Итан Рокотански

Штормовой Нестор

Глава 11. Грусть и свет

Книги нужны, чтобы напомнить человеку, что его оригинальные мысли не так уж новы.

Авраам Линкольн, Президент США и Герой Американского Народа

Следующие несколько недель прошли достаточно спокойно. После того, как у Зои случился припадок, когда мы вернулись из путешествия, никаких признаков болезни у нее больше не случалось. Ни головной боли, ни температуры, ни кашля. Никакого насморка и давления. Все было хорошо,

но это и пугало меня больше всего. Потому что так быть не могло. Болезнь, с которой мы столкнулись — или, вернее сказать, вирус, "хворь" — теперь казалась непобедимым врагом, если это была действительно она. Зоя была поставлена в полную известность о своем состоянии. Вот только отнеслась к этому совсем иначе, чем я.

Отнеслась спокойно.

— Ты слишком переживаешь, милый.

— Переживаю? Конечно, Господи, я переживаю. Они не знают, что с тобой происходит, а единственный способ помочь — отправиться на другой конец света.

— И не факт, что это поможет.

Я посмотрел на нее абсолютно беспомощно. Жена прижалась ко мне.

— Знаешь, родной, мы знакомы с тобой столько лет, но ты до сих пор не понял одной важной вещи: если что-то случилось, значит, ему было суждено случиться, как бы ты этому не противился.

— Хочешь сказать, тебе суждено умереть?

— Мне суждено заболеть, а умру я или буду жить — тоже решать не мне. Все будет так, как будет, милый.

— Ты не понимаешь, — выдохнул я и сел на колени перед кроватью. Жена, сидя на ней, посмотрела на меня. — Ты не понимаешь, детка. Когда угрозе подвергаешься ты сам — относишься к этому гораздо проще. Но когда что-то угрожает тому, что ты любишь больше всего на Земле, это совсем другое дело.

— Милый...

— Нет, послушай. Я сейчас ищу всю возможную информацию об этом. И я найду деньги, чтобы отправиться в Японию. Я туда доберусь, мы доберемся, если это потребуется. И я вылечу тебя, чего бы мне это не стоило. Ясно? Но не смей опускать руки. Если ты дашь болезни бить тебя — она будет тебя бить. Но если ты будешь сопротивляться, у нас будет больше времени. И тогда мы сможем победить.

В комнате наступила тишина. Во всей квартире наступила тишина. В квартире, в которой всегда все было хорошо, в которой было спокойно и уютно, в которой было прекрасно и в которой все это минуло, потому что теперь все иначе, теперь все может исчезнуть раз и навсегда.

— Победим и поедем в Америку? — шепнула она. Я мысленно вздрогнул, увидев слезы в уголках ее глаз.

— Да. Поедем смотреть на Млечный Путь над Канзасом. Но не смей сдаваться. Потому что, кажется, я знаю, как заработать денег.

Жена посмотрела на меня. Я мягко поцеловал ее в нос.

— Всему свое время, милая. Просто верь. Просто верь мне.

***

Огонек выслушал меня абсолютно молча, не перебив ни разу. Мы сидели в одной из закусочных в южной части города, у окна: снаружи было достаточно темно, покапывал холодный, мелкий дождь. Небо было тяжелым и серым. Сумерки начинали постепенно вступать в свои права. Когда я закончил рассказ, Сережа потер глаза и уставился в окно. Снова

какое-то время помолчал. Мне очень хотелось перебить его молчание, но я не стал. Знал, что не следовало.

— Да, это возможно, — сказал он. — Но у меня есть несколько вопросов.

— Да?

— Неужели нет никакого другого способа попасть в Японию? Именно накопить денег и сесть на самолет?

— У меня сейчас нет знакомых, через которых можно было бы оформить такую услугу. Тем более, это достаточно дорогая услуга.

Огонек покачал головой.

— Да, — согласно сказал я. — Сейчас не послевоенное НРГ, и, вероятно, если поискать человека, он возьмет меня на борт. Но тогда платить придется ему, даже если меньшую сумму. Мне в любом случае нужны деньги.

— А если скинутся всем? Я могу помочь. Петрович, Дед.

— Не хватит, Сереж. Этого не хватит на билет туда, обратно и уж тем более на пребывание там. Это другой свет. Тем более санкции и прочее. Я приму помощь, но это все равно нужно.

Гаргарьин почесал усы.

— Конченая у нас жизнь. Сами живем с относительным комфортом, но поехать мир посмотреть — нужны баснословные деньги.

Я слабо улыбнулся.

— Да, такова участь нас, простых смертных. Так... Какие еще есть вопросы?

Огонек снова помолчал.

— Я могу взять тебя тренировать. Это не вопрос. Но ты должен понимать, что это может не помочь. Это не просто драки за деньги, там можно умереть.

— Знаю. Но со смертью я встречался часто. Справлюсь.

— У тебя есть опыт в драках?

— Да.

Гаргарьин недоверчиво посмотрел на меня. Я усмехнулся.

— Да, знаю, что выгляжу скучным и спокойным парнем, но когда-то у меня был опыт в драках. Именно в жестких. А так — мы с Дедом иногда попадаем в передряги.

— Фигня эти ваши передряги... Ладно, может, по памяти тела...

Парень вздохнул.

— Нужно будет обсудить еще несколько вопросов, но пока что, думаю, все. Первую тренировку назначаю в понедельник.

— Хорошо. Спасибо, Сереж.

— Кость.

— Да?

— Будет тяжело.

— Я знаю, приятель, знаю. Но выбора нет. Я обязан.

***

Договориться с Петровичем о том, что смены я буду заканчивать теперь на два часа раньше обычного, не составило труда. Зоя была не в курсе моей идеи заработать денег, — рассказал я об этом только Огоньку, Деду и самому Петровичу. Все трое пообещали мне выделить денег на лечение Зои. Или, вернее сказать, на путь к ее выздоровлению. И мы начали тренироваться. Я и Огонек. И тренировки были тяжёлыми.

Зал, в котором мы занимались, назывался "Синий бык". Большим плюсом этого зала являлось то, что народу здесь было немного, а заниматься можно было не только каким-то определенным видом спорта. Заведение включало в себя саму идею боев, а каких именно, решал уже приходящий сюда человек. Ринг и груши также были на месте. В понедельник, когда я пришел сюда в первый раз, народа не было вообще. Старый, нарисованный на доске при входе синий бык, грозно глянул на меня единственным глазом, который было видно.