История, рассказанная в полночь
Шрифт:
— С пациентом что-то не так, это я вам как бывший лекарь говорю. Не случилось ли чего? Может, полечить чем? Горячо рекомендую припарки из плесени. Берешь плесень, обычную плесень…
Его перебил Граганьяра:
— У нас пока все спокойно! Мейса тут всю ночь просидел, а с рассветом Пичес явился. Они караул несут, нас с Фирром Дарриком охраняют, хотя на самом деле Пичес все утро рассказывал Мейсе о том, что ему чепчик вдовы Мидлы поведал. Куксон, если бы ты только знал…
Он не договорил и хихикнул.
Пичес нахмурился.
— Это
Куксон очнулся.
— Не вздумай, Пичес, — предупредил он. — Они тебе не по зубам.
Молодой маг умолк.
— Да? А кому они по зубам? — спросил он слегка обиженно.
Куксон помрачнел.
— Чтоб мне сгореть, он снова умолк! — протрещал Граганьяра. — Что с ним творится? Куксон! Куксон! Фирр Даррик, тащи свои припарки, лечить будем! Эй, Куксон!
Гоблин не отозвался.
— Ладно, оставь его в покое, — посоветовал Фирр Даррик, удаляясь: компания за столом неподалеку нетерпеливо поглядывала на поднос с кушаньями.
— Что значит «оставь»?! Это не по-дружески! Нет, он должен с нами поговорить, излить душу! Смотри, он сидит и что-то бормочет себе под нос! Что он говорит, Мейса?
Тот прислушался.
— Ерунду какую-то мелет. Говорит, сильно виноват перед кем-то. Что-то он такое сделал… в чем-то не разобрался, а теперь уже поздно.
Пламя в очаге окрасилось зеленым — Граганьяра задумался.
Куксон слышал разговоры друзей, но особо не вникал, да и слова доносились до него приглушенно, будто сквозь пуховую подушку. Слышал, как горячо спорили вполголоса Мейса и Пичес, кто именно объявился в Лангедаке, да обсуждали, как с ним справиться можно. Потом Пичес о крае света разговор завел, как бы славно было побывать там вместе с Бонамуром (тут Куксон искоса взглянул на «страшный чучел»: ну, погоди, чудище бестолковое, дойдут у меня до тебя руки, узнаешь, как людям голову морочить!), а Мейса, вместо того, чтобы Пичеса вразумить, и сам начал толковать о том, что край света это, конечно, хорошо, но вот лично он о другом мечтает. Опять начал рассуждать, как бы попробовать создать иллюзию на защищенной от магии территории, никому еще такое не удавалось!
Очнулся гоблин оттого, что кто-то осторожно потряс его за плечо. Поднял голову: Кокорий. Улыбается приветливо, в руке «мерочку» держит.
— В чем дело, Кокорий? — хмуро осведомился Куксон. — Мерочку ты с меня на днях снимал, думаешь, я за пару дней подрос?
Гробовщик широко улыбнулся.
— Уточнить кое-что желаю, — сказал он. — Изволь подняться!
Куксон нехотя встал, знал, что с Кокорием спорить бесполезно, все равно не отвяжется.
— Тэк, тэк, — забормотал Кокорий, суетливо хлопоча вокруг гоблина и орудуя «мерочкой». — Ширина — три ладони, да еще две в уме держим…. Повернись,
— Скоро ты?
Гробовщик выпрямился и убрал мерочку в карман.
— Готово. Теперь все в порядке!
Он дружески похлопал гоблина по плечу.
— Ты уж не обижайся, Куксон, но ты теперь у меня клиент номер один! — торжественно объявил Кокорий.
— Это еще почему?
Гробовщик многозначительно повел бровями.
— Предчувствие, — поведал он. — Предчувствие Кокория еще никогда не подводилось!
— Ну-ну, — проворчал гоблин Куксон и снова плюхнулся за стол. Сидел, погрузившись в сосредоточенные размышления, время от времени принимаясь шептать что-то, но вдруг Куксон умолк и уставился на дверь. Внезапно и у него вдруг появилось у него предчувствие (черезвычайно неприятное): будто вот-вот что-то произойдет.
И не ошибся.
Появился возле стола Фирр Даррик, сообщил встревоженным голосом:
— Куксон, там, возле двери тебя пациент из фюнферов дожидается. Говорит, его Грогер послал.
Гоблин тяжело вздохнул (догадывался, с каким известием прибыл Топфа), поднялся и вышел за дверь.
Фюнфер сидел на крыльце.
— Куксон, я что, нанялся тебя по всему Лангедаку искать? — недовольно проворчал он, отряхиваясь от снега. — Давай, спрашивай про трубы, про погоду, а потом я скажу то, что Грогер просил передать.
Куксон покорно осведомился о водосточных трубах, поинтересовался мнением фюнфера о погоде.
Едва гоблин закрыл рот, Топфа сообщил:
— Возле ночного гоблинского рынка стража наткнулась на Восхолу. Знал его?
— В «Свинье и свистульке» встречал частенько, — ответил Куксон и вдруг насторожился. — Постой-ка… да он же человек!
— Само собой.
— До этого убивали только неумирающих. Но Восхола — смертный! Понимаешь?
Фюнфер посмотрел на гоблина снизу вверх.
— Что?
— Это не тульпа! Она убивает смертных только тогда, когда поблизости ни одного неумирающего нет. Но в Лангедаке бессмертных много, еды для нее — навалом, зачем же ей человеческая жизнь понадобилась?!
— Этого я не знаю, — развел лапами фюнфер и вперевалку спустился с крыльца.
Куксон вернулся в трактир, сообщил друзьям новости, сел за стол и опять замолчал. До слуха гоблина доносились обрывки разговора:
— Слушай, Пичес, из тебя боевой маг, как из…
— А вот Бонамур говорит, что…
— Ты его слушай больше.
— Или багбур или беглый призрак, это я вам, как бывший лекарь…
— Иллюзия призрака не напугает. Призраки вообще иллюзий не видят, они же потусторонние существа.
— Думаю, пора добавить в правила трактира еще одну строчку. Надо бы запретить еще что-нибудь.
— Запрети вашему повару готовить…
— Тогда Кокорий без работы останется!
— Куксон! Ты нас слышишь?
Гоблин стряхнул с себя задумчивость.
Нечего рассиживаться, когда беда на пороге!