История теологии
Шрифт:
творчества. Он — выдающийся ритор, имеющий обширные
познания в науке своего времени. Он не философ, но в значительной
степени интересуется общественной жизнью и хорошо владеет
знаниями в области юриспруденции. Вообще он описывает
окружающую жизнь с острой наблюдательностью и
выступает в своих трудах как яркая индивидуальность. Типично
западные черты его работ состоят в практической направленности
и тесной связи с реальностью. «In ihm spricht sich der abendlandische
Geist zum erstenmal deutlich aus»12 —
своих рассуждениях о Тертуллиане (Ges. Aufsatze 111,2).
Для полемики Тертуллиана характерны страстность и
отточенная диалектика. Неровности, парадоксальные выражения и
лаконичный стиль иногда делают его произведения трудными для
понимания.
Значение теологии Тертуллиана и ее влияния крайне велико,
прежде всего потому, что он дал формулировки, которые позднее
стали общепринятыми, и предложил богословскую терминологию,
которая затем во все времена использовалась в теологической ли-
тературе на латинском языке. В некоторых вопросах его взгляды
также стали образцом для более поздней теологии церкви, напри-
мер, в учении о Троице и христологии, и в учении о первородном
грехе. Он является предшественником Киприана, который был его
учеником, и Августина.
12 «В нем впервые ясно говорит западный дух» (нем.) — Прим. перев.
37
Вклад Тертуллиана в современную ему культуру связан с его
полемикой и с его высказываниями по вопросам практики церкви.
Как и апологеты, Тертуллиан борется против язычества («Apolo-
geticum»); основным противником, как и для Иринея, является
гностицизм («Adversus Marcionem»; «De praescriptione
haereticorum»); наконец, он также выступает против модализма
(«Adversus Praxe-ап»). В многочисленных произведениях он
разработал различные аспекты учения и высказывался по
практическим вопросам жизни церкви.
Богословие Тертуллиана в значительной степени обусловлено
борьбой против гностиков. В этом контексте следует рассматри-
вать его отрицание философии. Ибо для него философия — источ-
ник гностической ереси. Противники церкви учились у философов
— Валентин у Платона, Маркион у стоиков — и в свою очередь
превратили христианство в языческую религиозную философию.
«Еретики и философы рассматривают одни и те же предметы, при-
меняют одни и те же запутанные рассуждения. Бедный Аристо-
тель! Ты научил диалектике, мастерице строить и разрушать, тех,
кто так изощрен в своих теориях, так притворен в своих выводах,
так жесток в своих доказательствах,
что в конечном счете становится собственной жертвой, рас-
сматривая все, чтобы в конечном счете не понять ничего. Что об-
щего у Афин с Иерусалимом, у академии с церковью, у еретиков с
христианами? Наше учение происходит из притвора Соломонова,
того, кто сам учил, что нужно искать Господа в простоте сердца.
Что до меня, если кому угодно, он может произвести на свет
стоическое, платоническое и диалектическое христианство. Нам
же, после Иисуса Христа больше не нужно никакого исследования и
изучения, с тех пор как стало проповедоваться Евангелие. Если мы
веруем, мы не желаем ничего сверх веры. Ибо это является
первым в нашей вере: свыше веры нет ничего большего, во что мы
должны веровать» (De praescript. 7). Если гностики в своей
мудрости выходят за пределы веры, то христианин должен,
напротив, придерживаться простой веры, явленной в
Писании и сохраненной в апостольском предании. «Adversus
regulam nihil scire, omnia scire est»13 (ibid. 14).
Поэтому отрицание философии у Тертуллиана является частью
его борьбы против еретиков. «Философы — отцы еретиков» (Adv.
Hermog. 8). Но оно также основано на принципиальном
противопоставлении веры и разума в отношении познания. Зна-
13 «Не знать ничего против правила веры, значит знать всё». — Прим. перев.
38
ние веры отличается от знания разума. О воскресении Христа
Тертуллиан говорит: «certum est, quia impossibile» («De carne
Christi», 5; cp. «De baptismo», 2). Именно этот «иррационализм»
обычно характеризуют выражением «credo, quia absurdum», которое
не встречается в трудах Тертуллиана, но хорошо передает его идеи
в этом отношении.
Приведенные положения представляют, однако, лишь одну сто-
рону отношения Тертуллиана к вере и разуму. В других фрагментах
он высказывает более положительное мнение о человеческом
разуме. Он сам также не уклоняется от помощи философии в своей
аргументации. В таких случаях он не предъявляет к богословским
построениям столь же высоких требований, как Ириней.
Некоторые желали видеть рационалистические черты в так
называемой «естественной теологии» Тертуллиана. Иногда он
говорит о том, что даже не христиане имеют естественное знание о
едином Боге; душа человека «naturaliter Christiana».14 Тертуллиан
также излагает космологическое доказательство бытия Божия: