История всемирной литературы Т.7
Шрифт:
Рэйборн любит девушку, которая стоит ниже его на социальной лестнице, просит Лиззи стать его женой (вспомним «обратную» в нравственном отношении ситуацию Стирфорта и Эмми в «Дэвиде Копперфилде»). Это еще одно подтверждение глубокого демократизма Диккенса: Лиззи, дочь лодочника, превосходит Рэйборна по своим внутренним качествам, она — сила, способствующая его нравственному воскресению. В то же время Диккенс, внимательный реалист, отразил здесь изменения, произошедшие в классовой структуре английского общества: к середине 60-х годов социальная иерархия стала более подвижной.
Последний роман Диккенса
В романе, даже в той части, которую успел написать Диккенс, содержится некий парадокс. Хотя все в книге движется к убийству и расследование, по всей вероятности, должно было составить содержание второй, неизвестной нам части, все же основное внимание Диккенса сфокусировано на иной тайне — тайне человеческих характеров. Перед нами одно из наиболее интересных психологических творений писателя. «Подполье» человеческой психики, двойственность его природы, роль иррационального в поведении — таковы проблемы, которые прежде всего занимают Диккенса в «Тайне Эдвина Друда».
Джон Джаспер — новый герой Диккенса — предшественник персонажей Гарди и О. Уайльда. Человек яркий, одаренный, музыкант, артист, наркоман, личность страстная и, вероятно, патологическая. Силой своего искусства, силой реалистического проникновения в суть явления Диккенс подметил в действительности его времени зарождение таких характеров.
Двойственность природы человека передают в этом романе и пары близнецов: «физические» — Елена и Невилл Ландлессы, «близнецы характеров» — Роза и Друд. Человеческая природа предстает в многообразии нюансов, еле различимых оттенков, бурлящих противоречий.
В этом романе Диккенс даже предпринимает попытку изучить подсознание человека (сцена в опиумном притоне, когда Джаспер пытается понять, как в речи, поступках человека проявляются его скрытые импульсы).
«Тайна Эдвина Друда» — единственный роман Диккенса, где основное действие происходит не в Лондоне. Более того, не случайно и то, что события разворачиваются рядом с собором. С одной стороны, собор — символ порядка, надежности, символ лучших устремлений человека (именно здесь раздается ангелоподобное пение Джаспера и его хора), а с другой — собор стоит на болоте, которое подмывает его фундамент. Символика Диккенса, новая для литературы XIX в., ближе романистам XX столетия. Все в мире, который описывает Диккенс, зыбко, ненадежно. Смерть находится где-то рядом — недаром такую большую роль в повествовании играют кладбище и могильщик Дьордлз.
В этом романе Диккенс позволил себе еще более определенную самопародию. Эдвин Друд и Роза — прелестные добрые дети, эдакие «ангелы» ранних произведений Диккенса. Но миф об изначально заданном счастье и добре жестоко развенчивается автором. Эти герои, лишь внешне напоминающие Оливера, Николаса Никльби, Нелл, Флоренс Домби, Агнес, совсем иные. Они способны почувствовать абсурд в жизни, о чем даже и не подозревали их предшественники. Можно предположить, что роман «Тайна Эдвина Друда» готовил начало нового этапа в творчестве Диккенса.
Садизм и насилие
Но, расставшись со своими бывшими «большими надеждами» и открыв для себя новый закон — постоянное внутреннее движение человека, Диккенс, как ни в одном другом своем романе, сплачивает силы добра. В его последнем романе вновь оживает Пиквик, вершит праведный суд и младший каноник Криспакл, появляется «угловатый» мистер Грюджиус, в уста которого Диккенс вкладывает прекрасные, полные поэзии слова о любви, Тартар строит свои неземные сады и малоприспособленные для жизни комнаты.
И все же сила, заложенная в этих персонажах, та нравственная основа, к обретению которой должен, по убеждению Диккенса, стремиться каждый человек, не та сила, которая изменит социальный уклад общества. Это, вероятно, превосходно понимал сам писатель: недаром он поместил дивные сады Тартара в воздухе.
Популярность Диккенса была поистине феноменальной. Слава честного, правдиво изображающего жизнь писателя, с глубокой симпатией рассказывающего о простых, чистых душой людях, часто униженных и оскорбленных, приходит к Диккенсу в 40-е годы, когда в русской литературе побеждает гоголевское реалистическое направление. С этого времени появление каждого произведения Диккенса — событие русской словесности. О Диккенсе с восторгом отзывается Гоголь, с глубоким уважением пишут Белинский, Герцен, Чернышевский, Писарев. В высшей степени высокую оценку мастерству и духовности произведений Диккенса дают Тургенев, Гончаров, Л. Толстой, Достоевский.
Русские революционные демократы особенно ценили социальный пафос произведений Диккенса, в которых они видели почти документальное свидетельство всей глубины общественных конфликтов, разъедающих Англию. Л. Толстому особенно близок оказался Диккенс — гуманист, человеколюбец. Толстой отмечал, что среди книг, оказавших на него решающее влияние в юности, одно из первых мест принадлежит «Дэвиду Копперфилду». В дневниках и письмах Толстой оставил такие восторженные отзывы об английском писателе: «Чарльз Диккенс — крупнейший писатель-романист XIX в. ...его книги, проникнутые истинно христианским духом, приносили и будут приносить очень много добра человечеству...»
Особые творческие отношения связывают с Диккенсом Достоевского. Диккенс был близок Достоевскому изображением и пониманием жизни города с его кричащими контрастами богатства и нищеты, глубоким сочувствием к страданиям обездоленных, особенно к страданиям ребенка. Достоевский полагал, что из всех английских писателей именно Диккенс особенно близок русским людям. Следы влияния Диккенса можно найти в «Селе Степанчикове», «Дядюшкином сне» и особенно в «Униженных и оскорбленных». Обращается к Диккенсу Куприн, а Л. Андреев создает свой первый рассказ «Баргамот и Гараська» (1898) под его прямым воздействием.