История Первой мировой войны
Шрифт:
До своего назначения на должность командарма генерал Д. П. Парский довольно успешно командовал Гренадерским корпусом, приняв его от генерала А. Н. Куропаткина, в начале 1916 года назначенного главнокомандующим армиями Северного фронта. Впрочем, командование армией (с июня 1917 года) для генерала Парского было омрачено сдачей Икскюльского плацдарма 14 июля по приказу штаба фронта. Теперь же на его плечи была возложена непосредственная оборона Риги.
Русское расположение частей 12-й армии: 21-й армейский корпус генерала Н. П. Сапожникова располагался на правом берегу реки Западная Двина: от стыка с 5-й армией до рубежа Икскюль – Борземюнде. После этого рубежа начинался собственно рижский плацдарм: тридцать – тридцать пять километров в глубину к западу от Риги и двадцать пять – тридцать километров от побережья Рижского залива до немецких позиций под Борземюнде. От крайней юго-западной точки плацдарма русским оставалось всего двадцать километров до Митавы, которых так и не смог преодолеть
На самом плацдарме располагались части 2-го Сибирского (генерал В. Ф. Новицкий), 6-го Сибирского (генерал Ф. Н. Васильев) и 43-го армейского (генерал В. Г. Болдырев) корпусов плюс две кавалерийские дивизии. Незадолго до наступления немцев в 12-ю армию была переброшена 38-я пехотная дивизия генерала Л. Л. Байкова, которая являлась «одной из самых надежных на Северном фронте». Такое насыщение плацдарма войсками заключало в себе цель удержания Риги любой ценой.
Войска 43-го армейского корпуса также прикрывали и икскюльское направление, которое, после сдачи Икскюльского плацдарма, стало реальной угрозой для фронта 12-й армии, поэтому они были усилены латышской стрелковой бригадой. Крайний южный фланг армии закрывался частями 21-го армейского корпуса генерала В. П. Троянова, входившего в состав соседней 5-й армии генерала Ю. Н. Данилова. Резервы 12-й армии составляли: четыре пехотные и одна кавалерийская дивизии, а также две латышские бригады. Резервы стояли в тылу наиболее угрожаемого участка – Икскюля, то есть в тылах 43-го армейского и 2-го Сибирского корпусов.
Впрочем, относительно боевой ценности латышских стрелковых бригад не стоило обольщаться. В этот период латыши окончательно стали на позицию борьбы и с немцами, и с русскими. Если корни ненависти к немцам крылись в многовековой оккупации Латвии германскими рыцарскими орденами, да и затем помещичий слой Прибалтики состоял из немцев, то неприязнь к русским в самых широких масштабах выявилась в период Первой русской революции 1905-1907 годов.
Именно тогда для подавления крестьянского движения в качестве карателей использовалась армия, как известно, в львиной своей доле комплектовавшаяся из русских. Да и защищали русские солдаты немецких помещиков. Те же чувства испытывала и латышская интеллигенция. Ничуть не странно, что 1 ноября комкор-14 генерал А. П. фон Будберг записал в своем фронтовом дневнике: «Весьма неприятно известие, полученное от 12 армии, о том, что латышские части ушли по направлению к Петрограду. Эти части совсем обольшевичены, и вместе с тем хорошо организованы и снабжены, внутри по-своему дисциплинированы, не стесняются с нашими товарищами и могут дать петроградским большевикам серьезную помощь. Ведь Россия для них враг и в ее горе они видят свое спасение» [514] .
514
Архив русской революции. М., 1991 Т. 11-12. Т. 12. С. 238.
Действительно, 12 августа, всего за неделю до германского удара, в Риге произошло вооруженное столкновение между батальоном смерти штабс-капитана В. П. Егорова (38-я пехотная дивизия), с одной стороны, и латышскими стрелками и рабочими города – с другой. С обеих сторон имелись убитые и раненые. В результате командарм-12 распорядился вывести ударников из Риги [515] . О каком «боевом братстве» частей можно тут говорить? О какой взаимопомощи перед лицом неприятеля? С другой стороны, латышский исследователь Э. Екабсон считает, что в Рижской оборонительной операции роль латышских бригад была выдающейся: «…в ходе боев за Ригу латышские стрелки фактически спасли от уничтожения всю 12-ю армию, позволив ей выйти из города» [516] .
515
Военная быль, 1996, № 8 (137). С. 29.
516
См.: Последняя война Российской империи. М., 2006. С. 224.
Логически подразумевалось, что любое наступление на рижском направлении будет вестись на плацдарм, после чего обороняющиеся будут постепенно оттеснены к Риге. Но состояние русских войск давало возможность для более дерзкого планирования. Поэтому штаб германской 8-й армии принял решение о форсировании Западной Двины на участке Огер – Борземюнде (как раз с бывшего русского Икскюльского плацдарма) и перехват отступления основной массы войск русской 12-й армии к Риге. Таким образом, сибирские корпуса оказывались в «мешке», после чего русская 12-я армия фактически переставала бы существовать как боевая единица. Такой отчаянный план никогда бы не мог быть принят до революции, теперь же немцы могли быть
Русская разведка своевременно вскрыла немецкие приготовления у Борземюнде. Но командование не поверило сведениям разведки о накоплении мостового материала выше Риги по течению Западной Двины. Командарм-12 был твердо уверен в атаке противника на южный участок рижского тет-де-пона. За что и поплатился последующим тяжелым поражением.
Германское командование не желало рисковать напрасной кровью своих солдат: в 1917 году ряд наиболее сохранившихся дивизий приходилось перебрасывать на различные участки фронта, дабы иметь маневренный резерв (или ударную группу) для ведения операций. Русская артиллерия не было столь разложена, как пехота, а потому требовалось соблюсти максимальные требования предосторожности, невзирая на плачевное состояние разлагавшейся под ударами революции русской Действующей армии. Так что ради соблюдения секретности германские ударные дивизии заняли исходное положение лишь в ночь накануне атаки. Противник сосредоточил в своих руках и общее техническое превосходство. В период Рижской оборонительной операции 8-я германская армия имела около 2 000 пулеметов на 60 000 чел., русская 12-я армия – 1 943 пулемета на 160 000 человек [517] .
517
Федосеев С. Л. Пулеметы русской армии в бою. М., 2008. С. 171.
Артиллерийская подготовка началась в четыре часа утра ударами химическими снарядами, чтобы внести в русские ряды панику, а заодно и для нейтрализации русской артиллерии. В шесть часов германские батареи перенесли массированный огонь на пехотные позиции русских, а уже в восемь часов сорок минут утра германская пехота пошла в атаку, приступив к форсированию Западной Двины. Г. Брухмюллер говорит: «Участок прорыва лежал на правом берегу Двины между островом Золен и наиболее выдающейся к северу частью изгиба реки Двины, к западу от острова Шеерен. Неприятельская укрепленная позиция состояла из двух укрепленных полос, из которых одна пролегала по песчаным холмам на самом берегу реки и состояла большей частью из четырех линий окопов. Другая была расположена на довольно большом – три километра и больше – расстоянии от первой, на лесистых холмах и состояла почти всюду из двух линий окопов. Местность между обеими позициями представляла собой отчасти поросшую лесом, местами покрытую лугами, частью же – болотистую низину. Остров Боркум был также занят неприятелем» [518] .
518
Брухмюллер Г. Германская артиллерия во время прорывов в мировой войне. М., 1923. С. 121.
На рассвете 19 августа, под ураганный огонь своих батарей (артиллерия в 628 орудий и 550 тяжелых и средних минометов на ударном участке была объединена под командованием одного из лучших немецких артиллеристов – генерала Г. Брухмюллера), 11-й германский корпус генерала В. Кюне форсировал Западную Двину. В ударную группировку вошли 2-я гвардейская, 14-я пехотная баварская, 19-я резервная дивизии. Потери оборонявшихся русских войск, чья оборона была раздавлена тяжелыми гаубицами и химическими снарядами, были громадны. Так, из числа бойцов 742-го пехотного полка уцелело не более десяти процентов личного состава.
Первоначально немцы переправлялись на понтонах, а затем построили три постоянных моста (длина мостов – до 350 метров), по одному на каждую ударную дивизию. Форсировав реку, неприятель одним ударом отбросил 43-й армейский корпус русских от реки. Громадную помощь переправлявшимся германским дивизиям оказывали тяжелые минометы. Как писал тот же Брухмюллер, «снабжение минометами должно было быть очень мощнымё так как для переправы представлялось необходимым полное уничтожение всех оборонительных сооружений расположенной по берегу Двины первой укрепленной полосы противника. Для этого минометы должны были оказать действительную поддержку далеко не многочисленным батареям».
Все переправлявшиеся войска тут же начинали движение влево, к северу, чтобы взять рижский плацдарм в клещи. Е. З. Барсуков впоследствии писал, что «во время самой переправы немецкие батареи вели заградительный огонь и обстреливали русские батареи химическими снарядами, а некоторые батареи тяжелых гаубиц стреляли дымовыми снарядами с целью образования дымовой завесы. Русская артиллерия, ввиду непрекращающегося сильного обстрела химическими снарядами, оказалась не в состоянии ни достаточно интенсивно отвечать на огонь неприятельской артиллерии, ни обстреливать наступающую пехоту противника» [519] .
519
Барсуков Е. З. Русская артиллерия в мировую войну. М., 1940. Т. 2. С. 193.