История всемирной литературы Т.6

Бердников Георгий Петрович

Программное значение для развития литературы имело выступление филолога и поэта Йозефа Юнгмана (1773—1847). Сын крепостного крестьянина, сам получивший «вольную» только в двадцатишестилетнем возрасте, Юнгман провозгласил, что главной силой нации является простой народ, крестьянство, которое он противопоставил высшим сословиям, перенявшим иноземную культуру. В народе он видел главного носителя национальной самобытности, и основного потребителя набирающей силы национальной литературы. Юнгман обосновал мысль о национальном языке как основе развития национальной культуры, резко осудив тех соотечественников, которые писали свои сочинения на других языках — латинском, немецком, и много сделал для совершенствования литературной нормы родного языка. В противовес ориентации на чешский язык периода гуманизма (XVI в.), которая была характерна для начального этапа национального возрождения, он выдвинул требование освоения традиций чешской письменности во всем ее объеме, а также использования богатств живого разговорного языка. С именем Юнгмана связан также отход литературы от односторонних подражаний античным образцам и интерес к современным европейским литературам, программная

установка на создание национальной литературы.

Если в последней четверти XVIII и первом десятилетии XIX в. в формирующейся литературе преобладали рационально-просветительские, классицистические тенденции, а в поэзии также отзвуки рококо, то теперь она все более насыщается элементами предромантизма, хотя и прежние формы художественного мышления далеко не сходят на нет, как бы сливаясь с новыми элементами. Вместе с тем само Просвещение понимается теперь все больше как национальное просвещение, национально-просветительская деятельность в первую очередь. В художественном сознании возрастает роль сенсуалистского начала, патриотического чувства, экспрессии. Возникает культ «национального духа», национального языка, национальной истории, славянского фольклора. В поле зрения литературы оказываются прежде всего национально значимые темы, национальные аспекты и связи явлений. Типично обращение литературы к событиям борьбы за свободу родины, романтизация национально-этнографических особенностей отечественной жизни.

Утверждение национальной идеи при слабости реальных сил, способных противодействовать иноземному гнету, приобретало характер мечты, выливаясь в апелляцию к таким историческим доводам, как былая независимость, к примерам национального развития других славянских народов, прежде всего русского; в обращение к фольклору, в котором поэты открывали «бессмертный дух» народа, оригинальность национальной психологии и эстетического мировосприятия. Просветительские тенденции этой литературы выражались, в частности, в том, что либеральные идеалы естественного права, равенства и общественной гармонии воплощаются в опоэтизированных картинах славянской старины и народной жизни (создаваемых зачастую по мотивам фольклора).

Стремление к синтезу национальных начал получило выражение и в характерных типах произведений этого времени, нередко тяготеющих по форме к крупным героико-эпическим и одическим жанрам или стихотворным циклам на фольклорной основе.

В условиях, когда заметно сказывались последствия сильного ослабления отечественной литературной традиции в предшествующие столетия, едва не зачахшей в результате иноземного гнета, особое значение для развития национальной литературы имело освоение народного творчества. В 10—20-е годы литература пережила целую полосу фольклоризации художественного мышления. Во многом из народного творчества она черпала и художественные формы, и образный строй, и национальный колорит, усваивала искусство предметно-чувственного художественного образа, преодолевая некоторую односторонность рассудочно-логизированного строя предшествующей письменности. Фольклор помогал созданию национальных типов и образов героев взамен образов анакреонтической лирики, которая на первом этапе национального возрождения оказывала заметное влияние на формирование светской поэзии. Фольклор нередко ставился в это вреся даже выше индивидуального литературного творчества. Все это породило не только широкий интерес как к отечественному, так и общеславянскому народному творчеству, не только активную деятельность по собиранию и изданию произведений фольклора (В. Ганка, Фр. Л. Челаковский, позднее — К. Я. Эрбен), но и дух соревнования с ним. Своеобразие этого явления на чешской почве (в отличие от аналогичных явлений, например, в болгарской литературе) выражалось в том, что на этом этапе еще редко встречалось спонтанное творчество по мотивам фольклора. Произведения обычно рождались в результате тщательного филологического изучения источников, были опосредованы в сознании автора рационалистической концепцией.

