Истребители
Шрифт:
Произвел посадку, а сам все время размышляю над этим неожиданным эффектом: что же это за явление, когда при плавном скольжении истребителя цель устойчиво держится в прицеле без всяких смещений? Случайно так вышло или есть в таком пространственном положении двух самолетов какая-то закономерность? А если есть, значит, подобное положение можно находить практически в каждом отдельном случае.
Размышляя так, еще не совсем веря в удачу, я не переставал корить себя за то, что, выпустив одной очередью весь боекомплект, сделал глупость. Ведь тут куда первая нуля пошла, туда и все остальные. А вдруг не попал?
Часа через три пришло сообщение, что в конусе — 32 пробоины. Половину боекомплекта, значит, всадил. А для оценки «отлично» требовалось всего семь
Догадка была слишком дерзкой, и я решил до поры до времени не распространяться о ней, пока мне не удастся повторить проделанный маневр. На большое количество [25] попаданий в тот раз ведь никто внимания не обратил: все посчитали удачу случайной.
Но вот в первый же летный день, когда проводились тренировочные стрельбы, я уже вполне целеустремленно провел нужный маневр, и при небольшом скольжении цель опять застыла. Результат — лучше прежнего! Проверив этот метод еще в нескольких холостых заходах, я окончательно убедился в том, что все это достигается сравнительно просто и без каких бы то ни было нарушений условий стрельбы по дальности и ракурсу. Теперь можно было готовить нашему чемпиону достойный ответ.
После стрельб я собрал отряд и на занятиях по огневой подготовке объяснил летчикам методику такой стрельбы. Решили попробовать в первый же летный день.
Результаты всех нас поразили. До поры до времени мы решили «монополизировать» тайну: впереди были очередные стрелковые соревнования в бригаде. Когда они начались, наш отряд занял все первые места. Все до одного. Дело дошло до того, что перед последней стрельбой командир бригады полковник К. Г. Баранчук сказал мне:
— Да вы же совесть потеряли: оставьте хоть один приз для других частей.
Упрек был высказан им, конечно, с юмором, и потому я решил поступить по-джентльменски и за последний приз особенно не тягаться. Я вовсе не был против, чтобы один приз достался кому-либо из соседей. Но мои летчики так хорошо стреляли, что забрали и последний приз. Призы, надо сказать, были нешуточные: мотоциклы, велосипеды, патефоны, часы.
Метод наш вскоре широко распространился в бригаде. Над Бочаровым, само собой, стали беззлобно подтрунивать, и на очередном смотре художественной самодеятельности ему были посвящены довольно остроумные частушки.
К этому эпизоду хочу добавить, что в годы Великой Отечественной войны таким методом я сбил несколько вражеских самолетов.
* * *
В 1939 году мне было присвоено воинское звание «капитан», и я был назначен заместителем командира 53-го истребительного авиаполка. Командовал полком майор Н. И. Бочаров. Полк дислоцировался рядом с населенным пунктом Старая Сысоевка, в долине Даубихе. Здесь же размещался штаб бригады. Аэродром был зажат горами [26] с востока и с запада, за его пределами простиралась непроходимая тайга, и бывали случаи, когда по ночам на летное поле забредали медведи. Поднималась тревога. «Диверсанта» в таких случаях обнаружить не удавалось, но медвежьи следы были всегда четкими.
Работы у меня теперь прибавилось. В полку было четыре эскадрильи, каждая летала по своему довольно плотному графику — кто днем, кто ночью, и в целом получалось, что полеты шли круглосуточно. И все, что происходило в полку, имело непосредственное отношение к моей работе. Работали напряженно, но летный состав был подготовлен хорошо.
Политическая обстановка в мире накалялась. На западе гитлеровцы уже оккупировали Польшу и приближались к нашим границам. У нас, правда, был договор с Германией о ненападении, но реальность не позволяла жить спокойно: в Европе началась вторая мировая война.
