Иван III - государь всея Руси (Книги первая, вторая, третья)
Шрифт:
— Коль могли бы, — смеясь, заметил Василий Васильевич, — так не токмо они дани бы печорской нам не платили, а и нас бы давно съели…
Иван напряженно думал, все еще ясно не понимая, как новгородцы силу такую забрали, а вот Москва все же их бьет и дань с них берет.
— Пошто же так, — спросил он с недоумением, — они все из чужих рук берут?
— Как и татаре, — живо ответил Курицын, — токмо война у них другая, — татарин-то сам всех бьет — стрелой, копьем да саблей, а новгородец рублем разбойничает…
Василий Васильевич презрительно усмехнулся и молвил:
— Новгород-то
Иван расправил складки на лбу и сказал громко и отчетливо:
— Яз уразумел, в чем сила Новгорода, а вот в чем у него слабость — еще не ведаю. У татар, как и у нас, от межусобий трещина по всей Орде…
— А мы, — живо вмешался Василий Васильевич, — ту трещину прорубим шире, елико сил хватит, стравим татар меж собой, как собак…
Иван поморщился и, когда отец замолчал, настойчиво спросил:
— Где и какая у новгородцев трещина есть? Ныне ведь воевать нам с ними.
Бояре и воеводы значительно переглянулись и почтительно смолкли, думая о том, какой ответ дать.
— Ратное дело у них плохо… — молвил воевода Басёнок, — воев настоящих у них нет. Вот откупиться они всегда могут, богаты ведь казной несметной.
— Верно, — зашумели бояре; но князь Василий молчал.
Слушая сына, он насторожился и чего-то ждал необычного. В лице его были тревога, надежда и гордость.
— Трещина у них, — заговорил густым голосом князь Иван Ряполовский, — в том, что хлеба у них своего нет. От нас, с Низовских земель, хлеб-то к ним идет. Мы же да Тверь, что в Москву дверь, можем хлеб до новгородцев не допускать. Ясак их отбивать можем, торговлю у них зорить, земли их пустошить…
Иван снова нетерпеливо наморщил брови, но сказал ровно и спокойно:
— Сие все, мыслю, истинно, но не сие главное-то. Новгородцы могут с татарами, с Литвой и Польшей против нас пойти все вместе. Нам же надобно ведать, где у них такая трещина, которой им не скрепить. Сыскать, пошто зло у них меж собой и чем раздор их доржится…
Снова переглянулись все бояре и воеводы, но сказать в ответ ничего не могли. Только молодой подьячий Федор Васильевич Курицын, тряхнув кудрями, сказал с уверенностью:
— Трещина у них в том, что бояре их да гости богатые черных людей жмут и рабов из них содеяли. Сироты да бедные люди на больших и богатых зло мыслят…
— Умен ты, Федор! — воскликнул Василий Васильевич. — Концы [137] у них в Новгороде с концами непрестанно воюют: не зря они друг друга на мосту режут да с моста пред святой Софией в Волхов мечут.
137
Новгород в старину делился рекой Волховом на две части: Купецкую (Торговую) и Владычную (Софийскую). На Владычной стороне было три конца: Людин, или Гончарский, Загородский и Неревский, а у Кремля — Околоток. На Купецкой стороне — два конца: Славенский и Плотницкий. Обитатели концов назывались «кончане», а обитатели улиц — «уличане». Концы и улицы имели свои веча — «кончанские» и «уличанские».
Иван слегка усмехнулся и
— Вот она тут и есть новгородская трещина, — сказал он негромко. — Токмо уразумев, где и в чем у ворогов трещина, ведать будем, кого бить у них, а у кого помочи искать…
Через два дня после думы, в понедельник января девятнадцатого, пошли походом на Новгород оба государя. Когда станом стали у Волока, начали к ним прибывать один за другим князья и воеводы с полками своими, и собралось вокруг государей множество воинства.
В это время спешно пригнал в Волок же и посадник новгородский Василий Степанов с челобитием: пожаловали бы государи новгородцев, на Новгород бы не шли и гнев свой отложили. Василий Васильевич челобития этого не принял и, вступив в землю новгородскую, не медля ни часу, отпустил воевод своих — князя Ивана Васильевича Стригу-Оболенского и Федора Васильевича Басёнка на Русу, что лежит к югу от Ильмень-озера. Там же о нападении низовских полков и не мыслили. Сами государи пошли к северному краю озера, к Новгороду, со всей силой, конной и пешей, пушки и пищали с собой повезли.
Но, дойдя до яма [138] Яжолбицы, по совету Ивана снова стали здесь станом всего в ста верстах напрямую от Новгорода.
— Пусть, — говорил на военном совете юный соправитель, — мыслят новгородцы, что мы токмо с полуденной страны идем, и шлют туда все силы свои. Мы же, разослав дозоры и лазутчиков, ждать будем. Когда же они Басёнка и Стригу теснить начнут, а те отходить будут, мы изгоном пойдем к Новугороду и обложим его всей силой…
— А Басёнок-то со Стригой куда? — спросил Василий Васильевич.
138
Я м — почтовая станция, отсюда «ямщики» (татарск.).
Иван задумался и через несколько минут молвил резко:
— Товаров и полону им не брать, а разделиться надвое. Пусть Стрига с боем отступает к нам, на плечи собе возьмет новгородцев-то. Басёнок же, у которого конники лучше и проворней даже татарских, пусть в тыл врагу забежит и покою ему не дает ни днем, ни ночью…
Молчали все долго, иногда только то там, то тут перешептывались, но сказать громко о думах своих не решались — не уверены были. Наконец Василий Васильевич, обратясь к сыну, сказал:
— Ладно, Так и сотворим все, как ты, государь, сказываешь. Токмо за Басёнка и Стригу отсель трудно решать. Опричь полона, им ни о чем приказывать не надобно. Им видней, а может, они и разобьют новгородцев-то?
Не отступать от них, а сами гнать их будут. Мы же тут подождем, как все обернется…
Воеводы московские Басёнок и Стрига, как снег на голову, пали на град Русу. Многое множество богатства они взяли, ибо жители града не успели выбежать, да и товаров своих схоронить в тайниках. Воеводы же, со всего града сани и даже телеги собрав и коней всех у горожан захватив, великие обозы с добычей составили и к своим государям вместе с полоном отправили.