К числу наиболее значительных произведений формирующейся национальной литературы, которые демонстрируют отказ от анакреонтики и бидермайера, относятся так называемые Краледворская и Зеленогорская рукописи, созданные В. Ганкой (1791—1861) и Й. Линдой (1789—1834) в 1817 и 1818 гг. и представляющие собой искусную литературную мистификацию. Авторы стилизовали свои произведения под древние поэтические сказания, переписали их на пергамент и сочинили историю обнаружения (мистификация была раскрыта только в 80-х годах XIX в.). Рукописи состоят из нескольких десятков эпических и лирических произведений. Некоторые из них приближаются по типу к жанру поэмы. Опираясь на чешские исторические хроники, русскую и сербскую народную поэзию, сочинения далматинского поэта XVIII в. А. Качича-Миошича, на творчество Хераскова, Карамзина, а также на русский перевод «Песен Оссиана» (1792), Ганка и Линда создали в лучших произведениях рукописей высокохудожественный синтез. Дух национального самоутверждения отразился в героико-эпических повествованиях о борьбе чехов с чужеземными захватчиками, в образах героев-воителей, в романтизированных картинах древнечешского государства с развитыми правовыми нормами, в образе мудрой правительницы Либуше.

Важную роль в чешской общественной жизни и в литературе эпохи национального возрождения играло сознание родства и общности славянских народов и их культуры, идея славянской взаимности — иными словами, идея сплочения и единения славянских народов. Приобретавшая у разных писателей различные идеологические оттенки, в целом эта идея служила существенной моральной опорой в борьбе за национальное самоутверждение. Характерная для всей чешской литературы первых десятилетий XIX в., наиболее полное выражение идея славянской взаимности получила в творчестве Яна Коллара (см. о нем также в главе «Словацкая литература» настоящего издания).

Словак, писавший на чешском языке, Коллар (1793—1852) стал одновременно поэтом двух братских народов. Уже ранние сонеты, элегии, поэтические афоризмы

Коллара, частью включенные в сборник «Стихотворения» (1821), а частью ходившие в списках, несли в себе страстный протест против национального гнета, поднимавшийся до революционного звучания (стихотворение «Патриот» и др.). Главное произведение Коллара — поэма «Дочь Славы» (основные редакции — 1824 и 1832 гг.), состоящая из нескольких сот сонетов. Просветительско-рационалистические убеждения слились в этом произведении с романтической мечтой. В центре поэмы — образ возлюбленной поэта, перерастающий постепенно в обобщенный образ славянки, дочери мифической богини Славы, покровительницы славянских народов, которая ведет поэта в его мысленном путешествии по славянским землям и в глубь истории славян, в ад и рай. Автор как бы обозревает в поэме прошлое славян и стремится прозреть будущее. Интонация одического воспевания деяний предков сливается с элегической тональностью, когда автор скорбит о вымерших и вымирающих под натиском германизации славянских племенах. Содержание поэмы во многом определяется тем, что поэт как бы соотносит преступления, совершенные иноземными захватчиками по отношению к славянам, с идеалами гуманности и просвещенности, с мечтой о свободе. Фантастические картины ада и рая — своего рода суд над историей. В ад поэт помещает алчных завоевателей и гонителей славянской культуры, в рай — героев славянской истории, выдающихся культурных деятелей, друзей славян. Основной пафос поэмы заключен в призыве к братскому единению славянских народов, которое, по мысли автора, должно привести их к свободе и к осуществлению идеалов человечности. Речь шла не о политическом — по крайней мере, вначале, — а о культурном сплочении. Национальное чувство не заслоняло у Коллара общечеловеческих идеалов. «Нацию почитай единственно как сосуд человечности, — писал он. — Пусть имя „славянин“ звучит как синоним слова „человек“». Идее славянской взаимности у Коллара во многом свойственны черты национальной утопии. Не проходя и мимо противоречий в отношениях между славянскими странами (образ Польши-«козленка», растерзанного «тремя державными орлами»), выступая против феодального гнета, поэт в то же время живет мечтой, что победит идея и человечности, и национального братства.

