История тишины от эпохи Возрождения до наших дней

Корбен Ален

Ясно, что требование соблюдать тишину распространено в ряде общественных мест, среди которых храмы, школы, коллежи, лицеи, армия и проч., а также выдвигается в ситуациях, когда на первый план выходят взаимная вежливость, учтивость, внимательность, субординация. По сей день молчание предписывается не только внутри церквей, храмов, мечетей, но и непосредственно за их стенами. В пространстве церкви молчание — знак уважения, осознанности, способности контролировать свои действия. Как мы уже убедились, молчание способствует внутренней собранности и сосредоточенности, помогает не отвлекаться и избегать рассеивания мыслей. Обрядовая составляющая религиозной жизни также учит соблюдать тишину и не допускать суеты и торопливости. Детям строго наказывают не разговаривать и не шуметь в церкви и вблизи нее; особенно примерно ведут себя дети, которые прислуживают во время церемонии и потому

привыкли быть сдержанными и внимательными к тому, что происходит во время религиозного действа.

Ограничения, налагаемые на все то, что касается тела, тесно связаны с необходимостью молчания. На это указывают позы молящихся, а также жесты и движения людей в церкви. Со второй половины XIX века акцент на постоянном почитании Бога придает безмолвию еще больший вес. Верующий — а зачастую это подросток, совсем еще ребенок, ученик коллежа или воспитанник приходской шкалы — должен молиться в тишине и одиночестве перед Святыми Дарами, в церкви или часовне. Его могут обязать молиться в течение целого часа, храня полное молчание, неподвижно.

Во время утренней мессы, вечерни, повечерия и причастия ход религиозной церемонии требует от прихожан определенного кодекса поведения, им следует молчать в нужные моменты и совершать правильные жесты. Участвуя в обрядах, проводимых вне пространства церкви, люди также должны соблюдать религиозный этикет. Так, во время праздника Тела Господня, пишет Шатобриан в «Гении христианства», верующий воспринимает множество оттенков безмолвия. Они отличаются от тишины, которой пронизана церковь. «То и дело голоса и звуки музыкальных инструментов замирают, и среди толпы настает царственная тишина, подобная тишине моря в безветрие. Теперь слышны лишь ее шаги, гулко отдающиеся от мостовой» [152] .

152

Франсуа Рене де Шатобриан. Гений христианства.

В католичестве есть еще одно могущественное безмолвие — это безмолвие церковных колоколов со Страстной пятницы до пасхального воскресенья. Во многих текстах описаны его глубина и создаваемое им эмоциональное напряжение, равно как и сила воздействия колокольного звона в день Пасхи. В аббатстве Ла-Трапп во время молчания колоколов ритм монастырской жизни задает особая трещотка.

В учебных заведениях — религиозных, а затем светских — правило тишины существует с конца Средневековья. С одной стороны, тишина служит знаком уважения к учителю, с другой — проявлением дисциплины, что препятствует рассеянности и несобранности и помогает детям сосредоточиться на предмете. Ясно, что молчание — важное условие внимательного слушания. Философ Эмиль-Огюст Шартье, известный под псевдонимом Ален, писал в 1927 году, что молчание так же заразительно, как смех. Поэтому нужно стремиться к тому, чтобы оно одерживало верх над своим соперником [153] . Жан-Ноэль Люк в свою очередь показывает, что в XIX веке детей приучали к молчанию уже в начальной школе [154] .

153

Ален. Суждения. Пер. с фр. С. Зенкина.

154

Жан-Ноэль Люк. Возникновение категории детства в XIX веке. От яслей к начальной школе (1826–1887).

В наполеоновскую эпоху звон колокола, большого или малого, а также барабанный бой обозначают для учеников время молчания и разговоров. В период между XVIII и XX столетиями детям приходилось молчать большую часть времени, проводимого в школе. Болтать запрещалось в столовой за едой, а также в дортуаре в часы, отведенные для сна. В религиозных учебных заведениях общая молитва предшествовала занятиям, каждому приему пищи и сну, настраивая детей на молчание. С точки зрения Мишеля Фуко, такой порядок вкупе со строгими наказаниями за нарушение дисциплины являются необъемлемой частью «тенденции к закручиванию гаек», получившей распространение в этих институтах.

