История всемирной литературы Т.7
Шрифт:
С раннего детства Пип попадает в обстановку утраченных надежд, но он еще слишком мал, чтобы понять урок чужой жизни. Он полон своих надежд и строит свою, для него достаточно последовательную систему, в которой именно мисс Хэвишем отведено место доброго ангела. В ее доме он знакомится с необыкновенно красивой девочкой. Эстелла — воспитанница мисс Хэвишем, которую она взяла к себе, с тем чтобы, убив в ребенке сердце, сделать это существо оружием своей мести мужчинам. Но Пип ничего не знает о «надеждах» мисс Хэвишем. Напротив, он верит, что мисс Хэвишем, даровав ему богатство и знатность, прочит его в мужья Эстелле.
В ранних романах Диккенса такой сюжет был бы вполне реален. Но как далека
Надежды Пипа рушатся в тот самый момент, когда он узнаёт, что его благодетель — беглый каторжник Мэгвич, которому когда-то маленький Пип дал поесть. Мэгвич, заработавший немало денег в Австралии, не забыл оказанного ему добра и решил сделать из Пипа джентльмена.
По сути дела, «большие надежды» позднего Диккенса — это «утраченные иллюзии» Бальзака. Только в английском изображении разбитой судьбы больше горечи, иронии и скепсиса. И результаты крушения Диккенса интересуют не столько в плане социальном, сколько нравственно-этическом.
Перестав быть «сделанным» джентльменом, Пип учится быть настоящим джентльменом. Первый урок на этом пути — урок труда. Он должен работать: смерть Мэгвича в тюрьме лишила его состояния. Вторая задача — научиться распознавать лицо за маской. Нравственное прозрение наступает, когда он начинает видеть в Мэгвиче не каторжника и изгоя, а человека, честно трудившегося, честным трудом заработавшего деньги. Другим важнейшим нравственным уроком становится его болезнь (символическое освобождение от обмана). В эти тяжелые дни ему по-иному видится и характер доброго и смешного кузнеца Джо Гарджери, которого в пору своего «джентльменства» Пип стеснялся. За маской неуклюжего, несветского человека он проглядел истинное лицо, которое ему теперь открылось.
«Большие надежды» — это не только роман о частной судьбе Пипа. И это, конечно, не только занимательное произведение с детективной линией — выяснение тайн Пипа, Эстеллы, мисс Хэвишем. Детектив здесь вторичен. Судьбы всех действующих лиц романа бесконечно переплетаются: Мэгвич — благодетель Пипа, но он же отец Эстеллы, которая, подобно Пипу, живет в дурмане «больших надежд» и верит в свое знатное происхождение. Служанка в доме Джеггерза — убийца — оказывается матерью этой холодной красавицы. Компсон, неверный жених мисс Хэвишем, — заклятый враг Мэгвича. Обилие преступников в романе не просто дань криминальной литературе. Это способ для Диккенса обнажать преступную сущность буржуазной действительности.
Клерк Уэммик в конторе Джеггерза — еще один пример того, что делает с личностью буржуазное общество. Он «раздвоился». На работе — сух, предельно расчетлив; дома в своем крошечном садике (вновь, но с какой внутренней иронией возникает тема малого мира «Рождественских повестей») он гораздо более человечен. Получается, что буржуазное и человеческое несовместимы. Это еще один социально-психологический закон, который открыл для себя Диккенс.
В романе «Большие надежды» налицо элемент художественной самопародии. Это очень грустный роман, ведь надежды раннего Диккенса тоже рухнули. Ничего не меняет даже счастливая концовка. Собственно, она уступка просьбам Булвера-Литтона, который не хотел, чтобы Диккенс разлучил Пипа и Эстеллу. Да и счастлива она лишь формально: как сложится дальнейший путь этих усталых, настрадавшихся и одиноких людей — неизвестно, теперь, после выпавших на их долю страданий, у них другое, гораздо более драматическое понимание счастья.
В романе «Наш общий друг» Диккенс запечатлел картину новой Англии — страны, вступающей в эпоху империализма. Эта тема будет занимать его и в «Тайне Эдвина Друда». Эдвин, герой книги, собирается
Но не только эти новые экономические и политические параметры жизни страны, которые подметил и изобразил Диккенс, определяют социальный характер романа. Как и прежде, но с еще большей художественной концентрацией он рисует картину общества, в котором все — от крупных политических событий до частных, интимных отношений персонажей — определяют деньги, ложная, но узаконенная мера человеческих ценностей. Их символом в романе становится огромная мусорная куча — воплощение тлена и безграничной призрачной власти. Здесь Диккенс с особенной обстоятельностью исследует развращающее влияние денег на человека (линия Беллы и Гармона-младшего).
Диккенс, как и всегда, — в теснейшем контакте с реальным миром, но его все больше интересуют вечные общечеловеческие темы: любовь, ненависть, ревность, раскаяние, испытание и возрождение души.
Мир «Нашего общего друга» делится не на хороших и плохих, как это было раньше, а на тех, кто живет истинно и ложно.
Конец романа вполне в духе раннего Диккенса. И в этом смысле здесь как бы наблюдается некоторое отступление от завоеваний искусства писателя в «Крошке Доррит» или в «Больших надеждах». Герой получил наследство, женился на красивой девушке. Есть также Недди Боффин, добрый дядюшка, напоминающий Чириблей и Браунлоу. Но — при сходстве сюжетной схемы — иные внутренние мотивы и иная нравственная оценка происходящего.
Детективный зачин — Джон Гармон становится Роксмитом — направляет не только сюжетное, но и идейное движение романа. Вновь возникает — только в еще более сложном и запутанном виде — тема двойников (Гармон и моряк Рэтфут). Диккенса занимает проблема раздвоения личности. И в этом отношении он предвосхищает писателей конца века. Каков человек внутри, каково его истинное лицо, что способно изменить человека, каков внутренний смысл выпавших на долю каждого испытаний — таковы основные нравственные проблемы книги. Герои позднего Диккенса напряженно ищут свое подлинное «я»: потому в романе есть ложные смерти, переодевания. Гармон, Белла, Рэйборн освобождаются от ложного «я» и возвращаются духовно обновленными к жизни. Но очень важно, что добро не просто снисходит на них (вспомним внезапные перерождения в «Рождественских повестях»), а зарабатывается тяжелым нравственным трудом. Герои учат друг друга: Гармон преподает Белле урок добра, Белла учит Гармона любить жизнь.
Белла — новый женский образ в творчестве Диккенса, отличающийся значительной глубиной психологического проникновения. Как известно, нередко из-под его пера выходили бесплотные, ангелоподобные существа — Роз Майли, Агнес. Перерождение героини теперь убеждает, потому что оно психологически мотивировано. Более того, Белла воплощает в романе столь дорогую Диккенсу стихию жизни. С новым пониманием женского характера пришло и новое понимание любви, еще одной «трудной» для Диккенса темы.
В большинстве его романов влюбленных не смутило бы, если бы умершие родители предназначили их друг другу. Но Белла и Гармон, как Роза и Эдвин из «Тайны Эдвина Друда», хотят располагать свободой выбора, свободой совершать ошибки. Чувство в «Нашем общем друге» становится внутренней необходимостью персонажей, а не механической, ничего не меняющей в характере силой. В этом отношении заслуживает внимания и другая любовная пара в романе: Лиззи Гексам и Юджин Рэйборн.