История Первой мировой войны
Шрифт:
Как ни странно, число собственно членов партии большевиков на фронте было невелико, однако именно за ними шли целые корпуса и армии. Окопавшиеся в корпусных и армейских комитетах эсеры ничего не могли противопоставить набиравшей обороты после августовского поражения генерала Корнилова большевизации армии. Цифры (наверняка завышенные), отражающие присутствие членов партии РСДРП(б) на фронте, и в самом деле очень малы:
– Западный фронт – 21 463 члена партии и 27 231 сочувствующий;
– Северный фронт с Финляндией и Балтийским флотом – более 13 000 членов партии;
– Юго-Западный фронт – 7064 члена партии и 12 000 сочувствующих;
– Румынский фронт – 7000 членов партии [539] .
В целом – не более пятидесяти
539
Голуб П. А. Партия, армия и революция. М., 1967. С. 179.
Пока большевики готовили к захвату власти Красную Гвардию, моряков Кронштадта и солдат Петроградского гарнизона, Временное правительство само совершало все необходимые шаги для собственного падения. Печать обвиняла правительственные круги в косности, негибкости, нежелании идти на немедленные уступки, чтобы выправить положение. Газета «Новое время» писала 22 сентября: «Правительство погубило армию и превратило революцию в голодные и пьяные бунты, погромы и самосуды». А орган перешедшего под контроль большевиков Петроградского Совета «Рабочий и солдат» вел открытую антивоенную кампанию: «Только в немедленном перемирии на всех фронтах наше общее спасение. Война губит нас».
Осенью 1917 года Действующая армия переставала быть армией как таковой. Целые войсковые части двигались в тыл, совершая грабежи и насилия. Генерал Н. Г Володченко, ставший после корниловского выступления главнокомандующим армиями Юго-Западного фронта, 2 октября в панике телеграфировал А. Ф. Керенскому, что 2-й гвардейский корпус ушел в тыл, устраивая по пути погромы в Подольской губернии.
Притом совершенно одуревшие от революции солдаты успешно сопротивлялись частям, посланным на усмирение. О том же в Министерство внутренних дел докладывал лифляндский губернский комиссар: «Грабежи, захваты чужого имущества и прочие насилия в Лифляндской губернии производятся, главным образом, шайками дезертиров и отдельными войсковыми частями, борьба с которыми со стороны гражданских властей крайне трудна. На мои неоднократные просьбы, обращенные к штабам фронта и армии, только теперь последовало распоряжение командующего 12-й армией о размещении по губернии войск для борьбы с бесчинствами солдат» [540] .
540
ГАРФ. Ф. 1807. Оп. 1. Д. 487. Л. 1-4; ф. 1788. Оп. 2. Д. 73. Л. 8.
Войска отказывались от дальнейшего продолжения военных действий и угрожали бросить фронт. Так, комитет 2-го Кавказского стрелкового полка сообщал в октябре: «Дальше войну вести не можем, так как каждый день войны ведет Россию к гибели, поэтому четвертую зиму в окопах сидеть не будем, и требуем начать немедленно переговоры о мире». На фронте повсеместно распространялось братание, поощряемое германскими офицерами. Особенно в этом, судя по донесениям в Ставку, отличались Западный фронт и Особая армия: солдаты считали, что «для России фактически война уже закончилась». При этом логика солдат была довольно простой: «О мире у Керенского одни слова. На деле Керенский ведет переговоры с генералитетом о зимней кампании. Выход у нас один – поддержать большевиков» [541] .
541
РГВИА. Ф. 2003. Оп. 1. Д. 1507. Л. 72-78; Октябрь на фронте. М., 1967. С. 204.
Таким образом, Временное правительство и лично А. Ф. Керенский, доведшие страну и армию до полного развала, не желали сделать и следующие
Как и император Николай II накануне Февраля, «временщики» колебались перед Октябрем, не желая идти до конца в своих реформах. Что удивляться поэтому, если власть сама упала в руки большевиков – раз ни одна социальная сила к октябрю 1917 года не желала идти за Временным правительством.
Крупная буржуазия желала удушить рабочее движение «костлявой рукой голода», по выражению олигарха Рябушинского, тем самым, по сути, только подталкивая падение Временного правительства и перехват власти большевиками. Так кто же виноват в том, что начавшаяся пока еще в сравнительно мирной форме в Феврале 1917 года Красная Смута переросла в Гражданскую войну со всеми вытекающими отсюда последствиями?
А главной причиной того обстоятельства, что угроза Гражданской войны являлась несомненной, если не неотвратимой, являлась война. Именно проблема дальнейшего участия России в войне стала ключевой для дальнейшего развития страны по тому или иному пути: «Выход из войны к осени 1917 года оставался единственным шансом самосохранения России. Вопросы войны и мира экстренно пришлось бы решать любому общенациональному правительству, заинтересованному в выживании государства» [542] .
542
Чураков Д. О. Фабзавкомы и демобилизация: о влиянии войны на судьбы рабочего самоуправления // Россия в мировых войнах XX века. М.-Курск, 2002. С. 170.
Между тем немцы нанесли новый удар, намереваясь, «на всякий случай», если произойдет нечто непредвиденное и Россия все-таки не выйдет из войны, иметь превосходную базу для удара по русской столице. В ходе Моонзундской оборонительной операции 29 сентября – 7 октября противником были заняты Моонзундские острова, после чего Балтийский флот окончательно оказался запертым в Финском заливе. Исход Моонзундской операции и последующие намерения Временного правительства стали последней каплей на пути РСДРП(б) к власти.
Моонзундская оборонительная операция
Балтийское море со времен Петра I Великого представляло собой предмет особенного внимания российских императоров: именно здесь находились кратчайшие пути к столице Российской империи – Санкт-Петербургу. После присоединения к империи Прибалтики балтийский театр военных действий стал представлять собой ряд рубежей, для последовательного взлома которых вероятному противнику требовались значительные усилия.
Непосредственно перед Санкт-Петербургом простирался Финский залив, восточная часть которого перед самой столицей прикрывалась островом Котлин с мощнейшей военно-морской крепостью Кронштадт – главной базой русского Балтийского флота. Кронштадт был последним рубежом русской обороны на Балтике. Вход в Финский залив с запада, откуда только и мог вообще появиться враг, закрывался северным побережьем Эстонии (Эстляндии) на юге и полуостровом Ханко (русская Финляндия) с севера. Именно в Эстонии находилась еще одна база русского флота – Ревель (Таллин).
Но передовым рубежом русского морского присутствия на Балтике являлась Латвия с громадным городом-портом Рига в самом сердце Рижского залива. В войнах XVIII– XIX веков, когда военная техника еще не достигла своего совершенства, а корабли были еще парусными, враг (англичане и французы) пытался прорваться к Санкт-Петербургу, минуя русскую Прибалтику. Однако в начале двадцатого столетия без предварительного овладения Рижским заливом нечего было и думать о прорыве к Кронштадту.
Ключом к Рижскому заливу всегда был и продолжает оставаться архипелаг Моонзунд. Моонзундский архипелаг представляет собой четыре крупных острова – Эзель (Сааремаа), Даго (Хийумаа), Моон (Муху), Вормс (Вормси), а также около тысячи крошечных островов. Таким образом, свободное плавание в этих водах затруднено, и требуется хорошее знание архипелага. Протяженность островов с севера на юг – сто пятьдесят километров, а с востока на запад – сто десять.