Схожая ситуация наблюдается в армии, где по сей день делается упор на «молчание в строю». В военной среде принято молча переносить тяготы, и не случайно армию часто называют «великой молчуньей».

В рамках различных социальных институтов разговор в неподходящий момент или шум, равно как любое посягательство на тишину, рассматриваются

как серьезное нарушение установленных правил. Вдобавок в каждой среде разработана система норм и запретов, которые очерчивают границы дозволенного — того, что можно произнести вслух и о чем надлежит молчать. К примеру, с соблюдением тишины связана традиция так называемой «минуты молчания», и, насколько мне известно, не вполне ясно, когда и где она возникла. Речь идет о переносе религиозной практики из области сакрального в светский мир. Но даже будучи изъятой из религиозного контекста, тишина сопровождается теми же предписаниями и запретами.

Авторы соответствующих словарных статей перечисляют ситуации и условия, когда на протяжении различных исторических периодов требовалось молчание. Однако то, что они называют «законом тишины», обозначает, как правило, непрерывность бытования обычая. В качестве примера приводятся тайные общества, члены которых обязывались держать в секрете все то, что касалось деятельности этих групп людей, — так было, в частности, у масонов, среди преступников и проч. Но такое молчание выходит за рамки нашей книги.

Иная картина складывается, когда мы имеем дело с этикой или, если рассматривать вопрос чуть в другом ракурсе, с правилами хорошего тона, которые стали особенно актуальными в XIX столетии в связи с появлением книг, содержавших руководства надлежащего поведения в обществе; так, во Франции наибольшей популярностью пользовалось сочинение баронессы Стафф [155] . В нем сказано, что в присутствии взрослых дети должны молчать, особенно если взрослые разговаривают. На протяжении веков слугам запрещалось произнести слово, пока хозяин не даст им на это позволение. В деревне то же самое касалось отношений между работниками и господином. Всякое нарушение этих законов вызывало замешательство, причем ситуация порой складывалась комическая, о чем свидетельствуют многие комедии Мольера.

155

Баронесса Стафф. Правила этикета в современном обществе.

К тому же, учитывая направление развития нравственных норм, эти регламенты молчания в повседневной жизни — по меньшей мере начиная с эпохи Возрождения, о чем рассказано в книгах Норбера Элиаса, — означают не только неуклонный рост значимости молчания, но и переход этики в целом с внешней орбиты на внутреннюю, ее укоренение в сознании людей. Современный исследователь Тьери Ганье в своей работе «Молчание тела» прослеживает распространение таких социально табуированных действий, как отрыжка, пускание газов и вообще любое проявление физиологических процессов, в том числе полового возбуждения. В этом отношении рамки сужались до такой степени, что в XIX веке наблюдался даже так называемый «зеленый недуг» — женщинам иногда становилось дурно от одного лишь страха пустить газы на публике [156] . Выходит, язык тела накладывает печать молчания на людей в том, что касается жестов, поз, движений, а также собственно речи. Говорить о физиологических процессах становится непристойным. «Проявления тела замалчиваются, — пишет Мари-Люси Желар, — общество тяготеет к безмолвию в этом отношении, и того, что происходит в организме, якобы не существует вовсе» [157] . Подобный этикет мог обернуться полным подавлением определенных жестов и игнорированием целой группы объектов материального мира. Георг Зиммель, со своей стороны, отмечает, что с XIX века уже сам разговор на тему пищеварения мог расцениваться как грубость.

156

Тьери Ганье. Молчание тела.

157

Мари-Люси Желар. Чувствительное тело. Правила приличия и телесный язык. См. также: Руди Стайнметц. Концепции тела исходя из взглядов на пищеварительные процессы в ХVII-ХVIII вв.

В начале XIX века умение молчать и вовремя замолкнуть посреди всеобщего гвалта — признак благородных манер, равно как и умение говорить не слишком громко. Молчание также означает готовность человека слушать; неслучайно в эту эпоху, когда люди любили посекретничать и доверить друг другу личные тайны, умение хранить молчание ценится особенно высоко. С середины XVII века оно становится неотъемлемой частью представлений о воспитанности и хорошем тоне и позволяет отличить парижанина от провинциала.