История Сарры, жены Авраама
Шрифт:
Но Аврам расслабил объятия и отодвинулся от нее, сказав, что им следует поспать, что назавтра им понадобятся силы.
Он взял второю шкуру, накрыл их обоих, лег на спину и вместо подушки предложил ей свою руку, на которую она положила голову.
— Ты хорошо пахнешь. Я еще никогда не чувствовал такого запаха ни у одной девушки. Я никогда не забуду твой запах. И твое лицо, я никогда его не забуду.
Его слова словно поглотили их желание, и через мгновение усталость одолела Сару. Засыпая, она уже не знала, поцеловала ли она Аврама, или это ей только приснилось.
Когда она проснулась, то увидела, что лежит одна на бараньей шкуре. Вокруг нее стояли
Трава бесплодия
Гнев Ишби Сум-Узура длился четыре луны. Все это время он запрещал произносить ее имя. Запрещал смотреть на нее, есть вместе с ней, смеяться или украшать себя. Он запрещал заплетать ей волосы в косички, выходить с непокрытой головой, краситься сурьмой и амброй и носить драгоценности.
Все запреты соблюдала Силили, которая осталась ее служанкой. Она получила приказание следить за Сарой днем и ночью.
— Если она еще раз покинет этот дом без моего разрешения, ты умрешь, — сказал он Силили. — Я повешу тебя за ноги, раскрою тебе живот и наполню его скорпионами.
Сара не очень огорчилась такому наказанию. Ей хотя бы не придется выносить жалобных или гневных взглядов своих теток или слушать полную намеков болтовню своих сестер и служанок.
Однако в течение недели ей пришлось с утра до вечера выслушивать рыдания и стенания Силили, молившей Всемогущую Инанну о прощении.
Саре пришлось присутствовать вместе со всем семейством на заклании семи овец под взглядами статуй предков. Ей пришлось совершить в храме тысячу омовений и бесконечно мыться и очищаться.
Силили и Эжиме изнуряли ее своими вопросами, желая знать все, что она делала во время побега, каких демонов она встретила на дороге вдоль берега реки и какие демоны стерегли ее в ту одинокую ночь. Разве не демоны заставили ее убежать во время брачного омовения, как раз в тот момент, когда муж собирался натереть ее благовониями?
Сара каждый раз спокойно отвечала им, что к ней не приближался ни один демон, ни в доме, ни там, на берегу реки.
«Я была одна, я заблудилась».
Она ничего не сказала про Аврама.
Но ни Силили, ни Эжиме не верили ни одному ее слову. Сара видела это по их гримасам и вздохам. Потом Эжиме решила проверить девственность своей племянницы. Охваченная холодным гневом, Сара легла на кровать и раздвинула ноги.
Пока ее тетка собирала в морщины свое старое лицо, убеждаясь в ее девственности, Сара вспоминала о желании, которое она испытала к Авраму в ту ночь, которую они провели на берегу реки. Она вспомнила его ладони на своей груди, его затвердевший член на своих бедрах. В минуту такого унижения эта мысль ласкала и успокаивала ее. И в тайнике своего сердца она благодарила Аврама за то, что у него хватило мудрости устоять перед ее невинностью.
Ледяным голосом, который можно было соразмерить только с голосом ее отца, Сара, прямо глядя им в глаза, отчего обе женщины опустили свои, объявила им:
— Я больше не буду отвечать на ваши вопросы. Никто не должен произносить имя Сары в этом доме. Сара больше не откроет рта, чтобы не поощрять вашу глупость.
Но Силили и Эжиме продолжали сомневаться. Чтобы охранить то, что еще оставалось, они повесили амулеты на двери комнаты Сары, на ее кровати и даже вокруг ее шеи.
Так шли дни.
Силили перестала рыдать. Все привыкли жить рядом с Сарой так, словно она была безымянной тенью.
Сара тоже быстро привыкла к такой жизни, потому что могла свободно предаваться собственным мыслям. Мысли, которые постоянно взывали к Авраму. Словно во снах наяву она слышала его голос и ощущала его запах человека-без-города. Часто по вечерам она в тишине пела для него, для Аврама, словами, которые она никогда не произнесла бы для того, кто хотел стать ее мужем:
Положи на меня свои руки, дикий бык, Положи на меня руки, которые меня купали, На меня, благоухающую гвоздикой и кипарисом, Положи свои руки на мою вульву, пастух могучего стада, Прикоснись ко мне губами, верный пастух, Я хочу тебе счастливой судьбы, Я предскажу тебе благородный путь, Положи на меня свои руки, Я буду гладить твои бедра, Я приветствую твой черный корабль…Однако за последние недели она достаточно повзрослела, чтобы не ослепляться этим воображаемым блаженством. С каждым днем она все яснее понимала, какой судьбоносной и эфемерной была ее встреча с молодым мар.Тю. Но оставалось еще несколько вопросов, на которые у нее не было ответа. Почему Аврама не было рядом с ней, когда солдаты разбудили ее? Были ли прощанием его слова о том, что он будет вечно помнить ее лицо? Вспоминает ли он ее? Думает ли он, что лучше забыть эту девочку из царского города, которую он не мог бы встретить нигде и никогда? На что он мог надеяться? Ведь еще никогда в памяти жителей Ура ни один варвар аморитянин не смел дотронуться до дочери могущественного вельможи, разве только изнасиловав ее?
Иногда, сбежав от неусыпного ока Силили, она вечерами уходила в сад и долго смотрела на освещенный факелами зиккурат. Может быть, Аврам сейчас лежит в камышах на берегу реки, возле него стоит корзина, полная лягушек и раков, и он тоже смотрит на огненную диадему Небесной Лестницы? Кто знает, может быть, он сейчас думает о ней?
Однажды после очередной вечерней прогулки, когда над Уром навис меланхоличный туман, предвестник сезона дождей, Силили наконец высказала Саре свои тревоги.
— Ты говоришь, что ни один демон не приближался к тебе, и ты провела ночь совсем одна на берегу реки. Но стражники, которые нашли тебя, уверяют, что ты спала на новых бараньих шкурах, и рядом с тобой был разложен большой костер. Там еще были остатки еды. И, кроме того, мы видели своими глазами, что ты вернулась в платье, хотя убежала в красивой тунике. На тебе было такое грубое платье, что, я уверена, оно соткано не в Уре. Даже рабыни не захотели его!
Силили не задавала вопросов, она просто страдала оттого, что не знала правды. Слушая ее, Сара поняла, что и она сама страдает от невозможности поделиться своей тайной. И тогда так тихо, что Силили пришлось посадить ее себе на колени, Сара рассказала об Авраме, о его красоте, о его доброте, о его смуглой тонкой коже, о его запахе. И о его обещании не забывать ее лица.
Когда она замолчала, прижатая к ней щека Силили была мокрой от слез.
Мар.Тю! Мар.Тю! Мар.Тю! Не переставала повторять Сил ил и, качая головой.