м-муфад’але, – слегка заикаясь от волнения, произнес Михель. – Это не

он т-т-там внизу?

Все дружно перевели взгляды на пленников и обомлели. Действительно, в толпе обреченных на уничтожение стоял, затравленно озираясь, старый знакомец. Он также поднял глаза кверху и разглядел в ложе компаньонов.

– Спасите меня, ради всего нечестивого! – услышал каждый в своей голове голос жахани, который в этот момент молитвенно сложил руки и протянул их в сторону смертных.

Странные жесты раба не ускользнули от внимания охраны, состоящей из импов, которая легонько, чтобы не попортить шкуру раньше времени, потыкала в возмутителя спокойствия длинными копьями. В свою очередь это привлекло внимание Хиенны. Когда она увидела Муфад’ала неподалеку от себя, ее лицо исказилось гневом. Зрители смекнули, что назревает преждевременная драка между наследницами, и притихли.

– Когда я стану королевой, – процедила Хиенна сквозь зубы, – надо будет принять какой-нибудь дурацкий закон и заставить тебя его соблюдать, чтобы ты больше не лазила по чужим спальням!

Компаньоны на трибуне физически не должны были услышать эту реплику, произнесенную так далеко от них, но все же услышали, как и большая часть зрителей. Надо отдать пуутским строителям должное: акустика в чаше арены была просто изумительной. Не иначе для того, чтобы никто не упустил ни малейшей подробности.

– Не когда, а если, дорогая родственница, – не менее недружелюбно ответила Мерилит с гадкой усмешкой. – Думала, простого заклинания будет достаточно, чтобы спрятать от меня мою добычу?

– На нем мой ошейник, – парировала Хиенна. – Теперь это мой раб!

– Вот и прекрасно, – притворно согласилась Мерилит. – Значит, тебе и кнут в холеные ручки. Снеси ему голову, и у тебя сразу будет фора в одного мара.

Громко зааплодировала ложа, в которой сидели приспешники дочери Меридианы.

Остальные зрители не разделили восторга: местные обычаи велели уважать право собственности, а только что выяснилось, что старшая наследница вытерла о них ноги. Угроза Хиенны тоже вызвала бурю эмоций. Само слово «закон» показалось зрителям омерзительным, но изощренность наказания для родной сестры большинству пришлась по вкусу. Публика начала перешептываться, обсуждая услышанное. Несколько сотен тысяч демонических шепотков одновременно пробирали до мороза по коже.

– Что же ты медлишь, сестрица? – продолжила саркастически подначивать Мерилит. – Нам его жалко? Ах, да. Мы же всегда были слишком добренькими. Лучше отдай трон мне, забирай своих лакеев, рабов – кого хочешь – и проваливай из Рахэн-ди, как уже однажды сделала.

Хиенна стояла, стиснув в кулаке

кнут. Она казалась сжатой гномьей пружиной, готовой полностью развернуться и обрушиться на врагов всей своей мощью. Кнут в ее руках вспыхнул и снова погас. Пуута обернулась к своей ложе в поисках поддержки. Ее глаза встретились с молящими взглядами компаньонов.

– Не надо, – прошептал одними губами Гарб, сжимая в лапах посох.

– Ради дружбы, – выкрикнул Антонио, испугавшись собственной смелости.

– Ради себя, – громко добавил Адинук.

– Ради нас, – оскалил клыки Аггрх.

– Поступи правильно, – послал воздушный поцелуй Михель.

Хиенна отвернулась и посмотрела на кучку дрожащих маров.

– Извините, что прерываю нелегкий моральный выбор, моя госпожа, – раздался у нее в голове голос Муфад’ала, – но вынужден напомнить, что я еще могу понадобиться вам для решения некоторых насущных проблем.

Вторая наследница озорно тряхнула гривой рыжих волос и повернулась к сестре.

– Раб, ты свободен, – смакуя каждое слово, сказала она, не глядя на Муфад’ала, и щелкнула пальцами правой руки.

Кольцо на шее мара тускло мигнуло и открылось с тихим щелчком, прозвучавшим на все ристалище громче удара в набат. Первым движением дьявол сорвал и отбросил от себя подальше ненавистный символ рабства, а вторым открыл портал, шагнул в него и был таков.

– Что ты натворила, идиотка?! – завопила Мерилит, хватаясь за голову. – Он теперь знает расположение этого слоя.

– Это вряд ли, – улыбнулась рыжеволосая. – Рахэн-ди стирает память всем, кто его покидает не через главный выход.

В толпе зрителей началось движение. Некоторые начали выкрикивать оскорбления в сторону Хиенны, но большая часть захлопала в ладоши или щупальца, громко шлепая присосками, посчитав произошедшее тактической хитростью.

Хиенна не стала разочаровывать поклонников, невинно улыбнулась, и взмахнула вспыхнувшим кнутом. Хлесткий удар разом обезглавил двоих пленников. Их головы еще падали, а Мерилит уже вышла из ступора и взмахнула своим оружием, стараясь догнать сестру в страшном состязании. Пленники заверещали и попытались отсрочить неизбежное, уворачиваясь от кнутов. Однако пылающие наконечники настигали одного из несчастных при каждом взмахе. Бедняги не могли вырваться за границы, очерченные смертоносными копьями стражи, и гибли один за другим.

Михель разочарованно отвернулся, не в силах смотреть на хладнокровное истребление жахани. Аггрх напротив с большим интересом следил за происходящим. Остальные наблюдали с разной степенью равнодушия.

Лишь Гарб в целом поддерживал монаха, вспомнив о доброте и милосердии своей богини. С другой стороны, его гоблинская натура давала о себе знать. Шаман внезапно испытал странное приятное чувство, находясь в безопасности и глядя при этом на страдания чужаков.

– Так нельзя! – напомнил он себе, но чувство не только никуда не делось, но и попыталось стать сильнее.