В 1836 г. Коллар опубликовал трактат «О литературной взаимности между племенами и наречиями славянскими», в котором изложил свою программу практических мер, направленных на культурное сближение славянских народов. Эта программа предусматривала взаимное изучение в славянских странах основных славянских языков, обмен книгами, создание соответствующих библиотек, издание журналов и т. д.

Освоение чешской литературой богатств славянского фольклора наиболее ярко проявилось в творчестве Франтишека Ладислава Челаковского (1799—1852). Его трехтомное собрание «Славянские национальные песни» (1822—1827) представляло собой своего рода свод песенной культуры всех славянских народов (иноязычные песни даны в оригинале и в параллельном поэтическом переводе самого поэта). Челаковский написал также стихотворные циклы «Отзвук русских песен» (1829) и «Отзвук чешских песен» (1839), состоящие из стихотворений, выдержанных в образно-стилевом ключе характерных жанров русской и чешской народной поэзии, баллад, лирических, разбойничьих, шуточных песен. Автор стремился создать оригинальные произведения, которые в то же время передавали бы жанрово-стилевой спектр русской и чешской народной поэзии и их своеобразие. В цикле «Отзвук русских песен» центральное место занимают стихотворения, созданные по типу русских былин и несущие в себе идею защиты родной земли. Романтизированный образ Руси, переданный красками народной поэзии, развивают разнообразные лирические стихотворения. Одна из особенностей цикла «Отзвук чешских песен» — соединение лирики с юмором, задорное противопоставление эмоционального мира крестьян и господ, что характерно и для чешской народной песни. Главный вклад Челаковского в развитие художественного сознания выразился в том, что он учил писателей мыслить в национальных художественных формах, мыслить национальными типами. Герои его стихотворений — русские богатыри (в том числе Илья Муромец), «удалой молодец», «красна девица», «вдова многоразумная», чешский крестьянин и чешская сельская красавица — национальные фольклорные типы. В значительной степени с именем Челаковского связано в чешской литературе открытие национального колорита.

В 30—40-е годы национальное движение в Чехии начинает приобретать более массовый характер и порой выливается в политические формы. Наряду с большим числом патриотических кружков и обществ культурно-просветительского характера (читательские клубы, любительские театральные коллективы и т. п.) периодически возникают тайные политические организации, в том числе республиканской ориентации, отражавшие формирование левого, радикально-демократического крыла освободительного движения.

Новым в литературной жизни было появление с начала 30-х годов регулярно выходящих и длительное время существующих журналов, пришедших на смену прежним альманахам и периодическим изданиям, которые обычно издавались лишь на протяжении короткого времени. Особенно влиятельными среди новых журналов были «Часопис ческего музеа» («Журнал чешского музея», выходивший с 1827 г.), «Ческа вчела» («Чешская пчела» — с 1834 г.) и наиболее левый и популярный «Кветы» («Цветы» — с 1834 г.).

Самым крупным явлением литературы 30-х годов стал романтизм, представленный прежде всего лирикой поразительно яркого и самобытного поэта К. Г. Махи, а также творчеством К. Сабины, позднее В. Небеского и Й. Фрича, К. Я. Эрбена. Идейно-эстетические основы чешского романтизма были тесно связаны с формированием радикально-демократической идеологии и ростом революционных настроений. Жажда перемен, протест против существующего общественного уклада, симпатии революционным формам борьбы, и в частности солидарность с польским восстанием 1830—1831 гг., породили «бунтарскую» литературу, проникнутую духом порыва к иной, гармонической жизни, духом мятежного протеста как против национального и социально-политического гнета Габсбургской монархии, так и против существующих философских, религиозных, морально-этических представлений.