История всемирной литературы Т.6
Шрифт:
Новая украинская литература в первые десятилетия XIX в. формируется не только на Левобережной и Слободской Украине, но и в Петербурге, где в 20—40-е годы развертывают свою культурно-литературную деятельность Т. Шевченко, Е. Гребенка и др. Через посредничество и личные контакты литераторов, выходцев из Украины, с деятелями русской литературы и общественно-культурной жизни того времени (К. Рылеевым, В. Жуковским, А. Пушкиным, П. Вяземским, И. Крыловым, Ф. Глинкой, В. Далем, В. Одоевским и др.) тема Украины глубоко проникает в русскую литературу. В большой мере общими усилиями русских и украинских деятелей культуры формируется и литературно-эстетическая мысль того времени. Для украинских писателей, как и всей украинской литературы первой половины XIX в., свойственно обращение к русскому языку, а также глубокий интерес к жизни и культуре других, прежде всего славянских народов, которые в эпоху Просвещения вступают в период возрождения и формируют новые литературы. Это проявляется главным образом в теоретическом изучении их культуры (П.
Обновление украинской литературы в первой половине XIX в. связано прежде всего с народной поэзией; народная словесность влияет и на формирование жанрово-стилевой системы, и на образную структуру; принципы народного стихосложения оказывают решающее воздействие на смену силлабического стихосложения силлабо-тоническим. С конца 10-х — начала 20-х годов ареной обсуждения кардинальных проблем развития новой литературы становится фольклористика (статьи Н. Цертелева, И. Кулжинского, М. Максимовича, И. Срезневского, И. Вагилевича, труды О. Бодянского, Н. Костомарова и др.). От восприятия народной поэзии как реликтового явления, сообщающего произведениям литературы народный колорит, фольклористическая и зарождающаяся литературоведческая мысль приходят к пониманию народной поэзии как отражения исторического содержания эпохи, жизни и души народа. Собиратели и исследователи украинской народной поэзии выдвигают ее как первооснову литературы.
В первые десятилетия XIX в. в украинской литературе наблюдалась общая для всех новоевропейских литератур ведущая роль поэтических жанров. До середины 30-х годов XIX в. одним из наиболее продуктивных стилевых течений в украинской поэзии был бурлеск, идейно-художественная природа которого тогда отвечала задачам утверждения нового мировосприятия и новых эстетических принципов. Речь идет о развитой в нем стихии бытового разговорного народного языка, органической связи его с фольклорной эстетикой и народным мировосприятием, о критике феодальных порядков и духовенства, о духе демократизма и гуманизма, ярко выраженной тенденции к отражению жизни в ее обыденных формах.
Бурлескно-травестийная поэма Ивана Петровича Котляревского (1769—1838) «Энеида» (первые три части были напечатаны в 1798, полностью опубликована в 1842) традиционно считается первым произведением новой украинской литературы. Поиски Котляревским основ разумного в «естественном» мире, в «природе» привели его к воссозданию верований, обычаев, традиционных черт быта, нравственно-психологического своеобразия, эстетических представлений украинского народа. Утверждение в «Энеиде» светлой, очищающей силы народного смеха, отражающего нравственное здоровье и энергию народных масс, выдвижение национального коллектива, представленного народной массой, в качестве главного объекта изображения способствовало переходу в литературе понятия о народном из области низкого и грубого (что, в частности, характерно было для эстетики классицизма) в сферу идеального и героического. Однако в основе идейных убеждений автора, связанных с идеологией Просвещения, лежит иллюзорная вера в возможность законодательного улучшения общественного порядка, нравственно-этического перевоспитания членов общества, подчинения их эгоистических, личных интересов «общему добру».
При несомненном бурлескном стилевом единстве, «Энеида» Котляревского — синкретическое сочетание литературного этикета, художественного канона, поэтической условности волшебной сказки и небылицы, элементов классицистической поэтики и черт просветительского искусства. Рисуя в основном сословные типы, Котляревский вместе с тем создает персонажи, которые уже не укладываются полностью в этот статус. Пребывая в своем «ролевом» поведении в атмосфере карнавальной вседозволенности,
непредсказуемых поступков и настроений, они открыто выражают недовольство «божественной» предопределенностью своей судьбы. Отход Котляревского от прямолинейной условности древней литературы, от ее абстрактных символов и аллегорий (поэма содержит в себе многочисленные исторические и злободневные социальные аллюзии), от классицистической одноплановости и однозначности, появление в «Энеиде» свободного вымысла как своеобразной «игры без правил» знаменуют в украинской литературе новый этап в области создания художественного образа. Проникновение в «Энеиду» целостного («языческого») восприятия бытия, еще не расчлененного рационалистическим сознанием на противопоставленные друг другу категории, способствовало осмыслению единства и взаимопроницаемости в человеческой жизни трагического и комического, возвышенного и низменного, прекрасного и безобразного и, таким образом, углубляло понимание сущности явлений действительности и человеческой натуры. Отталкиваясь от барочной разъединенности и антиномичности социума и личности, Котляревский пытается найти общезначимые основания для восстановления
Исходя из эстетической природы народного амбивалентного смеха, Котляревский не прибегает к одностороннему отрицанию эпопеи Вергилия. Гуманистические мотивы его «Энеиды», героические деяния Энея, дух мужества, патриотизма и товарищеской солидарности были созвучны историческим традициям украинского народа. Народно-языческому видению мира, сквозь призму которого Котляревский творчески переосмысливает «Энеиду» Вергилия, в большой мере близка была и мифологическая сторона римской эпопеи, эксцентричность в поведении ее персонажей. Таким образом, Котряревский творил свой поэтический мир не только как противоположный миру Вергилия, но как бытие, несущее в себе общечеловеческие черты. И вместе с тем это был мир новый, украинский, только остраненный, увиденный в свете народной смеховой культуры — вопреки строго-героической однозначности эпохи Вергилия, мир социально несправедливый, основанный на «праве» сильного.
