История Украины. Научно-популярные очерки
Шрифт:
Значительная часть населения Украины пришла в независимость с устойчивой социальной привычкой видеть в государстве защиту и средство решения собственных проблем. Патримониальность и патриархальность советского образца некоторое время оставались источником доверия к государству, особенно среди людей старшего возраста. Впрочем, ситуация быстро изменилась. Очень скоро выяснилось, что государство не только не выполняет базовые функции защиты прав своих граждан, но и само эти права нарушает.
Всеукраинский опрос Киевского международного института социологии, проведенный в 2001 г., показал, что проблемы, с которыми граждане обращались в государственные учреждения, не были решены: в милиции — у 65 % опрошенных, в службах социального обеспечения — у 27,8 %, в службах занятости — у 63 %, в муниципальных органах — у 39 %. Почти половина опрошенных заявила, что за последние пять лет процесс общения с государственными служащими «значительно усложнился» [503] .
503
Ukraine. Human Development Report. The Power of Participation. Kiev, 2001. P. 45, 46.
Более
Только в 2002–2003 гг. в органах внутренних дел было зарегистрировано более 32 тыс. жалоб граждан на неправомерные действия милиции. Проверки (проведенные самой милицией и прокуратурой) подтвердили обоснованность каждой четвертой жалобы [504] .
Отчужденность государства от граждан превратилась в примету времени. На протяжении всего периода независимости стабильно высоким оставался уровень недоверия представителям государственной власти. Так, например, по опросам Института социологии Национальной Академии наук Украины, удельный вес респондентов, совсем или преимущественно не доверяющих милиции, в 1994–2004 гг. почти не изменился: он составлял 57,1 % и 58 % соответственно. К ним можно добавить тех, кто не мог сказать, доверяет ли он милиции или нет (26–27 %). Не лучшей была картина и с другими государственными институтами. За этот же период возрос уровень недоверия к Верховной Раде — с 51,2 до 63,1 % (правда, после событий «оранжевой революции» он резко снизился до 28,7 %) [505] . Схожие показатели наблюдались и в отношении местных органов власти, руководителей государственных предприятий, прокуратуры, судов и налоговой инспекции. Средний балл доверия Президенту (Л. Кравчуку) по десятибалльной шкале в 1994 г. составлял 2,3, Л. Кучме — снизился с 2,9 % в 1995 г. до 2,3 в 2003 г., В. Ющенко — составлял 3,4 % в 2005 г. В общем, для власти итоги были неутешительными и в то же время вполне ожидаемыми — ей не доверяли, ее боялись, общение с ней старались свести к минимуму — последнее обстоятельство, если учесть традиционную патримониальность украинского общества — весьма впечатляет.
504
Данные из доклада омбудсмена 2003 г. См.:kiev.ua/Dop_3/d3_zm.htm Сайт посещен 30 мая 2006 г.
505
Подсчитано по: Паніна Н. Українське суспільство. 1994–2005. Соціологічний моніторинг. С. 50–54.
Практически все права человека, зафиксированные в Конституции Украины 1996 г., были объектом нарушений — от права на жилье до права на жизнь. По единодушному мнению правозащитных организаций, как украинских, так и международных, нарушение прав человека в Украине стало системным явлением. Уже сам факт тяжелейшего социального положения почти трети населения, пребывающего за пределами бедности, является свидетельством масштабного нарушения прав человека.
Среди нарушений, которыми особенно прославилась украинская власть, было право на свободу слова. Важность «четвертой власти» достаточно быстро стала очевидной как самой власти, так и тем, кто стремился контролировать умы в своих личных или корпоративных интересах. К 2002 г. в государственной собственности пребывало 9 % периодических изданий и 12 % телерадиокомпаний — в основном это были ведомственные газеты и журналы, один национальный телеканал и ряд областных. Остальные стали или «коллективной собственностью» (иногда это действительно означало, что газетой владеет журналистский коллектив) или перешли в руки частных лиц. К концу 1990-х гг. редакционная политика определялась вкусами и политическими пристрастиями владельцев. Они же определяли и рамки свободы слова для журналистов и обеспечивали им благосостояние и защиту. При формальном отсутствии политической цензуры в государстве, редакции имели свою внутреннюю цензуру, а с 2002 г. администрация Президента Украины начала практиковать рассылку так называемых темников, которые особенно широко применялись на телерадиоканалах, — редакции получали «рекомендации» относительно содержания информационных программ, невыполнение которых могло привести к административному террору.
