История тела сквозь века
Шрифт:
Неизвестный художник. Святая Агата. 1560-е
В эпоху барокко возникла мода на всевозможные уродства и физические аномалии, особенно в Испании при дворе Филиппа IV. Королевское семейство при этом мало интересовала способность своих подопечных шутить или острить: чопорная и сдержанная Испания не располагала к хохоту и фривольностям. Это скорее было просто болезненное любопытство и наблюдение за патологией.
В шутах ценилась концентрация уродства, физические и умственные отклонения. Шутов привозили с разных концов страны и для поставщиков это было неплохим заработком. Были
Диего Веласкес. Менины. 1656
Веласкес написал, по разным сведениям, шесть или восемь портретов шутов, включая знаменитую работу «Менины».
Среди портретов шутов кисти Веласкеса – портрет Франциска Лескано, которого называли дитя из Лескано. Он относился к свите инфанта Бальтазара, страдал кретинизмом, причина его болезни – недостаток йода, щитовидная железа практически не функционировала, отсюда большой зоб и серьезное отставание в развитии. Вот уж «радость-то» какая: посмотреть на несчастного, непропорционально сложенного, заторможенного в реакциях и действиях, болезненно неряшливого – типичного испанского шута. Все эти особенности отразил Веласкес, и не потому, что он любовался физическими отклонениями, но потому что он был истинный сын своего времени, наследовавший готические правила искусства, отвергавшие приукрашивания и комплименты. Испанская живопись прошла Возрождение, лишь краем его задев, поэтому античные каноны красоты были ей чужды, ценилась достоверность. Даже королю, его супруге и детям Веласкес никогда не льстил в своих произведениях.
Самый знаменитый портрет из этой серии – это изображение Себастьяна де Морра. Он был карликом, на руках его не было пальцев, но при этом, по свидетельствам, он обладал недюжинным умом, был ироничен и завоевывал сердца придворных дам. Картины Веласкеса не услаждают физической красотой, но призывают сочувствовать, видеть достоинство в уродстве.
Диего Веласкес. Портрет Себастьяна де Морра. 1644
Интерес к мертвому телу в эпоху барокко приобрел почти патологические формы. В Амстердаме, например, была очень распространена публичная аутопсия, то есть вскрытие трупов. Дело в том, что в медицине XVII века происходила революция не менее значимая, чем события в астрономии, когда выяснилось, что Земля вращается вокруг Солнца. Теперь пересмотру подлежала старая, восходящая еще к Аристотелю и Галену, схема устройства тела. Согласно устаревшей теории, причиной всех болезней было нарушение в человеческом организме правильных соотношений между четырьмя жидкостями – кровью, черной желчью, желтой желчью и флегмой. За полторы тысячи лет накопилось множество фактов, противоречащих этой теории, и вскрытие трупов должно было внести окончательную ясность. Общественный интерес к биологии был огромен. А когда разрешили проводить публичные вскрытия, в анатомических театрах начались аншлаги.
Остро стал вопрос о консервации трупов. Все дело заключалось в исследовании кровеносных сосудов. Интерес к сосудам был связан с открытием англичанина Уильяма Гарвея, доказавшего, что кровь движется от желудочков сердца по артериям и возвращается к предсердиям по венам. Это был еще один аргумент против теории Галена. А поскольку рассматривать сосуды быстро разлагающегося трупа сложно, нужна была новая технология. Ее-то и создал Рюйш, выдающийся анатом из Голландии. Он научился промывать сосуды, закачивать в них воздух, а затем сушить. Полученные образцы можно было хранить в течение многих десятилетий и не спеша исследовать.
Адриан
Люди толпами собирались в анатомическом театре, пили хорошее вино, танцевали, вели приятные беседы и наблюдали, как известный хирург вскрывал при них труп. Явление, просто, немыслимое в эпоху Средневековья! Анатомия стала модной наукой: даже в городах, не имевших университетов, таких, как Дордрехт или Гаага, открывались общественные курсы. Хотя они предназначались для подготовки хирургов, там было не протолкнуться из-за обилия любопытных. Университеты публично оглашали время занятий по вскрытию, открывая двери всем желающим, что иногда мешало учебной работе. О том, как Европа начинала анатомировать трупы, можно написать детектив. Студентам-медикам приходилось похищать мертвые тела с эшафотов и могил. Студентов ловили, наказывали, штрафовали.
В XVII веке в некоторых европейских городах несколько раз в год стали производить публичные вскрытия тел казненных преступников. А особо уважаемым врачам разрешали вскрывать трупы скончавшихся в городской больнице бродяг. На анатомический урок собирались сливки общества. Обустраивались специальные помещения с рядами стульев для публики, и первые ряды резервировались не для медиков, а для наиболее уважаемых граждан.
Строительство анатомического театра было большим событием в жизни города. Так, открытие анатомического театра в Гааге отметили публичным вскрытием «двух девочек, сросшихся вместе». На сеанс был приглашен художник, фиксировавший знаменательное событие, – полотно затем украсило одну из стен театра. «Урок анатомии», который был написан Рембрандтом в 1632 году и представлял доктора Тульпа на одном из его уроков в Амстердаме, свидетельствует об этом увлечении.
Ян Ванделаар. Портрет Ф. Рюйша. XVIII век
Другим знаменитым анатомом в Голландии эпохи барокко был доктор Рюйш. В Амстердаме, где прошла жизнь Рюйша, еще в 1606 году был принят акт, регламентирующий проведение вскрытий. Городские законы объявляли вскрытие в первую очередь развлекательным мероприятием. Мертвецкая должна была стать пространством культурного досуга, а научные и учебные задачи стояли на втором месте. В этом были и свои плюсы. Дело в том, что языком научного мероприятия была латынь, тогда как развлекательное вскрытие сопровождалось пояснениями на общепонятном голландском. Для многих лекарей, нетвердо знающих латынь, это было очень кстати.
С пасторов и попечителей госпиталя входная плата не взималась. Во время вскрытия запрещалось ходить по помещению, разговаривать, смеяться и уносить с собой части препарированного трупа.
Для вскрытия использовали в первую очередь тела казненных. Поэтому в холодное время года (как уже говорилось, в жару вскрытия не производили), когда толпа зевак перед ратушей глазела, как возводят виселицу, у здания анатомического театра тоже собирались любознательные. В первый день, пока труп был еще свежим, наблюдался аншлаг. На последующих уроках зрителей было намного меньше, потому что выдержать запах разлагающейся плоти могли далеко не все.
Вскрытия Рюйша пользовались огромной популярностью. Весной 1670 года одно такое представление принесло городской казне рекордную сумму – 255 гульденов. В качестве поощрения город заказал портрет Фредерика Рюйша в окружении членов медицинской гильдии. На групповые парадные портреты было принято помещать людей, так сказать, при исполнении. Военных изображали во время патрулирования улиц, охотников – в окружении собак и дичи, а медиков – в приятном обществе препарированного трупа. Такие полотна украшали парадную залу в здании, где размещалась гильдия врачей, – теперь ее украсил и «Анатомический урок доктора Рюйша». В Амстердаме XVII века исчезла граница между анатомическим театром и драматическим. И то и другое было зрелищем, живо обсуждавшимся в обществе и в светской хронике. Никого не удивляло появление печатных брошюр, где в стихах и в прозе приводились подробности гинекологической операции, проведенной местным врачом. Склоки медиков и особенности физиологии больных были предметом светских бесед.