«Энеида» Котляревского различными своими гранями близка к «Декамерону» Боккаччо, «Морганте» Пульчи, к гуманистической сатире кануна европейского Просвещения (Рабле, Эразм Роттердамский, Сервантес), к произведениям немецкой бюргерской сатиры, «гробианской литературы» (С. Брант, И. Ришарт), к комическим национальным эпопеям эпохи Просвещения («Мышеида» и «Монахомахия» И. Красицкого, «Девин» Ш. Гневковского, комические поэмы М. Чоконаи «Дележ богов» и «Война мышей и лягушек» и др.). Уже сама по себе смена жанровой природы повествования об Энее, когда героический литературный эпос приобретает черты сказочности (свое произведение Котляревский сам называет сказкой) и становится литературной поэмой с «романным» типом мышления, принципиально приближает «Энеиду» к структуре рыцарского романа XV—XVI вв. как ренессансного жанра, получившего на Украине широкое распространение в XVI—XVII вв. в переводах и переделках, вбиравших в себя местные народно-поэтические традиции. Герои-комическая поэма Котляревского обнаруживает близкое типологическое сходство прежде всего с «сюжетно-экстенсивным» типом романа, в частности с французским рыцарским «Романом об Энее» и романами «бретонского» цикла Кретьена де Труа. Мир «бретонского» романа, как и украинской поэмы, увиденный сквозь магический кристалл волшебной сказки, построен на колеблющемся равновесии чудесного и обыденного, высокого и низменного, героического и комического. Сказка как художественная условность выступает в этих произведениях общим источником художественного вымысла, связывающим героя, который преследует личные интересы, с неадекватным его судьбе миром действительности.
Развиваясь в начале XIX в. в качестве «низкого штиля» в «низких» жанрах классицизма («Энеида» и шуточно-бурлескная ода «Песня на Новый 1805 год пану нашему и отцу князю Алексею Борисовичу Куракину» Котляревского, поэма «Горпинида, или Похищенная Прозерпина» П. Белецкого-Носенко, «Жабомышедраковка» К. Думитрашко), бурлеск разрушал классицистическую поэтику изнутри.
В ряде бурлескных произведений звучала критика феодальных порядков, утверждение естественных прав и ценности индивидуума независимо от его социального положения, что дает основание рассматривать эти произведения в системе просветительского реализма. Особое место принадлежит здесь стихотворной басне с ее логически-дидактическим началом — жанру, который пользовался большой популярностью и сыграл заметную роль в накоплении реалистических черт в украинской литературе.
Один из первых баснописцев того времени — Павел Павлович Белецкий-Носенко (1774—1856). Он разрабатывал басню лафонтеновско-крыловского типа, источником которой служили народные пословицы и поговорки, сказки и анекдоты. Предметом критики были общечеловеческие пороки. Он противопоставлял высокие нравственные качества простого народа жестокости, жадности и паразитизму социальной верхушки («Волк и Ягненок», «Рысь и Крот», «Пан писарь», «Крестьянин и его дети», «Белка и Кроты», «Гуси»). Басни Белецкого-Носенко, написанные преимущественно в 1812—1829 гг. (изд. в 1872), по своему типу близки к стихотворным сказкам И. Хемницера и насыщены бурлескно-натуралистическими подробностями.
Творчество Петра Петровича Гулака-Артемовского (1790—1865) — новый этап в развитии украинской стихотворной басни. Стремясь к отражению обыденной жизни, он решительно отходит от аллегоризма басен о животных, развивает общее для классицизма и просветительского реализма миметическое начало. Испытав влияние польской классической литературы (главным образом И. Красицкого), Гулак-Артемовский тяготеет к принципу «золотой середины», к классицистической уравновешенности, соразмерности и целесообразности. Это выразилось у него в сочетании эпикурейского сенсуализма и просветительского рационализма. Во всем следует соблюдать разумную умеренность, гармонически сочетать эмоции и разум, соотносить свои желания с реальными возможностями их достижения. Руководящим началом и учителем во всем должна быть природа, пребывая среди которой, человек подчиняет свою жизнь ее законам, разумно следует судьбе. Эта позиция, предельно ярко выраженная в программном стихотворении «Истинная Добродетель», присутствует во всем его творчестве. Социальному злу, которое разрушает в человеке все человеческое («естественное»), личность может противопоставить только стоическую доброту и силу духа, позволяющую даже сильным мира сего говорить правду в глаза.