Итальянский след
Шрифт:
– А ты ее?
– Дорогая Лариса Анатольевна.
– Италию назвала?
– Нет.
– Ее фирма организует поездки только в Италию. И никуда больше. Аэропорт в городе Римини. Курортные места. Многие гостиницы скуплены нашими ребятами. Небольшие гостиницы, но в сезон всегда переполнены. Там постоянно нужны люди. Женщины в основном. Приятной наружности.
– А вот у Пахомовой горничная приятной наружности, – заметил Пафнутьев.
– Это хорошо, – кивнул Худолей.
– Ее портрет в нашем уголовном деле. Голенькая, правда, но зато все видно… Родинка на внутренней стороне бедра. Пикантная
– Паша! – воскликнул Худолей. – Неужели ты изловчился…
– Зачем? – пожал плечами Пафнутьев. – На фотке разглядел. Хочешь посмотреть?
– Хочу.
Пафнутьев вынул из стола конверт, перебрал снимки и нашел наконец обладательницу бедра с родинкой.
– И в самом деле, – пробормотал Худолей. – На внутренней стороне бедра.
– Обещала звонить.
– Тебе?
– А что, я еще ничего… Если в баньке попариться, в парикмахерскую сходить, свежую рубашку надеть, стаканчик текилы хлопнуть… Глядишь, еще и сгожусь на что-нибудь.
– Кроме этих блудливых мыслей, у тебя еще какие-нибудь есть?
– К Халандовскому надо идти.
– Зачем?
– Во-первых, кушать хочется. А во-вторых, он все знает. Халандовский – это наша маленькая криминальная энциклопедия. Он все знает, – повторил Пафнутьев и, подняв трубку, почти не глядя, набрал знакомый номер. – Аркаша, это я звоню, Пафнутьев моя фамилия.
– А у меня стол накрыт, – ответил Халандовский буднично, будто разговор шел давно и все приветственные слова были уже произнесены.
– Мы с Худолеем заглянем к тебе минут через двадцать?
– Через пятнадцать, – поправил Халандовский. – А то мясо остынет, а водка нагреется.
– А ты пока не вынимай ее из холодильника.
– Тоже верно, – согласился Халандовский. – А что у тебя, Паша, случилось?
– Труп появился, Аркаша. Странный такой труп.
– Ты хочешь сказать – два трупа?
– Именно так, Аркаша. Два. А Худолей, который напротив меня сидит и привет тебе передает, говорит, что еще будут.
– И ему, Паша, привет. Скажи, что я всегда восхищался его проницательностью и правильным пониманием жизни. Сейчас осталось мало людей с правильным пониманием жизни.
– У него девушка пропала… А следы ведут к этим трупам.
– Это плохо.
– Он говорит, что готов взорвать город.
– Это правильно. Скажи ему, что нас уже двое. Мне тоже приходила в голову такая мыслишка. Все, Паша, мне некогда, я должен заняться столом. Не опаздывайте, – и Халандовский положил трубку.
Стол действительно оказался уже накрытым, но гораздо скромнее, чем обычно. Посредине стола помещалась квадратная бутылка «Гжелки», покрытая мохнатым слоем инея, и рядом с ней керамическое блюдо, на котором горкой возвышалось только что прожаренное мясо – свиная вырезка на ребрышках. Мясо было приготовлено за минуту до того, как в дверь позвонили гости, – на косточках еще пузырился жир. Резать хлеб у Халандовского, видимо, не хватило ни терпения, ни времени – свежий батон был просто разорван на куски.
Впрочем, звонил Пафнутьев напрасно – дверь уже была открыта, и едва он коснулся ручки, как она призывно распахнулась перед ним.
– Прошу садиться! – заорал Халандовский из глубины комнаты. – Кушать подано!
– Да! – крякнул Пафнутьев, окинув взглядом стол еще из коридора. – Мысль человеческая
– Твое красноречие, Паша, тоже не стоит на месте, – сдержанно откликнулся Халандовский. – Оно становится все более изысканным, но в то же время тебе, Паша, неизменно удается отметить главное, – произнося так много слов, Халандовский не терял времени зря – разрезав пополам лимон, он тут же волосатыми своими лапами из обеих половинок до последней капли выдавил сок, обильно поливая им полыхающее жаром мясо.
Худолей судорожно проглотил слюну и беспомощно оглянулся по сторонам, словно в поисках спасения от всего, что он увидел. Ничего, ничего не требовалось, кроме того, что уже было на столе – хлеб, мясо, водка.
– Я невнятно выражаюсь?! – снова заорал Халандовский. – У меня плохое произношение? Ведь было сказано – садимся! – И он широким жестом указал на кресло и диванчик, словно бы замерших у низкого столика в ожидании гостей, дорогих и желанных.
Пафнутьев опустился в кресло, с силой потер ладонями лицо, словно стирая с него унылое выражение, словно разминая щеки и губы для улыбок, радостных и беззаботных.
– Только здесь, – сказал он в наступившей тишине, – только здесь, Аркаша, в мой организм, уставший и опустошенный, начинает просачиваться жизнь и понимание того, что не все еще кончено.
– И опять, Паша, красиво у тебя получилось. Уж не в адвокаты ли ты собрался?
– Меня в Италию зовут.
– Кто?
– Одна прекрасная женщина… Пахомова Лариса Анатольевна.
– В город Римини? – уточнил Халандовский, раскладывая щедрые куски по тарелкам.
– Как, и тебя звала?
– Она многих приглашает… Но ходят слухи, что не все возвращаются. По разным причинам. Давайте все-таки уделим немного внимания этому скромному столу, – и Халандовский, да-да, так обычно это и бывает, обхватил мохнатой своей лапой квадратную «Гжелку» и разлил в тяжелые стаканы с толстыми днищами. А когда поставил бутылку на стол, на ней во всех подробностях оказалась отпечатанной жаркая ладонь Халандовского – иней под ней мгновенно растаял, обнажив посверкивающую жидкость. – Девушка, говоришь, пропала? – резко повернулся он к Худолею. – За скорейшее ее возвращение! Любви вам, согласия и детишек побольше! – Халандовский с силой ткнулся своим стаканом в стаканы Пафнутьева и Худолея и несколькими большими, просторными глотками выпил.
– Как ты думаешь, Паша, на чем следует жарить мясо? – спросил Халандовский.
– На масле, наверное, – неуверенно ответил Пафнутьев.
– На каком масле?
– Сливочном, подсолнечном… А какое еще бывает?
– Ужас! – воскликнул потрясенный Халандовский. – Мясо на масле? Паша! Совсем недавно ты так красиво говорил, так проникновенно, что я уж решил, будто ты и во всех других областях столь же хорош… Жаль, как жаль разочаровываться! Если говорить о свинине, которую вы сейчас так охотно вкушаете, то жарить ее нужно только на ее родном сале! Только! И ни на чем больше. Ни на солидоле, ни на кремах от пота, которые неустанно предлагают по телевидению… Заметь, чтобы забить вонь из подмышек, советуют не в баньке попариться, советуют эту вонь забить другой вонью, более благовонной!