На Дальнем Востоке тоже было по-прежнему неспокойно. Потерпев неудачу в боях у озера Хасан, Япония затеяла более крупную
На Халхин-Голе, как известно, проходили ожесточенные воздушные бои, в которых с обеих сторон участвовало большое количество самолетов. К этому периоду ваши летчики уже получили и освоили последнюю модификацию поликарповского биплана И-153 — «Чайку». Она имела более совершенную аэродинамическую характеристику. В отличие от других поликарповских бипланов у этой машины убирались шасси, что давало солидную прибавку в скорости. На И-153 и на И-16 наши летчики в воздушных боях имели преимущество над японской истребительной авиацией, а кроме того, превосходили японских летчиков в тактических приемах группового боя. Результаты воздушных боев на Халхин-Голе позволяли сделать вывод, что в целом подготовка наших летчиков-истребителей вполне отвечает требованиям времени.
Я говорил о том, какое большое значение в наших летных частях придавалось командирской учебе. Речь идет не только о практической стороне дела. Большое внимание уделялось и развитию теории. В частности, с огромным интересом мы, молодые командиры, изучали труды видного авиационного военного теоретика А. Н. Лапчинского, который еще в 1926 году издал крупную работу «Тактика авиации». В 1939 году вышел в свет его труд [27] «Воздушная армия», где были изложены основные положения о возможном характере боевых действий Военно-Воздушных Сил в начальный период войны. Подробно тактика истребительной авиации была изложена в книге П. П. Ионова «Истребительная авиация», изданной в 1940 году, а также работе Б. Л. Теплинского «Основы общей тактики Военно-Воздушных Сил» (книга вышла в 1940 году). В этих трудах авторы использовали все лучшее из полученного боевого опыта и развития отечественной авиации. Они исходили из того, что основным принципом боевого применения истребительной авиации следует считать боевые действия в интересах боя и операции сухопутных войск в тесном с ними взаимодействии, не исключая при этом самостоятельных действий.
Взгляды советских теоретиков по многим принципиальным вопросам убедительно опровергали популярную в те годы на Западе доктрину итальянского генерала Д. Дуэ, изложенную им в книге «Господство в воздухе». Дуэ обосновывал идею самостоятельной роли воздушного флота в системе вооруженных сил. По нему выходило, что авиация одна способна решить исход современной войны.
Опыт боев впоследствии полностью подтвердил несостоятельность взглядов Дуэ и правоту советских военных теоретиков. Но 50 лет назад то, что сегодня предстает в виде бесспорной истины, вовсе не было столь очевидным, и потому названные работы вызывали у нас огромный интерес и были, как говорится, нарасхват.
В моей памяти служба на Дальнем Востоке осталась незабываемым периодом жизни. И суровые условия быта, и какая-то особая атмосфера товарищества, взаимного доверия, дружелюбия, связывающая людей разных должностных категорий, и одновременно дух высокой требовательности и, я бы сказал, здорового профессионального самолюбия — все это формировало нас и развивало в каждом и бойцовские, и чисто человеческие качества. Наконец, у меня боевое крещение тоже состоялось на Дальнем Востоке, и свою первую и очень высокую награду я заслужил именно там. В моей памяти нет ничего, что бы омрачало воспоминания о том периоде. В 1939 году мне было 27 лет. У меня уже был приличный летный и командирский опыт. И, конечно, огромный запас энергии. Единственное желание, которое постоянно меня одолевало, — это жажда знать еще больше. Мне дали хорошую по тем временам подготовку в военно-теоретической школе, я это чувствовал в своей повседневной службе, но тем [28] не менее постоянно ощущал жгучую потребность учиться. Я настойчиво просил командующего дать мне возможность поступить в Военно-воздушную академию имени профессора Н. Е. Жуковского. П. В. Рычагов ко мне, молодому командиру, относился не только с пониманием, но, я бы сказал, с заботливостью. Однако на мои просьбы насчет академии отвечал отказом.