Такой террор был и самой распространенной формой давления на те средства массовой информации, которые или пытались быть независимыми, или находились под контролем групп и лиц, уступавших в силе и влиянии соперникам. Визиты налоговых и пожарных инспекторов, аресты счетов, штрафы, отказ в регистрации, закрытие редакций — только начало длинного списка форм административного давления на прессу. Особо изощренным способом сведения счетов с неугодными журналистами стали судебные иски о «защите чести и достоинства» частных лиц, подаваемые лицами должностными. При этом суммы компенсации, выставляемые истцами, были поистине астрономическими, способными, в
В тех случаях, когда административное давление не приносило результатов, использовался подкуп журналистов. Если это не действовало, применялось запугивание и насилие — моральный террор против самих журналистов и членов семей, нападения на квартиры, акты вандализма… Только в 2000–2001 гг., по данным Уполномоченного по правам человека при Верховной Раде, 40 украинских журналистов стали объектами нападений и избиений. По данным Министерства внутренних дел Украины, только в 2001 г. против журналистов было совершено 72 преступления, из которых 30 не были раскрыты [506] . Если объект террора упорствовал, его физически устраняли — нередко под видом «несчастного случая». Осенью 2000 г. пропал без вести независимый журналист, редактор интернет-издания «Украинская правда» Георгий Гонгадзе, известный своими критическими публикациями о высших государственных деятелях. В ноябре того же года его обезглавленное тело было найдено в лесу — началась многолетняя эпопея, так называемое дело Гонгадзе, в ходе которого представители оппозиции выдвинули обвинения в причастности к убийству высших должностных лиц государства, включая президента Л. Кучму. Непосредственных убийц журналиста, двух милицейских чинов, отдали под суд только в 2005 г., заказчиков и руководителей преступления выясняют до сих пор. «Дело Гонгадзе» стало международным символом отношения украинской власти к свободе слова.
506
RSF. Ukraine. Annual Report. 2002.uhp3?id_article 1785 Сайт посещен 5 мюля 2005 г.
Пожалуй, наиболее заметным и социально опасным явлением во взаимоотношениях государства, общества и граждан стала коррупция. Ее корни уходят в советские времена, особенно в эпоху правления Л. Брежнева, когда коррупция с «верхов» общества спустилась в «низы». После распада СССР, на фоне масштабного социально-экономического кризиса и интенсивного государственного строительства, падения качества бюрократии и ее физического разрастания, резкого обнищания большинства населения в сочетании с быстрым расширением регулятивных, контрольных, фискальных функций государства возникли весьма благоприятные условия для роста коррупции.
Коррупция превратилась в масштабное социальное явление, стала частью повседневной жизни, своего рода социальной привычкой. Более того, она настолько интегрировалась в экономику, что стала частью «естественного» перераспределения доходов. Обнищавший учитель, получающий подношение от родителей за нужную оценку в аттестате, милиционер с мизерной зарплатой, собирающий дань с уличных торговцев, чиновник, кладущий в карман хрустящий конверт, министр, получающий «в подарок» недвижимость, премьер-министр, сооружающий у себя на даче бассейн за сотни тысяч долларов, президент, «не мешающий» своему ближайшему родственнику недорого получить в собственность один из крупнейших заводов в Европе, — все это выстраивалось в единую, масштабную, всепроникающую систему, опасность которой заключалась не только в экономических убытках, по и в тотальной деморализации общества, последствия которой трудно предвидеть и просчитать. Разумеется, знака равенства между коррупцией в «верхах», где она служила средством обогащения, и в «низах», где она нередко превращалась в способ выживания, быть не могло. Совершенно очевидно, что начальный импульс создания этой системы исходил от государства, сначала поставившего своих граждан на грань выживания, а потом создавшего условия, при которых любые законные попытки этого выживания становились невозможными.
В октябре 1995 г. государство официально признало масштабы и опасность коррупции, приняв специальный закон о борьбе с нею. Всего во второй половине 1990-х гг. было принято 52 закона и подзаконных акта, направленных на борьбу с коррупцией [507] . Об эффективности судебной борьбы с ней свидетельствуют такие факты: согласно данным Верховного суда Украины, в 1998 г. в суды было передано 6656 дел о коррупции чиновников и депутатов разных уровней. Из них 246 закончились приговорами, из которых, в свою очередь, только 48 были приведены в исполнение [508] .
507
Markovskaya A., Pridemore W. A., Nakajima С. Laws without teeth: An overview of the problems associated with corruption in Ukraine // Crime, Law and Social Change. 2003. No. 39. P. 199.
508
Ibid. Р. 200.
Борьба государства с коррупцией нередко сама оказывалась коррумпированной морально и политически — наиболее известные случаи преследования украинской властью официально объявленных «коррупционеров» были слишком явно связаны с политической борьбой. Достаточно вспомнить хотя бы историю с премьер-министром П. Лазаренко, коррупционные схемы которого «неожиданно» стали предметом внимания силовых ведомств именно тогда, когда он стал явно демонстрировать свои политические амбиции и вкладывать средства в политические проекты, которые могли подорвать шансы Л. Кучмы на второй президентский срок.