Иван Болотников Кн.2
Шрифт:
Вершил суд сам Болотников.
— Зрите, други, на этих христопродавцев. Засланы они в дружину самозванным царем Шубником. То боярские лизоблюды и прихвостни. Проникли они в рать, дабы на истинного государя Дмитрия Иваныча хулу возвести. Государь-де Дмитрий вор и богоотступник, еретик и народный притеснитель. А так ли оное, други?
Дружина гневно отозвалась:
— Врут, злыдни!
— Царь Дмитрий к народу милостив!
— Не Дмитрий Иваныч, а Васька Шуйский народа погубитель!
— Покарать
Иван Исаевич поднял руку.
— У Шубника в судьях — бояре да дьяки. Мы ж будем судить всенародно, и суд наш самый праведный. Что укажете изменникам?
— Казнить, воевода!
Лазутчиков повесили на осинах.
Глава 13
Афоня
— Погодь, Силантий, не горячись, — прикрывая Афоню, молвил Ерема.
— Зарублю! — продолжал яриться пятидесятник, отталкивая молодого пушкаря.
— Да уймись же, Силантий! Ужель экий сверчок стрельцов посек?
— Не один он был, а с луганскими мужиками. Те ж давно на стрельцов крысились, сволочи!
— И все ж уймись. Сведем мужичка к голове да спытаем. Уймись, Силантий.
Пятидесятник двинул кулаком Афоню по лицу и вложил в ножны саблю.
— Айда к Смолянинову.
Но Кузьмы Андреевича все еще не было: не вернулся от воеводы Трубецкого. Пятидесятник, свирепо зыркая на Афоню, сказал Ереме:
— Недосуг ждать, в караул пора. Стереги оного пса накрепко, вечор приду.
Силантий, еще раз огрев Шмотка кулаком, отбыл к сторожевой заставе. Афоня, утирая рукавом разбитые губы, молвил:
— Бес попутал служилого. Да ить мне и мухи не убить. А тут на-ка… Не верь ему, Еремушка, не за того меня стрельче принял.
— Верь не верь, но сыск тебе будет. Так что крепись, мужичок… Куды ж мне тебя девать?
Ерема кислым взглядом окинул тщедушную фигуру Шмотка.
— Хлипок ты. Где уж те под кнутом стоять. Кат у нас дюж, подковы гнет. Стеганет разок — и ко господу.
Пушкарь задумчиво постоял столбом, а затем потянул Афоню к зелейному погребу.
— В яме покуда посидишь. Там бочки да кади с зельем. Да, мотри, в кадь не заберись. Увезут замест пороха к наряду.
Подошли к погребу; подле стояли четверо стрельцов с бердышами. Ерема кивнул на Афоню.
— Темниц у нас нет, так пусть здесь посидит.
— Аль провинился в чем? — спросили стрельцы.
— А бог его ведает. Голова прибудет — расспросит.
Служилые подтолкнули Афоню к ступеням, хохотнули:
— Лезь вниз, лапотник, поохладись.
Зелейный погреб был довольно высок и просторен. Шмоток присел на нижнюю ступеньку, осмотрелся. Видны лишь первые ряды бочек, остальные потонули в темноте. Вдоль бочек, кадей и ядер — широкий проход; по бокам — дощатые настилы и сходни.
Афоня
А было так.
Пятидесятник Силантий наведался в Лугани поздней ночью. Прибыл с грамоткой от князя Михайлы Нагого. Сказал брату:
— Повелел воевода стрельцов в свою рать отозвать. То по цареву указу. Так что поутру в поход снаряжайся.
— А как же село? — спросил Терентий. — Мужики тут своевольные. Того гляди за топоры возьмутся.
— Ныне, братец, всюду гиль. Цареву же войску подкрепленье надобно.
Судачили, тянули вино да бражку, а в полночь за избой шум заслышали.
— Знать, чего-то стряслось, — поднялся из-за стола Терентий и вышел во двор.
Силантий глянул в оконце. Огни факелов, крики.
— Попался, Тереха! Бей его, мужики!
«Бунт! — всполошился Силантий. Стало страшно: на дворе было людно. Попробуй сунься! Но и в избе торчать не резон: вот-вот мужики нагрянут.
Шагнул в сени, из них поднялся на чердак. Спотыкаясь о кади, кузова и рухлядь, пролез к чердачному оконцу.
Пламя факелов вырывало из тьмы бородатые мужичьи лица. Больше всех гомонил низенький, юркий мужичонка с куцей бородкой. Кричал, наседая с рогатиной на Терентия.
— То самый изверг, крещеные! Пуще всех батогами потчевал. Егоршу насмерть засек. Бей душегуба!
Мужики приперли Терентия рогатинами к амбару. Один из страдников выхватил саблю.
— Получай, дьявол!
Мужики, расправившись со стрельцом, покинули двор. Силантий же тихонько спустился вниз и огородами, мимо бань, прокрался к лесу…
Афоня ужом скользил по темному проходу; тихонько выстукивал кади и бочки.
«Полнехонька… И эта полнехонька».
Одна из бочек оказалась полупустой, крышка сдвинута. Шмоток запустил руку. Ямчуга. Опрокинул бочку в проход.
«Поди не приметят. В зелейник с огнем не ходят», — подумал Афоня и сторожко покатил бочку к выходу. Затем принес крышку; в крышку вбита малая железная скоба.
Прислушался. Наверху скучно, лениво переговаривались стрельцы! Жарынь! Смены ждут не дождутся.
Вскоре послышался скрип колес.
«Возницы едут… Ну, осподи, благослови!»
Афоня перекрестился и сиганул в бочку; прикрылся крышкой, ухватился обеими руками за скобу.
Обозные люди спустились вниз, кинули на ступеньки настилы.