Итальянская комедия Возрождения

Макиавелли Никколо

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Каллимако, один.

Каллимако. Лигурио все нет, а мне бы так хотелось знать, до чего они там договорились! Ведь он должен был сюда прийти еще час назад. Я просто места себе не нахожу. Верно говорят, что счастье и природа уравновешены в нашей жизни. Только счастье тебе улыбнется, а тут уж природа в должной доле и зла подмешает. Насколько возросла моя надежда, настолько же возросла боязнь. Неужто же мне,

горемычному, суждено жить вот так, поочередно терзаясь то опасениями, то надеждами? И не подобен ли я кораблю, гонимому противными ветрами: чем ближе гавань, тем больше риску погибнуть. Безмозглость мессера Ничи вселяет в меня надежду, благоразумие и совестливость Лукреции повергает меня в уныние. Нигде и ни в чем не нахожу я себе успокоения. Порой я пытаюсь превозмочь себя, раскаиваюсь в сумасбродстве и думаю: «Что ты делаешь? Не спятил ли ты с ума? Ну, добьешься своего, а что дальше? Ты сознаешься в своем заблуждении, раскаешься в своих напрасных усилиях и позорных помыслах. Неужто тебе неведомо всегдашнее несоответствие между тем, что человек ищет и что находит? С другой же стороны, худшее, что может с тобой стрястись, — это смерть и прямая дорога в ад. Впрочем, сколько других-то померло! И сколько в аду дивных людей! И разве стыдно тебе будет очутиться в их обществе? Смотри своей судьбе в лицо, сторонись зла, но коли не сможешь его избежать — сноси ожидающую тебя расплату как мужчина, не падай духом, не расслабляйся, как женщина». Так я подбадриваю себя, но без особого успеха, ибо меня вновь и вновь обуревает неистовое желание хоть раз возлечь с нею, и я чувствую всем своим телом, что становлюсь сам не свой: ноги трясутся, внутри все переворачивается, сердце рвется из груди, руки опускаются, язык немеет, в глазах мутится, голова идет кругом. Уж скорее бы шел Лигурио, чтобы хоть ему излиться. Да вот и он, легок на помине, спешит сюда. От того, что он сейчас скажет, зависит — жить мне или умереть.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Лигурио, Каллимако.

Лигурио. Никогда еще я так страстно не желал встретить Каллимако, и никогда еще мне не было так трудно его сыскать. Небось когда б я нес ему вести печальные, он бы предстал передо мной прямо как из земли. Забегал к нему домой, побывал на главной площади, на рынке, у дворца Спини, у лоджии Торнаквинчи и не нашел его. Видно, у всех этих влюбленных шило в заду и усидеть на месте они не могут.

Каллимако. Похоже, что он ищет меня, да и вид у него, кажется, довольный. Эй, Лигурио, Лигурио!

Лигурио. Где же ты был, Каллимако?

Каллимако. Какие новости?

Лигурио. Преотличные.

Каллимако. Правда?

Лигурио. Самые что ни на есть лучшие.

Каллимако. Лукреция согласна?

Лигурио. Согласна.

Каллимако. А монах свое дело сделал?

Лигурио. Сделал.

Каллимако. О, благословенный пастырь! Вечно буду Бога за него молить.

Лигурио. Еще чего не хватало! Можно подумать, что Господь примет это за богоугодное дело. Да и от нашего пастыря молитвами не отделаешься.

Каллимако. А что ему надобно?

Лигурио. Деньги,

понятно.

Каллимако. Дадим денег. Сколько ты обещал?

Лигурио. Триста дукатов.

Каллимако. Правильно.

Лигурио. Доктор уже сунул ему двадцать пять.

Каллимако. Как? Как?

Лигурио. Да вот так. Взял и выложил.

Каллимако. А мать Лукреции, она что-нибудь сделала?

Лигурио. Она-то и сделала самое главное. Когда она узнала, что дочери предстоит приятно провести эту ночку, и притом не беря греха на душу, она так насела на нее с просьбами, угрозами, ободрениями, что вынудила Лукрецию пойти вместе с ней к монаху, а там уже оба склонили ее к согласию.

Каллимако. Боже! За что ты даруешь мне такое счастье? Кажется, я умру от избытка радости.

Лигурио. Вот извольте видеть, что за народ пошел. То он собирается умереть от радости, то от горя, лишь бы умереть. Зелье готово?

Каллимако. Конечно.

Лигурио. Что ты ей пошлешь?

Каллимако. Стакан подогретого вина с пряностями, которое очень бодрит тело и веселит голову… О, черт, я пропал!

Лигурио. Это что еще выдумал?

Каллимако. И тут уж решительно ничто не поможет!

Лигурио. Да говори же, что там за чертовщина?

Каллимако. Все пошло прахом, я лечу в пропасть.

Лигурио. В чем дело? Отними руки от лица!

Каллимако. Разве ты не помнишь, что я сам пообещал Ниче помочь ему, тебе и Сиро схватить первого попавшегося забулдыгу и уложить его в постель к Лукреции?

Лигурио. Ну и что же?

Каллимако. Как что? Да раз я с вами, стало быть, не могу быть этим первым попавшимся. Если же меня с вами не будет, Нича сразу же заподозрит обман.

Лигурио. Ты прав. Но разве нет способа помочь беде?

Каллимако. Думаю, что нет.

Лигурио. Ерунда, найдется!

Каллимако. Ума не приложу.

Лигурио. Надо пораскинуть мозгами.

Каллимако. Если сейчас не придумаешь, я погиб.

Лигурио. Придумал.

Каллимако. Что именно?

Лигурио. Монах, который помогал нам до сих пор, поможет и в остальном.

Каллимако. Чем же он может помочь?

Лигурио. Мы все переоденемся. Монах изменит голос, лицо, платье. Я же скажу доктору, что это ты. Он поверит.

Каллимако. Ловко! Ну а я что буду делать?

Лигурио. Ты накинешь на плечи куцый дырявый плащ, возьмешь лютню и как ни в чем не бывало вынырнешь в нужную минуту из-за угла докторского дома, напевая песенку.

Каллимако. С открытым лицом?

Лигурио. Конечно. Будь ты в маске, он мог бы заподозрить неладное.

Каллимако. А он не узнает меня?

Лигурио. Не узнает, ты скривишь рожу, оскалишь зубы или оттопыришь нижнюю губу, зажмуришь один глаз. Ну-ка, попробуй.