Иван Болотников
Шрифт:
Молодой Болотников подбежал к Мокею и оттолкнул его от поверженного пахаря.
Детина вознегодовал. Его глаза вспыхнули злым огнем; широко отвел руку назад, взмахнул кнутом. Но Иванка успел перехватить его руку.
Мужики ахнули. Могутный детина, как ни старался, но пересилить сына крестьянского не мог.
А Иванка все давил и давил на волосатую кисть, покуда кнут не выпал из пальцев Мокея.
– Зело силен сей молодец. Кто таков?
Иванка повернулся и обмер:
Пахарь ответил с поклоном:
– Иванка Болотников, сын Исаев. Мокей неправедно Семейку забижает, князь.
Калистрат Егорыч повалился перед князем на колени и пояснил:
– Мокешка мужика маленько учил. Не хочет загон твой пахать, батюшка князь.
Семейка Назарьев с трудом поднялся с земли и, сплевывая кровь, проговорил:
– Второй день твою зеМлю пашу, государь. Завсегда на барщину хожу справно, а седни беда приключилась. Лошаденка захудалая, соху не тянет.
– Верно мужик сказывает, батюшка князь. Коль передышки не дать – падет Савраска, – вступился за Семейку Исай Болотников.
Телятевский молча взирал на хмурую толпу мужиков, на вспаханное поле, а затем, пронзив взглядом приказ-чикова стража, вдруг порешил:
– Без коня мне мужик не угоден. Кой прок от безлошадного. Вижу – конь заморен, пускай отдохнет. По-што, Егорыч, крестьянина увечишь?.. А ну-ка, Семейка, подь сюда.
Селянин шагнул к князю, опустил кудлатую голову.
– А ты подними глаза, мужичок. Возьми кнут да ответь тем же Мокею.
Семейка недоуменно глянул на князя.
– Бей, говорю, кнутом обидчика. Выполняй мой княжий приказ.
Назарьев замялся, но кнут взял и шагнул к Мокею, застывшему с открытым ]ртом.
– Воля твоя, государь. Сполню как сказано. Примай, Мокейка!
Свистнул в воздухе кнут и с силой опустился на дородную спину телохранителя.
– За что-о-о! – взревел Мокей, стараясь увернуться от ударов.
А страдник вошел в раж, хлестал да хлестал, вымещая на Мокее годами накопленную злобу.
Наконец Мокей не выдержал и пустился наутек, обронив на поле войлочный колпак.
Князь Телятевский смеялся, а Василий Федорович переминался с ноги на ногу и, не понимая поступка князя, раздумывал: «За столом о людишках одно сказывает, а в народе другую песню поет. Чудит князюшка».
Калистрат Егорович так и стоял на коленях, подобострастно взирал на господина и тоненько хихикал.
– А тебе зубы скалить нечего. Задним умом стал крепок. Коней губить впредь не велю, – оборвав смех, строго произнес Телятевский.
Приказчик разом присмирел и виновато развел руками:
– Прости, батюшка. Я чаял борзей
Телятевский, не слушая Калистрата, повернулся к Болотниковым.
– Крепкое чадо вырастил, Исай. После страды в дружину твоего сына заберу.
– Пахарь он, батюшка князь, не воитель, – произнес Исай.
– О том мне решать, – отрезал князь и пошел вдоль загона.
Когда уходили с поля, Василий Федорович ворчливо осуждал князя:
– Чего же ты, Андрей Андреевич, мужика привечаешь. Гляди, своевольничать станут, с нивы побегут. Вот тебе и «бороду стричь».
– Не сбегут, князь. Я их цепко держу. Где кнутом, а где и медком. Одной плетью из мужика добра не выжмешь. А выжимать мне нонче много надо. Надумал я, князь, запашку свою удвоить. Потрясу мужичков, кои по порядным да кабальным грамоткам задолжали. Денег не дадут – землю на себя запишу. Зерно теперь в большой цене. За морем да и в Москве купчишки нарасхват хлебушек забирают.
– Однако, хитер ты, князюшка. А я вот все по старинке живу – хозяйствую, с купчишками не знаюсь. Непристойно родовитым людям по торгам шататься. А где же наша честь княжья?
– Не в бороде честь, борода и у козла есть, – шутливо отозвался Телятевский, а затем уж раздумчиво, серьезно добавил: – Ныне новые времена приходят, князь. Русь торговая, аршинная. И в ней вся сила вскоре станется.
– Ох, не понять мне тебя, Андрей Андреич, – вздохнул Масальский.
В тереме Василий Федорович начал собираться в свою вотчину.
– Погостил бы еще, князь. На охоту сходим. В моих лесах зело всякого зверя водится.
– Прости, Андрей Андреич, дела ждут. Мужики бунтуют, не ведаю, засеют ли мою землицу нонче. На обратном пути заеду.
– Ну, с богом, князь.
Глава 9 В КНЯЖЬЕМ ТЕРЕМЕ
К вечеру досеяли мужики второй княжий загон. Исай пошел поглядеть свое поле, а Иванка взвалил соху на телегу, запряг лошадь и пошагал рядом с Гнедком в деревню. По дороге догнал незнакомого захудалого старика в рваной сермяге, с котомкой за плечами и суковатой палкой.
– Садись, отец, подвезу, – предложил прохожему молодой пахарь.
– Сам коня бережешь, а меня усаживаешь. Спасибо, чадо. Село рядом, топерь дойду.
– Да ты садись, отец. Ишь ноги еле волочишь.
– Спасет тя Христос, – вымолвил Пахом, взбираясь на телегу. Старик зорко вгляделся в парня и вдруг всплеснул руками. – Мать честная! Ей-богу, Болотников! Вылитый отец, поди, Исаев сын будешь?
– Глаза у тебя зрячие, дед. Угадал. А я вот тебя не примечал в нашем селе.