История Сарры, жены Авраама
Шрифт:
Аврам спросил, не боится ли она, что ее боги могут наказать ее за то, что она отвергла мужа, выбранного ей отцом, и за то, что она сбежала из дому. На этот вопрос она так решительно ответила: нет, не боится, что Аврам от удивления перестал жевать.
— Нет, — объяснила она. — Иначе, с наступлением ночи они бы наслали на меня демонов, а не Аврама.
Эта мысль развеселила Аврама.
— Только вы, могущественные вельможи Ура, верите, что в ночи полно демонов. Я не видел никого, кроме быков, слонов, львов и тигров. Они, конечно, свирепые, но человек может
Сара не обиделась. Пламя в костре потрескивало, угли грели их, а бараньи шкуры были такими мягкими на ощупь. Аврам был прав. Окружающая ночь уже не пугала Сару.
Ее охватило такое состояние счастья, что покой разлился по всему ее телу до кончиков ног. Ей стало тепло, в груди ее звучал смех. Вокруг плясали язычки пламени, время, казалось, остановилось в ночи, и с ней был этот мальчик, которого она не знала еще до захода солнца. Аврам сидел так близко рядом с ней, что она могла бы коснуться его плеча. Он защитит ее от всех. Она это знала.
Слова, вопросы и ответы посыпались из них. Аврам рассказал, что у него два брата, Аран, старший, и Наор, младший. Что его отец лепит глиняные статуи предков для таких людей, как ее отец Ишби Сум-Узур. Такие замечательные статуи, глядя на которые кажется, что они могут заговорить.
Сара хотела знать, не сожалеет ли он о том, что ему приходится жить в шатре. Он объяснил, что его отец, Фарра, разводит скот для могущественных вельмож Ура. Раз в два года, когда наступает срок платить царский налог, они направляются со стадами в Ларзу, где животных пересчитывают чиновники Шу-Сина.
— После этого у нас остается всего несколько голов, и мы возвращаемся назад и разводим новое стадо. Когда-нибудь мой отец сделает столько статуй, что нам не придется заниматься скотоводством.
Он тоже задавал Саре вопросы, и Сара рассказала ему о жизни во дворце. Она рассказала о Силили, о своих сестрах и, впервые за долгое время, рассказала печальную историю своей матери, которая умерла при рождении Лиллу. В порыве воспоминаний она рассказала даже о красной комнате и о странном предсказании барю. Царица или рабыня…
Аврам умел слушать, внимательно и не перебивая.
Они разговаривали так долго, что у них кончились ветки для костра, и луна пересекла уже половину неба. Сара сказала, что у них все страшатся, что однажды ночью Властительница Луны исчезнет навсегда. И что тогда боги в гневе не выпустят солнце, и наступит ужасный непереносимый холод.
— В шатре это будет еще ужаснее, чем в доме.
Аврам покачал головой и, помешивая угли, ответил, что он не верит всему этому, что нет никакой причины, чтобы исчезли луна и солнце.
— Как ты можешь быть так уверен? — удивилась Сара.
— Никто не помнит, чтобы такое уже случалось хоть раз. Почему же должно произойти то, чего еще не случалось с рождения мира? — И добавил:
— Жизнь в шатре не мешает думать и учиться, наблюдая окружающий мир.
В первый раз Сара услышала, что голос его звучал нравоучительно и горделиво. Чтобы сгладить резкость своих слов, Аврам
Неожиданно он протянул Саре руку.
— Идем со мной!
Они обошли костер. Расправляя онемевшие члены, Сара, слегка встревоженная, поспешила за ним, хотя луна светила достаточно ярко, чтобы она могла в темноте потерять Аврама.
Они остановились на гребне дюны. Перед ними словно подвешенная между темной землей и усыпанным миллионами звезд небом возникла тиара, очерченная сотнями факелов. Это был зиккурат. Каждый вечер его огромные лестницы и площадки освещались сотнями факелов. Она видела его таким только с крыш ее дома и никогда с такого большого расстояния. Но только так можно было постигнуть совершенство его формы в сверхчеловеческом измерении богов.
— Можно пересечь реку, уйти далеко в степь, на расстояние в два или три дня пути, а он все еще виден, — сказал Аврам.
Он повернулся к Саре, взял ее лицо в свои мягкие горячие руки. Сара затрепетала, подумала, что он хочет поцеловать ее. Что делать, подумала она, уступить ему или сопротивляться беззастенчивости этого мар.Тю? Но руки Аврама медленно повернули ее лицо вверх, к усыпавшим небо звездам.
— Смотри на небесные огни. Они прекраснее зиккурата. Смотри сколько их и как они далеко! Ты веришь, что в каждом из них живет бог?
Разве она могла ответить на такой вопрос? Сара молчала. Приложила губы к кисти Аврама. Он лукаво засмеялся:
— Неужели ты думаешь, что дочь могущественного вельможи Ура может уйти из отцовского дома, уйти из города, и ее не будут искать, чтобы наказать?
Эти слова обрушились на нее, словно холодная вода. Слезы и гнев сменили радость, которую она испытывала. Она скатилась с дюны, закуталась в баранью шкуру, с трудом удерживаясь от слез. Когда Аврам присел рядом с ней и обнял за плечи, ей хотелось ударить его. Но вместо этого она жалобно прижалась к нему, и они оказались совсем близко друг к другу, зарывшись лицами в теплую шерсть.
— Прости меня, — прошептал Аврам ей на ухо, — Я не хотел обидеть тебя. Я не хочу, чтобы кто-нибудь обидел тебя. Если ты готова бежать, я помогу тебе.
Ей хотелось спросить, почему он соглашается ей помочь, но слова застряли в горле. Ей достаточно было лежать рядом с ним, вдыхать его странный запах, согреваться теплом его тела и ощущать на своей шее его дыхание… Больше ничего.
Так они лежали, не двигаясь, и постепенно собственное смятение смыло ее слезы. Ладони Аврама, прижатые к ее груди, вдруг стали обжигающе горячими. Горячими, как соски ее грудей. Бедрами Сара почувствовала, как поднимался и креп его член. Живот ее дрожал, но не от страха или гнева. Она вспомнила, как тот, кто был выбран ей в мужья, схватил фаллос быка, стоявшего на брачном подносе. Ведь это был день ее замужества. Ночь ее замужества. Ей захотелось взять в руку член Аврама, повернуться к нему лицом и прижаться губами к его губам.