Иван Болотников Кн.1
Шрифт:
— Ишь чего захотели, князя им подавай! Велико ли дело у вас к государю нашему?
— Велико, друже. Из вотчины к князю миром посланы, челом бить от крестьян.
— Недосуг нонче Андрею Андреевичу. Только и дел у него мужиков принимать, — недовольно вымолвил привратник и захлопнул оконце.
— Деньгу доставай, Иванка, иначе не допустит. Здесь на Москве и шагу без денег ступить нельзя, — шепнул Болотникову бобыль и вновь забарабанил в калитку.
— Уж ты допусти к князю, батюшка. Дело наше неотложное. Прими от
Привратник высунул в оконце руку, зажал в пятерне монету и показал гонцам кукиш.
— Ишь чего удумали. Нешто доступ к князю полушку стоит, — хмыкнул в пегую бороду привратник и вдруг, страшно выкатив глаза, закричал, потрясая кулачищем:
— А ну плати алтын, а не то собак со двора спущу, нечестивцы!
— Ну и дела, — сокрушенно качнул головой Болотников. Однако пришлось снова раскошелиться.
Привратник распахнул калитку и окликнул возле терема статного парня в легком малиновом кафтане.
— Якушка! Допусти мужичков к князю.
Челядинец сошел с красного крыльца, поигрывая кистями рудо-желтого кушака, окинул пытливым зорким взглядом гонцов и приказал распахнуть кафтаны.
— Али мы лиходеи какие? Нет при нас ни ножа, ни пистоля, — проговорил Афоня.
— Кто вас знает. Из Богородского села, что ли, наехали? Ну, айда к князю, — весело проронил Якушка.
Челядинец, однако, в терем не пошел, а повел страдников в глубь двора, где раскинулись многочисленные княжьи службы, конюшни, поварни, погребки, клети, мыльни и амбары. Затем потянулись заросли вишневого сада.
— Ты куда это нас ведешь, молодец? — недоумевая, спросил Афоня.
— Иди и не спрашивай, — строго молвил Якушка.
В глубине сада, возле темного замшелого сруба, высокий мужик в белой полотняной рубахе и кожаных сапогах махал широким топором по толстенной и сучковатой дубовой плахе.
Дровосек взмахнул раз, другой, но кряж неподатлив. У мужика аж спина взмокла.
Болотников пожал плечами, присмотрелся и высказал громко:
— Разве так плаху колют, друже? Ты её комлем вниз поставь да вдарь как следует меж сучьев.
Мужик воткнул топор в кряж и обернулся. Гонцы оторопели: перед ними стоял князь Андрей Телятевский Слыхано ли дело, чтобы боярин мужичью работу справлял. Не зря, видимо, в народе говорят, что с чудинкой бывает князь Телятевский.
О том же и Якушка подумал. У князя что ни день, то причуда. Любит мирской работой потешиться. Еще неделю назад наказал: «Приготовь мне, Якушка, с полсотни плах посуковатей. Топором разомнешься — силу приумножишь». Вот теперь каждый день и балуется с топором. Ну, потеха!
Князь Андрей Андреевич насупил брови, хотел прикрикнуть на дерзкого парня, но сдержался.
— А ну бери топор, кажи свою сноровку.
Болотников смутился, замешкался. Князь сбросил рукавицы и выжидал, подперев бока руками.
Была не была! Шагнул Иванка к неподатливому кряжу, перевернул
— Ловко вдарил. Хвалю. Это ты, кажись, на ниве с Мокейкой схватился?
— Я, князь, — отбросив топор в сторону, с легким поклоном сказал Болотников.
— Ко мне в дружину пришел?
— Пахарь я, князь. Прислал меня мир до твоей милости.
— Отправную грамоту от приказчика привез?
— Грамоты с собой не имею. Крестьяне гонцом послали к тебе, князь, челом ударить. А приказчика мы не спросились.
Телятевский нахмурился, заходил вдоль сруба, затем приказал Якушке:
— Ослушников — в подклет!
Афоня Шмоток повалился на колени.
— Выслушай нашу нуждишку, батюшка Андрей Андреевич. В деревеньках и на погостах мужички обнищали, ребятенки мрут…
Князь, не желая выслушивать мужика, резко повернулся и зашагал к терему. На ходу сердито бросил своему ближнему челядинцу:
— Смердов в подклет. А тебя кнутом укажу пороть, дабы знал, как мужиками князю докучать.
Глава 8
Княжьи заботы
Стуча посохом, в палату вошел старый дворецкий в долгополом аксамитном [74] кафтане.
— Прости, батюшка Андрей Андреич. Из Вологды приказчик Гордей прибыл.
74
Аксамит — бархатная ткань особого переплетения.
— Зови немедля. Гордей мне надобен, — проговорил князь.
Гордей черен, дороден. Лицо округлое, глаза пронырливые, осанистая борода до ушей. На нем суконная однорядка, опоясанная малиновым кушаком и сапоги из юфти с медными подковками.
— Засиделся ты что-то в Вологде, Гордей. Ишь как отъелся на княжьих харчах.
— Зря хлебушек не ем, князь, — с достоинством начал приказчик и, расправив густую бороду, поведал князю о своем долгом сидении. — Не в одной я Вологде был. Наезжал в Псков да Новгород. По торгам ходил, в монастыри наведывался. Все изведал доподлинно и с торговыми людишками по рукам ударил. По двадцать алтын за четверть хлебушек теперь можно сбыть. Самое время приспело, князь.
Телятевский заметно оживился. Поднялся с лавки, заходил по палате, прикидывая в уме барыши.
— Вот за то хвалю, Гордей. Коли хлеб по такой цене сбудешь, награжу щедро.
— Все сполню, князь. Не впервой мне по торговой части ходить. Купчишки хитры, но меня промануть нелегко. Я их сам вокруг пальца обведу. Нашто башковит соловецкий настоятель — и того нашим хлебушком прельстил. На сто пятьдесят четей договорную грамотку составили. По двадцать два алтына за четверть обещал отец святой отвалить.